Пока начальник горотдела ставил Антона на место, втолковывая, что рыпаться тому не следует, капитан Петриковский фиксировал чистосердечные показания Светланы Ивановны.
– А что я сделала? Ну было, сдавала пару раз Галкину хату… Я ж на рынке постоянно, многие нуждаются. Да вы ж меня хорошо знаете, ваша супружница у меня постоянно тортики берет… Разве плохие?
– Не знаю, у меня от сладкого изжога. Прошу вас, ближе к делу. Когда именно вы начали селить квартирантов в дом вашей соседки Галины Смеречко?
– Ну как это когда? Как ее в больницу забрали… Ей же деньги были нужны… Она…
– Смеречко разрешила вам селить посторонних за плату? Только без уверток, Светлана Ивановна. Подумайте как следует. По вашей подруге, если не ошибаюсь, сорок дней недавно справили. Так что не гневите Бога, грех все-таки…
– Какой вы набожный стали, Александр Игнатьевич! Что-то я вас в церкви давно не видела…
– Вы лучше не злите меня. Так позволила Галина сдавать хату или нет?
Светлана Ивановна все еще колебалась, хотя ответ ясно читался на ее лице.
– Ну… – выдавила она наконец. – В общем, я это сама… И не всю хату, а только две комнатки…
– В остальные, значит, двери были заперты? Ох, Светлана Ивановна, я ведь лично дом осматривал… Так кому сдавали и за какую сумму?
– Так я разве знаю? Имена знала, а фамилии – у меня ж не гостиница, товарищ капитан! Звание-то правильно сказала, не повысили вас еще?
– Правильно.
– Ну вот, посадите одинокую пенсионерку – точно майора дадут!
– На жалость бьете? Ладно. Если еще не сообразили, что к чему, поясню: на протяжении двух месяцев вы незаконно сдавали в аренду чужое жилье. Дом своей соседки, которая тяжело болела, а потом умерла. И, если б ее племянник не отыскался, вы бы продолжали заниматься этим бизнесом…
– Ой, я вас умоляю, Александр Игнатьевич! Какой бизнес? Чистые слезы – сотня гривен в сутки…
– Значит, сдавали посуточно?
– А как иначе? Правду вы говорите: а вдруг бы племянник нагрянул? О нем ведь давно ничего не было слышно, но нотариус все стоял над душой – мол, где он да что. Думаете, ему это завещание было нужно? Тоже денег хотел – он ведь со сделок по продаже живет…
– Опять уклоняетесь, Светлана Ивановна! Очевидно же, что онкологическая больная Галина Смеречко не могла связать взрослого мужчину, заткнуть ему рот и держать его взаперти в собственном погребе!
– Бог с вами, что вы такое говорите, товарищ капитан!
– Вот и я полагаю. Что же получается?
– Что?
– А то, что жертва преступления, – Петриковский поудобнее устроился на стуле, – оказалась в погребе именно в то время, когда вы сдавали это жилье. За сто гривен в сутки. Конечно, не вчера и не позавчера. Кстати, когда съехал последний жилец?
– Во вторник. Надо же было прибраться, и как раз Антон откликнулся…
– Хорошо. Экспертиза установит причину смерти и приблизительное время ее наступления. Тогда и выяснится, сколько этот мужчина пролежал в погребе. А вам, Светлана Ивановна, придется совершенно точно вспомнить, кому вы сдавали дом в этот период, кто эти люди, их имена и как они выглядели. Это ваши постоянные клиенты?
Светлана Ивановна сокрушенно вздохнула и вдруг вызывающе уставилась на капитана.
– Вы думаете, у меня пенсия министерская? А выручка с рынка – это же просто смех!.. Я и в самом деле давно на рынке кручусь, всех собак знаю. Туда много народу наезжает. Кому-то неделю подряд распродаваться, товар где-то держать, ночевать. Кого-то по делу в Жашков занесло, надо пару дней в нормальных условиях перекантоваться. Я, между прочим, Галине покойной давно говорила: чего бедствуешь? Пускай квартирантов, живая же копейка…
– Отказалась?
– Наотрез. Только когда окончательно слегла, ну, тогда… Я случайно на рынке человечка одного заприметила: спрашивал, где здесь остановиться на несколько дней. Знаете, как оно бывает – само вырвалось… Ключи ж у меня… Он не очень и торговался… Я ему и еду носила – завтрак и ужин… Не бог весть какие разносолы, но все-таки не беляши с собачиной…
– О беляшах в другой раз, Светлана Ивановна. Продолжайте.
– Ну вот: отжил свое и съехал. Спросил напоследок, можно ли при случае знакомых ко мне адресовать. А чего, говорю, давайте. А сама на следующий день объявления написала – мол, сдаются комнаты – и расклеила в бойких местах. На рынке, на автовокзале, в двух кафе в центре. Пошел народ…
– И денежка тоже, так?
– Опять вы про деньги! Нашли миллионершу!
– Сто гривен в сутки за дом – нормально. Вполне по-божески. За два месяца – тысяч шесть. Я даже не удивляюсь, что вы покойную подругу из больничного морга хоронили, чтобы домой не везти. Я в курсе – Сахновский просветил. Он и сам о многом догадался и уже ничему не удивляется.
– Просветитель! А где он был, когда его единственная тетка концы отдавала? Кто к ней что ни день в больницу бегал, обмывал-обряжал, попу и похоронной конторе платил…
– Из своих, что ли, Светлана Ивановна? Не из тех, что от жильцов приплыли? И не из тех, что у подруги были на такой случай заначены – ведь знала, что умирает? Сами похвалялись – вот, мол, себя не жалела, все для Галины!
Петриковский в сердцах шарахнул кулаком по столу.
Светлана Ивановна только голову в плечи втянула. На ее лице не было ни следа раскаяния – с ее точки зрения, ситуация выглядела совершенно нормально. Только спросила вполголоса:
– Меня посадят?
Капитан хотел было солгать, но воздержался. Все слишком очевидно.
– За это – нет. Вы точно не знаете покойника?
– Вот вам святой истинный крест! – соседка торопливо обмахнулась троеперстием – раз, другой и третий. – Если б знала, точно сдала бы того, кто мне такую свинью подложил. Уж будьте уверены, Александр Игнатьевич, не смолчала бы! Я к нему по-человечески, а оно чисто зверюга…
– Кто это – «оно»? – Не дождавшись ответа, Петриковский придвинул к себе папку из кожзаменителя. – Ладно. Сейчас, Светлана Ивановна, я дам вам чистый листок. Напишете все, что мне тут наговорили. Потом, на отдельном листе, – когда, кого и при каких обстоятельствах селили в соседский дом.
– Так говорю же: фамилий не спрашивала!
– Пишите, что знаете. Как выглядел первый мужчина, которому вы сдали дом? Как его звали? Откуда он родом?
– Петром назвался. Из Одессы как будто… Чего, спрашивается, его аж из самой Одессы сюда занесло? Вроде, были у него какие-то дела на конном заводе. На вид – лет сорока, уши торчат, коротко стриженный…
– Так и пишите. Номер первый: Петр, из Одессы, прибыл в Жашков на конный завод, около сорока, оттопыренные уши. Жил с такого-то по такое-то. И дальше в том же духе.
Светлана Ивановна покосилась на чистый лист, потом – на капитана.
– А если не вспомню кого?
– Обязаны вспомнить. – Петриковский поднялся, угрожающе нависнув над женщиной. – Обязаны!
Жашков всколыхнуло не само событие.
В конце концов, зверскими убийствами давно уже никого не удивишь, даже здесь, в провинции. В городке, раскинувшемся по обе стороны одной из самых напряженных украинских автотрасс, случалось, случается и будет случаться всякое. Уже после обеда в городе обсуждали не сам факт, а странные обстоятельства, сопутствовавшие убийству.
Связанный труп неизвестного мужчины в погребе дома женщины, два месяца назад умершей от рака! Причем тело, как утверждало местное «сарафанное радио», оказалось там именно в тот момент, когда приехал вводиться в наследство единственный родственник умершей – племянник из Киева.
Немедленно нашлись те, кто когда-то учился с Антоном Сахновским в одном классе, шлялся с ним по дворам, бегал на речку Торч удить пескарей. Правда, таких осталось немного – все-таки четверть века прошла, – да и те не могли причислить себя к закадычным друзьям Сахновского. В общем, в Жашкове Антона припоминали, но толком не помнили. Зато обстоятельства, сопровождавшие его возвращение в город, многим показались загадочными и особенными.
Что касается начальника горотдела подполковника Костюка, то его не особенно занимала личность наследника Галины Смеречко. Он получил его письменные показания, которые ни в чем не прояснили обстоятельств дела, после чего объявил: пока длится следствие, Сахновский не имеет права проживать в доме своей тетки, поскольку тот является местом преступления. Прокуратура распорядилась опечатать дом. Когда будет получено разрешение использовать его по прямому назначению, ему сообщат дополнительно. Впрочем – это Костюк произнес с заметным облегчением, – в Жашкове гражданина Сахновского никто не намерен задерживать. Разумеется, он имеет право интересоваться ходом следствия – вот номера телефонов, по которым можно звонить, – однако в его присутствии в городе нет необходимости, поскольку у следствия к нему – ни претензий, ни вопросов.
Ближе к концу дня капитан Петриковский выяснил, что Сахновский не отбыл восвояси, а поселился в местной гостинице, сняв единственный «полулюкс», и намерен оставаться в городе минимум до понедельника. «Что он тут высиживает?» – спросил себя капитан, но, не сумев ответить на вопрос, махнул рукой и подумал: «Черт с ним, с этим доктором. Пусть сидит, и без него хлопот по горло».
