В траве ноги сразу намокли до колен. Щиколотку обожгла крапива. Дохнул ветер – и с яблоневой листвы на спину просыпался холодный бодрящий душ. Антон повел плечами, подошел поближе к шершавому стволу, огляделся и присел на корточки. Если кто-то в самом деле стоял здесь – трава должна быть примята, остались бы следы. Ничего подобного – травостой не тронут, на стеблях искрятся бриллиантики капель.
Поднявшись, Антон еще раз огляделся, чтобы окончательно убедиться – попасть в сад среди ночи можно только через забор. Но в то, что кто-то из чистого любопытства забрался в непогоду на чужой участок, чтобы следить за приезжим, верилось слабо. В этом не было никакой логики, а он полагал, что ее законы одинаковы что в столице, что в провинциальном городке. Большинство местных жителей ложатся рано, а ночная жизнь Жашкова… Не о чем даже говорить.
Так и есть: ночное приключение – всего лишь следствие неожиданного пробуждения, да еще и в непривычном месте. Сосуды барахлят, духота, новые впечатления. В сущности, едва проснувшись, он уже был в этом твердо убежден. Тем не менее был не прочь удостовериться окончательно – и удостоверился.
Вернувшись в дом тем же путем, Антон оделся, посетил дощатый нужничок в углу двора, после чего пешком прогулялся на рынок, где затарился хлебом, колбасой, яйцами, свежей зеленью и растворимым кофе. Вернувшись, плотно позавтракал, краем глаза поглядывая в телевизор, где крутилась какая-то сериальная муть, и принялся за осмотр хозяйства тети Гали.
Теперь все виделось, как он и рассчитывал вчера, свежим взглядом, но к этому помимо его воли примешивались смутные неприятные ощущения, оставшиеся от ночного происшествия. И первое, что ему пришло в голову после самого поверхностного осмотра: в доме было как-то слишком прибрано. Вряд ли комнаты выглядели бы так после того, как хозяйку дома спешно отправили в больницу. Нет, здесь убирали регулярно – об этом свидетельствовало даже отсутствие пыли на мебели. Допустим, это дело рук соседки Светланы Ивановны. Собственно, почему «допустим» – ведь ключи были только у нее, а следовательно, и беспрепятственный доступ в дом.
Антон еще раз обошел все помещения, приглядываясь к каждой мелочи. И почему-то занервничал, хотя так и не смог объяснить себе, в чем причина. Должно быть, мысль о реальности призрака, увиденного им ночью в саду, глубоко засела в подкорке. В чем тут дело, что заставляет его чувствовать, что здесь что-то не так? Почему это видение явилось в первую же ночь, проведенную новым хозяином в доме? И что оно вообще такое – игра воображения или результат целого комплекса ощущений, которые он бессознательно воспринимает, но не может проанализировать?
Надо понять, что здесь не так, и тогда все прояснится.
Первым, что привлекло его внимание, оказалась посуда. Любая хозяйка держит ее отдельно – как правило, в специально предназначенном месте. Даже он, холостяк, так хранил тарелки, ложки, ножи и вилки. Здесь посуда также стояла в шкафчике, но часть тарелок, несколько чашек, ложек и вилок стояли на столе особняком. Еще вчера Антон рассеянно скользнул по ним взглядом, не придав этому факту никакого значения. Но сегодня, когда он разглядывал эти предметы, в голове у него назойливо вертелось словцо «комплект».
Кто-то оставил на кухонном столе комплект посуды.
Само по себе это ничего не значило, но на теткиной кровати, куда он ночью перебрался досыпать, лежала аккуратно сложенная стопка постельного белья. Остальные простыни, наволочки и пододеяльники хранились в старом комоде, но на кровать кто-то аккуратно выложил комплект чистого белья. К тому же недавно выстиранного и тщательно отутюженного.
У тети Гали не было стиральной машины, ни новой, ни старой.
Итак: дом, где в течение двух месяцев никто не жил, сверкает чистотой, для кого-то приготовлены комплекты белья и посуды.
Еще кое-что: кровать, на которой он спал, заправлена как-то… м-м… формально. Собственную кровать так не застилают. Кто-кто, а он, бывший десантник, прекрасно знал, как выглядит солдатская койка, заправленная по уставу. Это тоже бросилось ему в глаза еще вчера. Допустим, Светлана Ивановна навела здесь порядок, готовя дом к приезду нового хозяина. Зачем – вопрос пятый. Хотя… почему пятый? Но, вообще-то, откуда взяться беспорядку в доме, где два месяца не было ни души?
Отсюда следует только одно: в доме слишком чисто и слишком старательно прибрано. Так поступают, желая уничтожить следы чьего-то пребывания. Так поступают, съезжая со съемной квартиры или готовясь к появлению новых жильцов, людей заведомо посторонних.
Пазл сложился.
Вот, значит, что его беспокоило. Знакомая ситуация – бывшая жена одно время сдавала их киевскую двухкомнатную, в которой он теперь жил. Любой человек, который в силу тех или иных обстоятельств решает предоставить собственное жилье посторонним, автоматически прячет от чужих глаз все ценное и интимное, выкладывая «на поверхность» то, что может понадобиться гостям в первую очередь.
Скажем, комплект чистого белья и расхожей посуды.
Эти два месяца в доме тети Гали кто-то жил.
Кто именно – знает только Светлана Ивановна, ключи оставались у нее.
А если это так, почему соседка ни словом не обмолвилась?
Выяснить с ходу не удалось.
Светланы Ивановны не оказалось дома. Суббота – значит, с раннего утра она отправилась на рынок, а разыскивать ее там Антон не собирался. Рано или поздно вернется домой. Да и что за срочность, зачем отрывать пожилую женщину от дел?
По крайней мере, насколько он помнил, все остальное в доме было в порядке, ничего не пропало, так что особо и беспокоиться не о чем. Поэтому до возвращения соседки он решил посетить те закоулки, куда до сих пор не удосужился заглянуть.
Начал с гаража.
Ворота его, как Антон уже успел заметить, вообще не запирались – внутри давным-давно не было ничего ценного. В углу – лопаты, грабли, сапки, садовая лестница, рулон старого рубероида, кусок грязного, скомканного, а не свернутого как следует, брезента – словом, тот хлам, который, по мнению хозяев таких домов, необходим в хозяйстве.
Сделав себе пометку – первым делом освободить гараж и использовать по назначению, а в перспективе возвести новый, – Антон прикрыл створку ворот и отправился на чердак.
Забраться туда можно было только с тыльной стороны дома. У стены лежала еще одна лестница, покороче садовой. Антон вытащил ее, приставил к стене и начал осторожно подниматься, пробуя ногой скрипучие рассохшиеся перекладины. На скобах чердачной двери болтался такой же замок, как и на люке погреба, но более старый. Очевидно, чердаком тетя Галя пользовалась от случая к случаю. Оно и понятно – с ее-то здоровьем балансировать на расшатанной лестнице!
Отперев замок и открыв дверь, Антон заполз внутрь, вдыхая запахи пыли, старой соломы и луковой шелухи. Когда-то чердак использовали в качестве сеновала, а на потолочных балках подвешивали золотистые связки лука – для просушки. Свет проникал сюда только через дверной проем, слухового окна не было.
Он выпрямился и осмотрелся: ветхих сундуков с семейными сокровищами нигде не видно. Затем прошелся по чердаку, подсвечивая фонариком мобильного и заглядывая во все углы и под скаты кровли. Ничего примечательного. Затем выбрался наружу и спустился вниз. Чердачную дверь оставил открытой, но лестницу убрал. Сделал еще одну пометку: со временем переоборудовать чердак в мансардное жилое помещение, а может, и вовсе избавиться от него, достроив вторым этажом что-то вроде мезонина.
Теперь оставался только погреб.
В прихожей по-прежнему витала стойкая смесь запахов, но сейчас к ней примешивался еще один – необычный, гнилостно-сладковатый. Поразмыслив, Антон обнаружил выключатель – тот прятался за плитой. Щелкнул, но сквозь узкие щели в крашеных досках, из которых была сколочена крышка люка, не пробилось ни лучика. Выходит, и там лампочка перегорела?
Опустившись на корточки, Антон вставил в скважину замка последний из еще не использованных ключей, легко повернул и освободил дужку из петель. Затем не без усилия отвалил крышку.
В лицо ударил густой смрад.
Пахло моргом.
Иначе и не скажешь. Этот тяжкий, вызывающий тошноту запах ни с чем не спутать.
Запах смерти и разложения.
Вниз вела крутая лестница, сваренная из обрезков труб и арматуры. Полный самых скверных предчувствий, Антон наклонился пониже, опустил руку с мобильником в широкий темный проем и нажал кнопку фонарика. Тонкого белого луча оказалось недостаточно, чтобы рассеять тьму погреба. Антон напряг зрение, сморгнул – и вдруг различил в самом дальнем углу просторного погреба очертания человеческого тела.
– Эй, кто там?! – непроизвольно вырвалось у него.
В ответ – зловещая тишина. И запах – чудовищный смрад полуразложившейся человеческой плоти.
