И тут до меня дошел его коварный замысел. Во всей гнусной полноте…
До шестого дома по прямой было не так уж далеко - метров двести пешеходной дорожки. Она была небрежно расчищена, вся в раскатанных ледяных проплешинах да еще заметно шла в горку.
До сих пор не понимаю, почему я не хлопнул дверцей и не вернулся домой. Нет, дверцей я все-таки хлопнул (отчего она жалобно повисла на одной петле), а домой не пошел. Вместо этого я обошел машину, уперся руками в багажник и заскользил подошвами по утоптанному снегу.
Машина не дрогнула. Дрогнул багажник. Крышка его отперлась и взвилась вверх, едва не зацепив мой нос. Я вернулся на место и с облегчением сказал:
– Машина примерзла.
– Ну и что? - Алешка высунулся в окошко. - Ты ее раскачивай, раскачивай…
Уж я ее раскачивал, раскачивал… Пока мои ноги не поехали назад, и я опять едва уберег свой нос - теперь уже от бампера.
– А ну-ка, взяли! - Проходящий мимо парень уперся в багажник.
Я встал, отряхнулся, пристроился рядом.
– Взяли! - командовал он. - Еще раз! Пошла, родимая!
«Родимая» пошла: выползла со своего места и покатилась к дорожке. Поскрипывая и позвякивая. А у дорожки опять встала. Потому что парень свернул в сторону и махнул нам рукой:
– Пока, пацаны. Счастливо доехать!
– И все? - заорал я ему вслед. - А дальше?
– А дальше сами! - И он побежал к автобусной остановке.
Метров десять я еще осилил. Потом остановился и вытер шапкой пот со лба. Хватит!
Машина тем временем задним ходом медленно, но верно вернулась на исходную позицию.
Алешка вышел, смерил меня ледяным маминым взором и задумался. Но ненадолго.
– Ищи буксир.
– А что скажем?
Действительно, как можно объяснить: зачем два пацана перегоняют чужую машину из одного двора в другой?
Алешка и тут нашелся:
– Скажем, что с буксира пробуем завести. Понял? Иди.
Я вернулся в наш двор. В него уже возвращались на ночевку машины. Владельцы выходили из них, хлопали дверцами, поднимали капоты, пикали сигнализациями.
Кого просить?
После недолгого раздумья я подошел к дяде Феде Копытину. Он был из тех автолюбителей, которые не столько сами ездят, сколько всем помогают и советуют. Он вообще был добрый человек. И весь двор звал его дядей Федором. Хотя он больше был похож на Шарика, особенно зимой, когда носил свою старую зимнюю шапку из собачьей шерсти, у которой одно ухо загибалось кверху, а другое печально висело вниз.
– Дядь Федь, - попросил я жалобно, - не дернешь нас? Никак не заводится.
– Зажигание проверял? Искра есть? Топливо подает? Пересосал, значит. Трос есть? Поехали.
Чтобы взять нашу машину на буксир, ему пришлось проехать весь квартал: машина стояла на узкой дорожке так, что ее не объедешь.
Я достал трос. Прицепил. Трос оказался такой же гнилой, как и вся фролякинская машина, - лопнул после первого же рывка. Дядя Федор почесал под шапкой затылок и решил:
– Сзади толкану. Как заведется, сразу давай прогазовку, понял?
Этот совет я пропустил мимо ушей - точно знал, что не заведется.
Чтобы «толкануть сзади», дяде Федору опять пришлось объехать весь квартал. Он объехал, уперся своим передним бампером в наш задний и крикнул:
– Давай!
Я сел за руль, Лешка рядом.
Поехали. Довольно резво. Проскочили всю дорожку, въехали во двор шестого дома.
– Как думаешь, - спросил сияющий Алешка, когда мы поравнялись с подъездом, - может, хватит? Хорошее место.
Я согласился, затормозил и, высунувшись в приоткрытую дверцу, замахал дяде Федору:
– Хорош!
Потом вышел из машины и подошел к нему:
– Спасибо! Бесполезно.
– Наверное, пробка воздушная в топливопроводе. Давай посмотрим.
Этого еще не хватало! Какова будет реакция добродушного дяди Федора, когда он выяснит, что в баке нет ни капли бензина? Неадекватная, как папа говорит.
– Ну че, поехали обратно?
– Не надо обратно. Она нам еще здесь пригодится, - проговорился Алешка.
– Не понял, - заморгал добрыми глазами дядя Федор.
– Ну, это… Здесь папин знакомый механик живет, - выкрутился Алешка. - Он посмотрит.
– Ага! Тогда лады! Пока.
И он опять поехал через весь квартал - еще кому-нибудь помогать… А мы забрались в машину и стали наблюдать за подъездом.
Сначала это было интересно: все время кто-то входил или выходил. А потом надоело. Столько входило и выходило, а «наших» - ни Карабаса, ни француза из Парижа - все не было.
Совсем стемнело. Снег пошел. Мы мерзнуть стали. Наконец с улицы блеснули фары знакомой иномарки. Она плавно вплыла во двор и причалила к подъезду. Мы пригнулись.
Из машины вышел Карабас, настороженно осмотрелся, почиркал пальцами по кнопкам домофона и нырнул в подъезд. В руке у него был длинный тонкий сверток. На одном конце он заметно утолщался. Никакого сомнения - он привез французу шпагу.
Мы переглянулись.
– Надо бате сообщить, - сказал Алешка. - А то уедет этот француз на историческую родину и шпагу увезет.
– Ага, сообщить! Чтобы он нам уши надрал? Или в шкаф запер?
– А мы тайно, анонимку напишем. - И схватил меня за руку: - Прячься, идет!
Из подъезда вышел Карабас, опять огляделся и сел в машину. Длинного свертка в руках у него уже не было. А в кармане, наверное, лежала пачка баксов.
– Поехали в МВД, - решительно сказал Алешка. - Батя наверняка еще на работе.
– А если проколемся? - поосторожничал я. - Может, он ему не шпагу, а какую-нибудь кочергу старинную продал? Или вообще не к нему приезжал?
– А к кому? - Лешкин вопрос, можно сказать, срезал меня наповал: где я на него ответ возьму?
– Все равно нужно проверить, - стоял я на своем. - Давай подождем, он скоро с собакой должен выйти.
– Ага, - съязвил Алешка. - И со шпагой на боку, да?
Я не успел ответить. Дверь подъезда распахнулась, и из нее с суматошным лаем вырвался радостный спаниель. Будто это была первая его прогулка за всю жизнь.
За спаниелем вышел француз, спокойно, без лая. Закурил сигарету и пошел вдоль кустов, засыпанных снегом. А в кустах вовсю шуровал его шустрый пес. Ровно кошелек там потерял. С последней десяткой.
Нас будто что-то одновременно толкнуло. Мы вышли из машины, заперли дверцы и, прогуливаясь, пошли вслед за месье Робером.
Дойдя до угла дома, он повернул назад, и мы столкнулись нос к носу.
– Какая встреча! - сказал я.
– Добрый вечер, - сказал Алешка.
Француз тоже что-то сказал. По-французски. Наверное: «Так не бывает».
– Мы здесь живем, - пояснил я и показал рукой на дом напротив. Не на наш, конечно.
– Очень приятно, - соврал француз.
– Дядь, - прервал Алешка наш светский обмен любезностями, - вы нам за помывку окна не заплатили. Пожалуйте десять баксов.
– Очень дорого, - сказал француз и дал пять.
Алешка сунул их в карман и шепнул на весь двор:
– Берете шпагу?
– Нет! - злорадно улыбнулся г-н Робер. - Не нуждаюсь!
– Гуд бай, май лав! - пропел не менее злорадно мой младший братишка. - И мы удалились в сторону чужого дома.
Под первым же фонарем Алешка остановился, достал заработанную пятерку и стал ее рассматривать.
– Фальшивая небось, - заключил он тоном знатока-валютчика.
– Почему это? - заступился я за честь француза.
– Потому что белая. А баксы должны быть зеленые!
Разбирается…
Алешка сунул деньги в карман и сказал:
– Тебе нужно замаскироваться.
– Это еще зачем?
– Батя наверняка дежурного спросит: кто анонимку передавал?
А ведь он прав. Дежурный опишет меня с ног до головы. И батя сразу сообразит, кто эту анонимку принес.
А как маскироваться? Бороду наклеить? Или маску надеть? Да меня тогда из министерства вообще не выпустят, заметут как подозрительную личность.
Но Лешка и тут оказался на высоте.
– Нужно на тебя какую-нибудь особую примету навесить. Чтобы их с толку сбить.
Я задумался и на манер дяди Федора почесал макушку под шапкой. Это помогло: у меня тут же появилась идея. И Лешка ее одобрил.
Дядя Федор был еще во дворе. Помогал какому-то таксисту выбраться из сугроба, куда тот зачем-то загнал свою желтую «Волгу».
– А ну, братцы, выручайте, - радостно и бодро заорал нам дядя Федор. - Теперь ваша очередь.
Мы втроем приналегли и вытолкнули буксующую машину из снега.
– Хорош! - бросил таксист в окошко. - Привет семье!
– И вашей также, - вежливо ответил Алешка.
А я сказал:
– Дядь Федь, давайте с вами шапками поменяемся, на вечерок.
Он посмотрел на мою шапку, снял свою, повертел в руках, пытаясь, видимо, понять, чем она мне приглянулась.
– А зачем?
– Маму напугать, - брякнул Алешка.
– А она у вас чего, шапок боится? - удивился дядя Федор.
– Не всяких, конечно, - увильнул Алешка.
Похоже, дядя Федор его правильно понял и уже другими глазами, с опаской, еще раз посмотрел на свой собачий треух.
– Ну берите. До вечера. До программы «Время».
Он, наверное, эту программу почему-то в шапке смотрит.
