и вез… только вчера утром. Ишь, шишиги, прознали.
Да, такая вот версия выстраивалась. Колхозный грузовик с самодельным фургоном — а лучше сказать, полуфургоном — был в Озерске машиной приметной, и то, что в нем возят колхозникам деньги — получку и аванс, — знала каждая собака. Да и как скроешь-то?
— Тогда и экспедитор садился, Иван Иваныч, с наганом, — пояснил Верховцев. — Хотя наган супротив автомата — ничто. Представление буду писать — пусть колхоз своим деньгам охрану организовывает. Вот хотя бы нас выпишет. Хоть и людей нет, да надо. Вдруг бы и впрямь вчера деньги повезли? И что тогда? Ищи потом свищи…
— Грузовик в Озерск буксировать будете? — задумчиво поинтересовался следователь.
Майор развел руками:
— Само собой. Скоро лесовоз приедет — утащат.
— Пусть архивные внимательно все пересмотрят, — пояснил Алтуфьев. — Мало ли, бумажки какие пропали.
— Да нужны тут кому эти бумажки!
— И все-таки.
— Понял, товарищ следователь. Исполним. Отдельное поручение писать будете?
— Да, вот прямо сейчас и выпишу.
Усевшись на парапет, Алтуфьев положил на колени чемоданчик.
— Товарищ следователь, — чуть погодя подошел Верховцев. — Извиняюсь за личный вопрос, но… что-то я вас раньше в прокуратуре не видел.
— Так и не могли, — следователь поднял глаза. — Я только недавно перевелся. Из Нарвы.
— И сразу в нашу глушь?
— Там тоже глушь. Только эстонская.
Алтуфьев улыбнулся и вытащил из кармана пачку «Памира»:
— Курите, Иван Дормидонтович.
Дешевое — десять копеек за пачку — курево как-то не очень вязалось с пижонским обликом следователя. И тот это понял, улыбнулся:
— Еще в армии к таким привык.
— А служил где?
— В ГДР, срочную. Да угощайтесь!
— Благодарствую.
Чиркнув спичкой, майор закурил и покривился. Вовсе не от того, что сигареты оказались крепкими или неприятными, нет. Просто задумался, хотел понять: следователь-новичок, вишь ты, назвал его по имени-отчеству — с первого раза запомнил. Это он всегда такой хваткий или какой-то напасти от прокуратуры ждать?
— Так насчет архивных документов постарайтесь побыстрее исполнить.
— Да сделаем. Думаете, недобитки фашистские? — чуть помолчав, напрямую спросил Верховцев.
Следователь прищурил глаза:
— А вы сами-то почему полагаете, что я именно так думаю?
— Так, а что тут полагать-то? — нервно рассмеялся майор. — Ящиками архивными заинтересовались, автомат, опять же, немецкий или автоматы… Вот что я вам скажу, уважаемый Владимир Андреевич, не в ту сторону смотрите! Да, была у нас банда недобитков, старост да полицаев бывших. Прятались по лесам. Так их еще в пятьдесят втором выловили, уже больше десяти лет назад. Говорите, архив? Да нет, деньги им нужны были. А что автоматы немецкие — так этого добра по оврагам да болотам полно.
— Честно сказать, Иван Дормидонтович, я тоже так считаю, — покачав головой, успокоил его Алтуфьев. — Просто одной версии в любом деле мало. Начальство потребует. Или у вас не так?
— Да так, как же иначе?
— Я так думаю, если это не лесная банда, они должны были сюда как-то добраться.
— Думаете, наши, озерские? — снова насторожился Верховцев.
— Насколько я знаю, там у вас и пришлого народу полно.
— Ну да. Колхоз коровник строит — шабашники. Да и в леспромхозе еще…
— Все же ноги из Озерска растут, сами понимаете.
— Да уж как не понять. И грузовик там грузился, и знали все. Африканыч, Дорожкин! Давайте-ка по лесным дорогам проедемся. Поглядим, может, где какой транспорт стоял.
— И я на мотоцикле. В помощь дадите кого?
— Оперативника дам. Игнат! Вы — тянское направление, мы — озерское. Километра три в обе стороны, думаю, хватит.
— Да, вряд ли дальше.
Никаких конкретных следов сотрудники правоохранительных органов, увы, не обнаружили. Жара, пыль! Да еще многие лесные дорожки оказались разбиты лесовозами, они вон и сейчас ездили, хлысты возили.
— Игнат, не забудьте опросить водителей.
— Само собой. Вот тут, похоже, мотоцикл с коляской. Рыбаки, верно. Ну да — вон чешуя.
Тут — мотоцикл, там — легковая машина, а здесь вот — вообще телега. Ничего конкретного.
И все же ясно было: нужно искать транспорт. На чем-то ведь они сюда добрались, ну не на рейсовом же автобусе — с автоматами-то! Значит — мотоцикл, машина, что еще? Мопед может быть, если преступник один, опять же — мотороллеры. Легковые машины в основном только в организациях, частных — раз-два и обчелся. Мотоциклов, правда, хватает, о мопедах и говорить нечего.
— Что ж, будем искать, — простившись со следователем, Верховцев уселся в машину. — Вооруженное нападение — это вам, братцы, не шутки. В этот раз повезло — легким испугом отделались. А в следующий?
— Думаете, будет следующий?
— Обязательно будет, раз уж начали, — убежденно отозвался майор. — Но не сейчас, позже. Сейчас они затаятся, залягут на дно. Обдумают все, тщательно подготовятся. А, скажем, в августе, в сентябре… А следователь-то ничего, ушлый. Интересно, за что его из Нарвы поперли?
— Наверное, за аморалку, — техник-криминалист ухмыльнулся, поерзав на обитом кожзамом сиденье. — Больно уж лицо смазливое.
— Вот я и говорю, — глядя на стелющуюся под капот дорогу, негромко продолжал Верховцев. — Дело-то, похоже, не прокурорское. А его послали, хотя могли бы обычного следователя прислать, из РОВД. Вопрос — почему?
— Почему, Иван Дормидонтович?
— А потому как новенький! Вот и шпыняют, проверяют на вшивость, посылают на всякую ерунду. Районный-то прокурор, товарищ Тенякин, — тот еще черт! И пижонов да всяких стиляг не жалует.
Вот тут все засмеялись. Так вот, под смех, домой в Озерск и приехали. Только вот дома-то оказалось вовсе не до смеха!
Утром в старой школе, в кабинете истории, уборщица тетя Валя обнаружила два распластавшихся на полу под партами тела — мужское и женское… И тут же прибавила к ним собственное.
Придя в себя, тут же побежала в милицию.
Одно из тел — школьный конюх Шалькин, пьяный в дым, он был увезен в милицию для протрезвления.
Второе тело под диктовку начальника скорбно описывал участковый Дорожкин:
— Труп девушки расположен ногами к окнам, головой к двери. На затылке — след удара и кровоподтек, блузка на груди расстегнута. На расстоянии полуметра от трупа, на полу, валяется статуэтка…
— Хм… Это Чехов, кажется?
— Сам ты Чехов, — резко обернулся начальник. — Дон Кихот это!
Внимательно осматривавший окна оперативник Игнат Ревякин покачал головой:
— Не, Иван Дормидонтыч. Не Дон Кихот это. Скорее Сервантес.
— Дак что писать-то? — занервничал участковый.
— Пиши — статуэтка из твердого вещества грязно-белого цвета, — майор покусал губу и прикрикнул: — Да не трогай ты! Вон подтеки — явно кровь. И пальчики могут быть… Да где этот чертов Теркин?
— Так послали уже, — развел руками Игнат.
И сам тут же попал под начальственный окрик:
— А ты что
