перманентного макияжа. Стрелки на веках доделали своё дело, и разрез глаз значительно изменился. Далее… щёки. Силиконовые. Это такие же протезы, как и те, которые в грудь вставляют. Сейчас есть новые технологии — соевые инъекции, но мы действуем наверняка, хоть и по старинке. Итак, протезами мы расширили скулы… Ямочки на щеках — это хирургия, внутренняя лапароскопическая подтяжка. Углы рта подняли — это тоже хирургически… Губы — гель. В верхней губе делается разрез, от этого она становится совершенно другой формы. Ну, вспомни Машу Малиновскую — ходячая реклама пластической хирургии… Сверху на губах опять-таки, перманент с изменением прежней формы. Подбородок убрали, слепили новый, тоже гелем… Кончик носа — это опять хирургия, так же, как и крылья носа и боковые стороны… Немного удлинили носик для более значительного изменения. Уши, соответственно, тоже — скальпелем… Бородавку лазером… Вместо неё, чуть ближе к губе нарисовали родинку, это перманент поверх геля. Что тебе ещё неясно?
У меня не было слов. Как можно найти преступника, если он способен — при наличии, разумеется, достаточных средств, хорошего хирурга и времени, измениться подобным образом?! Через минуту я уже мог пробормотать первые слова:
— А кожа?
— Сергей! Ты меня пугаешь! Это — солярий. Я тебе показал, как можно вдоль и поперёк исполосовать лицо, а тебя волнует цвет кожи!
— Хорошо, хорошо! А зубы?
— Импланты!
— А лоб? У этой, — я ткнул пальцем в снимок Масловой, — лоб ужасающе высокий. А у этой низкий…
— Пересадка волос с нижней затылочной зоны на краевую линию роста волос в зоне лба…
— А глаза? У этой бесцветные… — ныл я.
— Линзы. Про цвет волос даже не спрашивай, не тупи. Это просто краска для волос. И стрижка.
Я помолчал. Первое, что мне пришло в голову спросить у Аркадия, было:
— Аркаш! А почему ты в криминалисты пошёл? Из тебя бы вышел шикарный пластический хирург.
Эксперт как-то загадочно улыбнулся:
— Э-э-э, Сергеев! Это на экране монитора всё легко и просто. В жизни всё по-другому. В жизни всё гораздо сложней. Кожа ложится не так, как её тянешь. Силикон отторгается. Часто какие-то элементы становятся несимметричными. Приходится всё переделывать. А кожа-то одна. Она не терпит многочисленных оперативных вмешательств. Кстати, вот эта девушка, — он кивнул на новую красотку, — через десять лет станет похожей на обезьянку. Старую, сморщенную мартышку. Щёки провиснут, как у Мадонны и сползут к губам. Силикон рассосётся, и губы покроются мелкими морщинками. Волосы тоже могут поредеть в местах пересадки. Глаза немного приспустятся, а веки снова наберут лишний подкожный жир, особенно, если у пациентки есть склонность к полноте. Придётся снова тянуть, вынимать, вставлять. Ты себе не представляешь, какой это геморрой и сколько это стоит.
— Так сколько с меня, дяденька? — опомнился я.
— Сто тысяч, деточка. Можно в евро, можно по курсу в рублях. За зубы отдельно со стоматологом.
— Ничего себе! — я присвистнул.
— Не свисти, деточка, денег не будет. А ты как хотела, моя радость? Ещё, если вспомнить, что операция по полному изменению внешности предполагает некую секретность, то тут плюсуется ещё и фактор риска. Так что, ещё наценочка в двадцать процентов за секретность.
— А сколько времени у меня на это ушло?
— Семь-восемь месяцев. Для полной реабилитации— год. И только при условии, что работал не один хирург, а бригада. Плюс стоматолог. Плюс хирург узкой специализации по пересадке волос. Что тебе ещё, девочка?!
— И это, ещё не касаясь фигуры… — задумчиво протянул я.
— Ну, фигуру можно корректировать параллельно с лицом. Всё едино, болеть будет смертельно.
— Что болеть?
— Да всё! — нахмурился криминалист. — Всё тело! Всё лицо! Везде будет болеть. Поэтому их и делают постепенно. Сразу такую боль даже терминатор не стерпит. А что касаемо фигуры, друг мой, так тут проще. Хотя, наворотов тоже много. Меняют длину ног, форму коленей, размер и форму груди, ягодиц, удаляют рёбра, надставляют ключицы, расширяя плечи, убирают излишки жира… Закончи всё это гелевыми ногтями, наращенными ресницами и иди отсюда, девочка!
— А пальчики? — пискнул я.
— Что тебе в пальчиках, горе моё, не нравится? Хорошие пальчики. Лучшее, что у тебя есть… Что ты хочешь с пальчиками сделать?
— Изменить отпечатки!
— О, как! — Аркаша посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом. — Да ты, дитя моё, гангстер! — эксперт почесал пальцем лоб. — Теоретически это возможно. Практически я с этим сталкивался всего пару раз за всё время работы. Это крайне ювелирный и весьма криминальный изыск.
— Но теоретически возможно? — я настаивал, хотя при отсутствии отпечатков во всех преступлениях серии, в этом не было крайней необходимости.
— Теоретически возможно, — согласился криминалист.
— Спасибо, доктор! — я был озадачен. — Просто, киборги какие-то получаются… Значит, вот эта девушка, — я снова ткнул пальцем в фото Масловой, — сейчас может выглядеть вот так?
— Может, — подтвердил Аркадий. — А может, и по-другому. Всё зависит от креативности хирурга.
— А швы? Рубцы остаются?
— Ну, если делать операцию в каком-нибудь подвале у бывших патологоанатомов, то могут и остаться. Хорошие хирурги следов не оставят. Со временем, конечно, швы твердеют и начинают тянуть кожу. Тогда операции становятся заметны. Но в этот момент можно иссечь коллоидные рубцы, снова подтянуть кожу и сделать новые, незаметные швы.
— И так до бесконечности? — улыбнулся я.
— Нет. Зачем до бесконечности? До смерти, — бодро пообещал эксперт. — А там уже гримёры в морге доработают, подправят, что не так…
Я в очередной раз порадовался жизнеутверждающему цинизму криминалистов, забрал обе распечатанные фотографии — старой и новой Масловой, поблагодарил Аркадия и убыл в город, искать неизвестно как сейчас выглядящую Женю Маслову, или Варвару Рудую, или как там её теперь зовут…
Жанна оставила меня один на один с моими вопросами-ответами и унеслась в столицу, аки птица, на поезде с соответствующим названием. Повлекло её туда не столько редакционное задание, сколько собственное любопытство. В Москве намечался шабаш каких-то религиозных дегенератов. Жанне необходимо было освещать сие антихристское мероприятие, да и поглазеть на «отмороженных на всю голову», как выражалась она сама, тоже было охота. Ну, охота, ясен пень, пуще неволи. Уехала она на целых три дня. Памятуя о предыдущем расставании, я приготовился к новой порции тоски и болезненного одиночества. Чтобы не раскисать, с головой ушёл в работу.
Суслики монотонно продолжали следить за Лисицыной. В поле их зрения ни разу так и не попал объект номер два. Я уже разочаровался в своей версии, стал подумывать, что киллер может прорабатывать одновременно несколько потенциальных жертв. Проследил, допустим, за Лисицыной, пошёл к другому «клиенту». «Отработает» его, переберётся к третьему. Потом, улучив момент, разберётся с тем, с кем будет сподручней. От этой мысли к горлу подступал
