— Кого я вижу, кого я вижу! — воскликнул он. — Мои маленькие друзья! Познакомьтесь с моей дочерью Харриет, она известна широкой публике как Ардена, знаменитый художник-модельер!
— Браво! — крикнула Эйприл. — Это вы конструируете самые красивые костюмы для варьете! — И, овладев собой, добавила серьезным тоном: — Вы должны гордиться своей дочерью, мистер Холбрук!
— Конечно, я горд ею, — ответил сияющий мистер Холбрук. — Она сделала мне сюрприз. Я не знал о ее успехах, пока она не появилась, чтобы рассказать мне о них.
Эйприл покосилась на привлекательную блондинку. Несомненно, это была та самая особа, которая танцевала в наряде, состоящем из трех павлиньих перьев и нитки жемчуга.
— Любой гордился бы такой дочерью, — продолжил мистер Холбрук, кладя руку на плечо блондинки. — А что у тебя в этом свертке, дитя мое?
Эйприл вздрогнула, услышав это обращение, но в данный момент не могла уделить ему должного внимания.
— Видите ли… мне трудно это объяснить… Мы случайно… нашли это… эти вещи… которые миссис Сэнфорд прятала у себя в доме. Мы подумали, что вы, возможно, хотели бы… чтобы…
Впервые в жизни Эйприл не могла подобрать нужные слова!
Арчи вырвал сверток из рук сестры и вручил его мистеру Холбруку со словами:
— Эй, возьмите.
Генри Холбрук разорвал упаковку. Фотография выпала у него из рук. Харриет Холбрук — или Ардена — быстро наклонилась и с радостным возгласом подняла ее.
— Папочка! Это та самая фотография, которую я искала по всему дому! Она пригодится для интервью в прессе: как я начала с выступлений в варьете, а потом…
Генри Холбрук просматривал письма. Его глаза выражали радость и вместе с тем замешательство.
— Харриет, разве ты…
— Пойдем отсюда! — шепнула Дина, и тройка Карстерсов тихонько удалилась. Холбруки, занятые собой, вовсе этого не заметили.
— Я чувствую себя так, — сказала Эйприл, — словно помимо своей воли в течение одного дня совершила все хорошие поступки, запланированные на следующие три года. А теперь заглянем к Люку. Интересно, заказал ли толстяк для нас сироп?
Однако Дина покачала головой.
— Пойдем домой! Нам нельзя терять ни минуты. Ты что, забыла, что мама условилась о встрече сегодня вечером? Журналисты, наверное, уже разошлись.
— Ты права, — вздохнула Эйприл. — Сегодня нам предстоит много работы. Идем домой… Арчи, прекрати бросать камни в кота мистера Холбрука. То, что он тебя поцарапал, еще не повод, чтобы забрасывать камнями Божье создание…
Разговор, который в этот вечер предстоял матери, был очень важный. Что она должна надеть? Дина сказала, что голубое, потому что недавно прочитала в журнале мод, что мужчины из всех цветов больше всего любят голубой. Эйприл, однако, предпочитала розовый, в котором мать, по ее мнению, выглядела чудесно. Девочки спорили, поглощая сандвичи и допивая кока-колу; не пришли они к взаимопониманию и позже, когда сообща готовили обед. А когда стол уже был накрыт и все готово, они внезапно сообразили, что весь день из комнаты на втором этаже до них доносился знакомый шум, настолько знакомый, что до сих пор они не обращали на него внимания.
Они побежали наверх, постучали, вошли.
— Мамочка! — строго сказала Дина.
Мать не подняла голову над пишущей машинкой. Письменный стол был покрыт толстым слоем бумаги, рукописей, энциклопедических словарей, использованной копирки и пустых пачек из-под сигарет. Мать сбросила тапочки, и, оплетя босыми ногами ножки стола, сдерживала его дрожь. Волосы у нее были кое-как сколоты на макушке, на носу виднелась черная полоса от копирки. На ней были самые старые рабочие брюки.
— Эй! Мама! — позвала Эйприл.
Мать прекратила печатать и подняла глаза на дочерей. Она рассеянно улыбнулась.
— Я начала новую книгу, — заявила она. — Мне прекрасно работается.
Дина вздохнула:
— А тебе не хочется есть?
Мать немного смутилась.
— Ты знаешь, действительно, я немного проголодалась. Я совершенно забыла о ланче. Спасибо, что ты мне напомнила.
Она встала, сунула ступни в тапочки, схватила несколько листков в руку и направилась в сторону лестницы. Кляксик и Апсик вылезли из-под стула и последовали за своей хозяйкой. Тройка Карстерсов тоже.
Мать миновала дверь столовой и вошла в кухню. Рассеянно улыбаясь детям, она сказала:
— Сделайте для себя, что хотите. Я поджарю яичницу и во время еды исправлю эти несколько листов рукописи.
— Но мамочка! — ответила Дина. — Это не ланч. Это уже…
Эйприл ткнула сестру в бок.
— Тихо! Не нервируй мамочку. Видишь, она занята.
С тревогой — и страхом — трое Карстерсов наблюдали за происходящим. Мать разбила яйцо над маленькой сковородкой. Поставила на кухонный стол тарелку, хлеб, масло, стакан с молоком, достала из ящика вилку. Устремив глаза на рукопись, она время от времени исправляла карандашом какое-то слово, зачеркивала, дописывала. Погасила огонь под сковородой и села за стол, погруженная в чтение.
— Эй, Эйприл! — шепнул Арчи.
— Тс-с-с! — шикнула на него Эйприл.
Мать медленно ела хлеб с маслом, пила молоко, не переставая читать рукопись. Дойдя до последнего листа, она встала, отнесла тарелку и стакан в мойку, ополоснула их, поставила на сушилку. И вышла из кухни. Яичница осталась на сковородке.
Дина со вздохом отдала яичницу котятам, которые жадно ее съели.
— Ну что ж! — сказала она. — Когда проголодается, придет что-нибудь съесть. Можем сами садиться обедать.
— Но сегодня вечером должен прийти Билл Смит! — напомнила Эйприл. — А мама не причесана. Не накрашена. И не в розовом платье…
— Не в голубом платье, — поправила Дина. — Может, она закончит главу до того, как будет слишком поздно.
— Эй, знаете что? — сказал Арчи, занимая свое место за столом. — Знаете что? А если мамочка не закончит сегодня главу?
— Должна закончить! — сказала Дина.
Однако пишущая машинка стрекотала без перерыва все время, пока они обедали. Она стрекотала и потом, когда трое юных Карстерсов вынесли грязные тарелки в кухню и собрались их мыть. Она стрекотала также тогда, когда у входной двери прозвучал звонок.
Дина и Эйприл обменялись взглядами.
— Что ж! — сказала Эйприл. — Придется взять дело в наши руки.
Билл Смит был гладко причесан, в новом галстуке. Казалось, он чуточку нервничает.
— Добрый вечер. Мариан дома?
— Добрый вечер. Садитесь, — ответила Дина.
Он непонимающе смотрел на нее.
— Садитесь! — строго прикрикнула Эйприл. — Нам нужно с вами поговорить.
Спустя десять минут трое юных Карстерсов вошли в комнату матери. Мариан в этот момент вставляла новый лист в каретку пишущей машинки.
— Мамочка, — сообщила Дина, — пришел Билл Смит.
Мать оставила лист наполовину заправленным под валик. Внезапно она покраснела. Наклонилась, чтобы надеть тапочки.
— Я сейчас спущусь, — сказала она.
— Минуточку! — сказала Эйприл. — Сначала нам нужно поговорить.
— Эй, мамочка! — пискнул Арчи.
— Тихо, Арчи! — одернула его Дина. — Мамочка, скажи нам честно. Тебе нравится Билл Смит?
Мать, изумленная, кивнула головой.
— Да, нравится.
— Но, нравится ли он тебе настолько… — Эйприл замолчала и набрала воздуху в легкие: — Настолько, чтобы влюбиться в него?
Мать тихо вскрикнула. Она остолбенело смотрела на своих детей.
Слово взяла Дина:
— Ты можешь в него влюбиться и выйти за него замуж?
Щеки матери были теперь пунцовыми.
— Я… Но… Он наверняка вовсе не хочет на мне жениться! — выдавила она из себя.
— А вот и хочет, — хором сказали Дина и Эйприл.
— Что?.. Откуда… откуда вам это известно?
— Ура! — закричал Арчи. — Мы спросили его!
Мать посмотрела на лица детей. Внезапно она вскочила и быстро побежала вниз по лестнице.
— Мамочка! — крикнула ей вслед Дина. — Голубое платье!
— Мамочка! — простонала Эйприл. — Розовое платье! Прическа!
Мариан ничего не слышала. Она, как снаряд, влетела в гостиную. Дети тихо следовали за ней, их сердца колотились.
— Мариан! — смеясь воскликнул Билл Смит. — Эта твоя тройка! — И через секунду: — Мариан, ты такая очаровательная!
Трое юных Карстерсов увидели в этот момент лицо своей матери над плечом лейтенанта. Она действительно была очаровательна.
Они на цыпочках тихонько ушли в кухню и тактично закрыли дверь.
Через минуту на кухонном крыльце появился сержант О'Хэйр. Его лицо сияло, под мышкой он держал большую коробку шоколадных конфет.
— Поздравляю, поздравляю, — сказал он. — Как вижу, заговор удался.
— Откуда вы знаете? — спросили все трое почти одновременно.
Сержант улыбнулся во весь рот.
