Мы переместились на узкую кухоньку, единственное окно которой, наполовину закрытое от солнца внешними жалюзи, выходило прямо на дом Лорен, которая как раз наводила блеск на веранде.
– Очень энергичная женщина, – отследив мой взгляд, прокомментировал Жосье, одновременно засыпая кофе в допотопный медный кофейник.
В его голосе прозвучала явная неприязнь. Он поставил кофейник на плиту, устроившись тут же на высоком табурете, который, очевидно, выбросили по старости из какого-нибудь пляжного бара. Мне было любезно предложено продавленное низкое кресло в самом углу, у двери.
– Шарлотта знала, что вы ее отец? – задал я вопрос.
Жосье утвердительно кивнул:
– Знала. Умная девочка. Мы познакомились случайно, хотя я долго продумывал всевозможные варианты, ведь Лорен и на порог меня не пускала. И вот как-то я шел из магазина с полной сумкой продуктов и так задумался, что не заметил Шарлотту, вывернувшую из-за угла дома на роликах. Она не успела сманеврировать и налетела на меня. Сумка упала, из нее выкатились яблоки, пачка кофе, сласти и коробка мороженой пиццы с тунцом. Девочка тут же принялась собирать все и складывать в сумку и, взяв в руки коробку с пиццей, воскликнула: «Вы тоже любите пиццу с тунцом! Это так вкусно, но, к сожалению, моя мама не признает полуфабрикатов и вообще не любит итальянскую кухню». Это была судьба! Я воспользовался счастливым случаем и, притворившись, что сильно расшиб ногу и один не дойду до дома, попросил Шарлотту проводить меня, а затем пригласил к себе на пиццу. В тот день мы замечательно посидели – ели пиццу с тунцом и я рассказывал о смешных случаях и пациентах из своей практики.
Кофе был готов, и Жосье разлил его в две разнокалиберные чашки; мне досталась большая, синяя с золотом, от какого-то сервиза. Мы вновь вернулись в комнату, где было не так душно, как на кухне, из-за открытой двери балкончика, выходившего, как я уже отмечал, на владения Монтесье. К счастью, теперь мой собеседник, с головой окунувшись в воспоминания, не нуждался в вопросах и понуканиях – он просто фонтанировал.
– После вечера с пиццей Шарлотта долго не приходила. Конечно, мы встречались на улице, городок-то небольшой, но каждый раз она только говорила «Здравствуйте!» и торопливо проходила мимо. Я понимал, что мать отругала ее за визит ко мне. Можно представить, что она наговорила: «Девушке в твоем возрасте неприлично ходить в дом к незнакомым мужчинам, тем более к таким подозрительным типам…» Словом, этого следовало ожидать, и я был готов ждать нового случая. Но случай не понадобился. Однажды Шарлотта сама пришла ко мне.
Жосье настолько разволновался от собственных воспоминаний, что поставил чашку кофе на подоконник, сделал нервный круг по комнате и остановился у балкона, с блуждающей улыбкой глядя куда-то в небо.
– Было воскресное утро. Я открыл дверь, увидел ее и вдруг почувствовал, что голова закружилась от счастья. «Добрый день, могу я войти?» – «Конечно!» Она прошла в эту комнату, остановилась вот тут, перед балконом, и неожиданно спросила: «Наверное, отсюда ты следишь за мной, когда я прихожу к Шарлю». Она обратилась ко мне на «ты», представляете? Я онемел. Это могло означать только одно. «Ведь ты – мой отец?» – прямо спросила она и так посмотрела, что я не смог бы солгать. Я спросил, неужели Лорен ей обо всем рассказала. Шарлотта покачала головой: «Нет, я сама догадалась. Когда в прошлый раз я рассказала маме про тебя, как мы познакомились и ели пиццу, она чуть с ума не сошла от злости, наговорила столько колкостей. Мне кажется, невозможно так злиться на совершенно постороннего человека. И потом, она ревновала, я это почувствовала по голосу. Тогда я вспомнила, что она говорила раньше о моем якобы умершем отце: врач из Берна. По-моему, все ясно». Представляете? Шестнадцатилетняя девочка все поняла, ей не потребовались наши объяснения.
В его глазах заблестели слезы. Никаких сомнений: старик, однажды потерявший близких, был без ума от дочери, которая так же безжалостно ушла из жизни. Надо же было именно Жосье обнаружить ее труп!
Он словно прочитал мои мысли и на мгновенье прикрыл глаза с болезненной полуулыбкой на лице.
– Почему именно я должен был обнаружить ее труп в ледяной воде озера? – Его голос задрожал. – Вы не представляете, что я пережил тогда. Только представьте: рано утром, как обычно, пришел на пирс, чтобы навести порядок на яхте клиента. Эта яхта была пришвартована на самом конце пирса. Я ходил по палубе, собирая мусор, и вдруг замер на месте: в воде, у самого борта, белел абрис человеческой фигуры – лицо, раскинутые руки… Внезапно я почувствовал головокружение, но заставил себя подойти к самому краю. Это было она, моя маленькая Шарлотта! Ее рыжие волос ореолом расплылись вокруг белого лица, на котором застыла немного усталая полуулыбка. Вы знаете, такие улыбки бывают у странников, когда они возвращаются после долгого пути.
Я невольно вздрогнул: старик Жосье, сам того не ведая, едва ли не слово в слово процитировал один из снов Шарлотты.
«Он лежал на траве прямо под моим балконом – прекрасный рыцарь, на груди которого беспощадно расползалось красное пятно. Шлем рыцаря был снят, и волосы, превратившиеся в кровавую паклю, показались мне чересчур похожими на женские. Я наклонилась чуть ниже и, рассмотрев лицо рыцаря, с удивлением обнаружила, что это девушка. Она улыбалась мне устало, как улыбается путник после долгой дороги…»
Я допил свой кофе и задал вопрос, чтобы разрядить обстановку:
– А вы действительно наблюдали отсюда за Шарлоттой и Шарлем?
Жосье уже взял себя в руки:
– Отсюда мало что можно увидеть, взгляните сами – дом и его территорию закрывают деревья. Но я не раз наблюдал, как ночью Шарль встречал у ворот Шарлотту, а рано утром она возвращалась к себе. Боюсь, Лорен ничего об этом не знала.
Он лукаво усмехнулся. Я подумал, что на первый раз с меня достаточно. Нужно переварить всю эту информацию. Возможно, она окажется совершенно бесполезной, но ведь трудно разобраться в истории, если осязаемо не представляешь себе всех ее участников с их характерами, судьбами, интересными привычками и всевозможными странностями. После рассказа старика Жосье я гораздо лучше представлял себе Лорен, Шарлотту и атмосферу их дома, полного снов. Правда, еще одна деталь требовала дополнения.
– Кстати, скажите мне: Шарлотта любила петь?
Жосье резко вскинул голову и, сощурившись, посмотрел на меня.
– Вы спрашиваете из-за той глупой надписи на могиле?
Его взгляд уже не казался чистым и детским. Он нахмурился, вдруг заложил руки за спину и вышел на балкон. Я из вежливости последовал за ним, хотя двоим на этом крошечном выступе, где к тому же стояло старое продавленное кресло, было довольно тесно и неуютно.
– Единственный раз Шарлотта пела в моем присутствии вот здесь, сидя в этом самом кресле. Это был день моего рождения, поэтому я запомнил, – последовала короткая пауза. – Через три дня ее не стало.
Мы снова вернулись в комнату. Атмосфера неуловимо изменилась: мрачный старик стоял передо мной, с очевидным нетерпением ожидая, когда же наконец я уйду. И представить было невозможно, что всего лишь несколько минут назад он сообщал мне подробности своего знакомства с Лорен.
– Еще вопросы? – отрывисто бросил Жосье, не глядя на меня.
Духота комнаты довела меня до полуобморочного состояния, а выпитая чашка кофе выходила крупными каплями пота на лбу. И все же я мужественно задал последний, интересующий меня в данный момент вопрос:
– И какую же песню она пела?
Жосье почти раздраженно передернул плечами:
– Нечто мистическое собственного сочинения – о тайнах, сокрытых в земле и известных на небесах. Вы же в курсе ее увлечения магией?
Я с облегчением попрощался и пулей вылетел из этого дома, на мгновенье приостановившись лишь на лестничной площадке. Через огромное стеклянное окно, как на ладони, открывалась панорама всего кладбища, находящегося прямо перед домом, за каменной оградой. Когда-то старик Жосье поселился здесь в надежде наблюдать за дочерью, проживавшей в доме, видном из окон. Теперь, каждый раз выходя из своей квартиры, он мог видеть ее последний приют. Вот это, наверное, можно назвать невыносимою легкостью бытия.
По возвращении домой меня ожидал сюрприз: на веранде в плетеных креслах чинно сидели хмурая Лорен и рыжий молодец в светлых брюках и белоснежной рубашке, немедленно поднявшийся при моем появлении.
– Это комиссар полиции Танде, – словно сообщая о конце света, представила гостя Лорен. – Он занимался делом Шарлотты.
Пока мы пожимали друг другу руки и раскланивались, Лорен незаметно скрылась в доме. Мне не оставалось ничего другого, как сесть в ее кресло и уставиться на комиссара невинными глазами, под одним из которых буйно цвел великолепный синяк.
