Настойчиво замурлыкал входной звонок. Хозяйка вздрогнула, поднялась, краска смущения тронула ее щеки. Она надеялась, что капитан уже не придет.
— Это, наверное, Толя, один мой знакомый. Я пригласила его посидеть, — оправдываясь, проговорила она.
Она поднялась, прошла в прихожую, открыла дверь. На пороге, радостно ухмыляясь, стоял Климов. Глазки расползались в стороны, поскольку он успел хлебнуть водки: двести пятьдесят для согрева и сто пятьдесят для храбрости, закусив при этом хлипким бутербродом с двумя тонкими кружками колбасы. Он и не думал, что его развезет. За праздничным сытным столом он спокойно брал полкило и мог после этого, как толстовский Долохов, выпить, стоя на подоконнике одиннадцатого этажа еще бутылку шампанского. Однажды такой рискованный трюк он уже проделал. И ничего, не упал. А тут его неожиданно повело.
— Привет! — Увидев напряженное лицо Нины, он тотчас смял глупую улыбку и внезапно помрачнел. — Прости, дорогая, я не сумел его уберечь…
Последние слова Климов пробормотал почти про себя, и Нина их не услышала.
— Я думала, ты вообще не придешь…
— Так получилось. Нас вызвали, мы, как всегда, под козырек, рванули туда, а там… Ужас! Я не удержался, выпил…
— Я вижу.
— Меня до сих пор еще всего корежит! А потом этот жуткий холод, вот мы немного и согрелись. Можно войти?..
— Стоит ли?
Нина все еще стояла на пороге, надеясь, что капитан образумится и уйдет, ибо он едва держался на ногах.
— А как же! Я пришел, чтобы выразить свои соболезнования! Я не сумел его спасти, прости меня!
Он упал на колени и опустил голову.
— Кого ты не сумел спасти? — не поняла она.
— Твоего мальчика. Я не забрал его, и он погиб!
— Кто погиб?!
— Твой сын.
— Ты белены объелся или у тебя уже белая горячка началась?! — рассердилась Нина.
— Какой белены, я сам видел его труп. — Климов попытался подняться на ноги, но не смог.
— Пошел отсюда, дурак! — Асеева оттолкнула сыщика и захлопнула дверь.
Она вернулась в гостиную, где Сан Саныч показывал сыну фотографии и объяснял, как он их снимал.
— В фотографии очень много значит ракурс, угол зрения. Вот если посмотреть на тебя снизу, то сразу вырастут нос, губы и подбородок, а глаз вообще не будет видно. Если сверху — то оттопырятся волосы и лоб, ну и так далее. Ракурс очень важное понятие! Как посмотреть на человека, чтобы затенить его недостатки и вывести на свет достоинства или наоборот!
— Вот почему актеры всегда такие красивые! — войдя, подхватила разговор Нина. — Я тут недавно увидела на улице Олега Меньшикова, он какой-то щупленький, неказистый, нос какой-то острый! А на экране такой сильный, красивый!
— Кто приходил, мам?
— Да так.
— Кто?
Снова настойчиво замурлыкал звонок. Теперь уже взоры всех были устремлены к прихожей.
— Может быть, мне, как мужчине, выяснить накопившиеся у вас проблемы? — храбро предложил фотограф. — Я, знаете ли, не робкого десятка!
— Нет, нет, я сама!
Звонок без конца трезвонил, и Нина, разозлившись, пошла открывать. На пороге стоял все тот же Климов. На этот раз на ногах, но опираясь рукой о стену.
— Не понял? — увидев Нину, нахмурился капитан. — Меня, насколько я помню, приглашали в этот дом! Я понимаю, что привез плохую весть, но я в том не виноват!
— Какую плохую весть ты привез? — сдерживая гнев, поинтересовалась Нина.
— То, что твоего сына… — сыщик набрал побольше воздуха в легкие, чтобы произнести последнее страшное слово, как вдруг в прихожую выбежал Саша, а следом за ним и тот самый маньяк, чей фоторобот оперативник, казалось, запомнил наизусть. — Убили…
Последнее слово шепотом слетело с губ капитана, и он, не отрываясь, смотрел на маньяка и малолетнего призрака.
— А что они тут оба делают? — растерянно пробормотал Климов.
— Я тебя прошу: иди домой! — собрав всю свою волю, спокойно проговорила Нина. — Созвонимся как-нибудь! Завтра, послезавтра! Иди домой!
Она мягко отстранила его и снова захлопнула дверь.
— Все, пойдемте! Саша, чайник уже остыл, вскипяти еще! Попьем чаю! Сан Саныч ничего не ел, чем обидел меня до глубины души, — с улыбкой заметила хозяйка.
— Я же сразу сказал, что ем мало, а вот чай люблю. По большей части даже травяные: мята, душица, зверобой, брусничный лист, смородинный, березовые, липовые почки, я очень люблю разные…
Сыщик снова забарабанил в дверь, на этот раз ногой и кулаками. Нина даже изменилась в лице.
— Можно я с ним, так сказать, на дипломатическом языке, — вмешался Смирнов.
— Саша, он громила, сыщик, капитан угрозыска…
— Ничего, ничего, разных успокаивали! — с улыбкой заверил ее Сан Саныч. — Это я с виду только такой неказистый, а так могу за себя постоять!
Смирнов двинулся к двери, смело распахнул ее. На пороге с пистолетом в руках, подобно рассвирепевшему тигру, возник капитан Климов, готовый все смести на своем пути. Увидев перед собой маньяка, оперативник расширил глаза, ноздри у него стали раздуваться, он наставил свой «макаров» на Сан Саныча, и Нина, вышедшая следом за ним, в ужасе замерла, не зная, что предпринять, чтобы спасти гостя. Однако то, что произошло дальше, заставило ее удивиться еще больше. Сан Саныч правой рукой нанес легчайший удар, и сыщик неожиданно захрипел, а еще через секунду рухнул наземь, не подавая больше никаких признаков жизни.
Выскочил Сашка, и Нина тут же увела сына в глубь квартиры.
Фотограф забрал пистолет, оттащил сыщика к лифту, запихнул туда и нажал кнопку первого этажа. Двери закрылись, кабина с урчанием поехала вниз. Смирнов пожал плечами, как бы извиняясь перед капитаном, и вернулся к Нине.
— Что вы с ним сделали? — едва он появился в гостиной, тотчас воскликнула она.
— Я его усыпил минуты на три. Китайцы свидетельствуют: есть такая точка на теле, точный удар по которой мгновенно парализует человека, и с ним в это короткое время можно делать все, что захочешь. При этом совершенно неважно, какие у него кулаки и мышцы, накачан он или нет, есть ли у него оружие. К счастью, я сразу же попал… — Сан Саныч развел руками, положил пистолет на платяной шкаф. — Если завтра зайдет, отдайте капитану табельное оружие, иначе его взгреют за такую потерю!
Нина не сводила глаз с гостя. Чем больше она его узнавала, тем ярче и интереснее он раскрывался в самых разных ситуациях. Саша, точно почувствовав это, вдруг подошел к Сан Санычу и взял его за руку, словно говоря: я его никому больше не отдам, даже если ты будешь против.
— Саша, я же просила тебя поставить чайник! Мы хотели чаю попить! Сан Саныч любит чай пить.
— А пусть Сан Саныч, то есть папа, останется сегодня у нас, — предложил сын.
Нина покраснела. Слово «папа» прозвучало у Саши так естественно, будто он произносил его всегда. Ей захотелось тотчас одернуть сына, заставить его сказать не «папа», а Сан Саныч, потому что «папа» должен быть родным и для нее, но язык точно одеревенел и ей не подчинился.
— Но у Сан Саныча свои планы… — растерянно пробормотала она, будучи совсем не готова к такому повороту событий.
— Сашенька! — Смирнов упал перед ним на колени и склонил свою голову ему на грудь.
— Папа, я знал, что ты меня найдешь! Я знал, знал! — громко закричал Саша, и слезы брызнули у него из глаз.
Они замерли, застыв в объятиях друг друга. Нина тоже не могла сдержать слез. Фотограф поднялся, взял сына на руки, растерянно, не скрывая своих нежных чувств к нему, взглянул на Нину. Еще через секунду он поставил мальчика на ноги, но тот сразу же взял отца за руку.
— Когда я ехал сюда, то думал, что мой сын одинок, — глядя на Нину, со слезами на глазах пробормотал Сан Саныч. — Я ничего не хотел разрушать, поверьте мне!
— Ты останешься у нас? — спросил Саша.
— Вообще-то я могу остаться, — простодушно ответил Смирнов. — Позвоню приятелю, у которого остановился, он даже обрадуется, но если мама твоя разрешит…
Нина уже готова была наброситься на самозваного отца и, несмотря на слезы сына, прогнать его из своей квартиры, но последние слова фотографа смягчили ее гнев.
