— Я не знаю, сможет ли Сан Саныч остаться, но если у него есть такая возможность, то конечно… — Она не договорила, смутилась, увидев, с какой откровенной мольбой сын смотрит на нее. — Я не против, пусть остается…
— Ты останешься? — спросил Саша.
— Я останусь.
— Вот и хорошо! — обрадовался Саша, схватил чайник и побежал на кухню.
Смирнов с Ниной остались вдвоем. Несколько секунд они молчали.
— Я все равно чувствую себя неловко, как Тамерлан, который грубо вторгся в чужие владения, хотя, поверьте мне, я хотел лишь узнать, не страдает ли мой сын и верны ли те душевные сигналы, которые я услышал от него. Я не мог поступить иначе, и если б знал, что ему хорошо с вами… — Он не договорил.
— И вы бы не приехали?
Сан Саныч несколько секунд молчал.
— Нет, я бы все равно захотел увидеть его, — сказал он. — Надеюсь, вы меня поймете?..
— Я вас понимаю, — она грустно улыбнулась.
— Считайте, что я не подошел вам в мужья и мы развелись, ведь так могло бы быть! — стремясь подбодрить ее, подсказал Смирнов. — Вы очень красивая, а я… — он, не зная, что сказать о себе, лишь огорченно развел руками.
— Что вы? — не поняла хозяйка.
— Что я? — Он вдруг огляделся по сторонам. — Если б эта комната была побольше, я бы сделал сейчас колесо!
— А вы умеете? — удивилась она.
— Умею. Меня даже хотели забрать в союзную сборную по гимнастике, но родители не отдали. Надо было ехать в Москву, в школу олимпийского резерва, а я был единственный сын у мамы с папой. Потом они жалели, каялись, но я рад, что все получилось именно так. Мы смотрим, восхищаемся нашими юными гимнастами, но это несчастные люди, согласитесь! А я счастливый человек. Вот мне и захотелось, чтобы мой сын не вырос несчастным. Маленькое желание, правда, но оно искреннее. Я все время оправдываюсь, потому что чувствую свою вину, как еще это вам объяснить, достучаться до вашего сердца…
— Не надо, я все понимаю! Не надо оправдываться! Я вижу, что вы хороший человек!
— Смотрю, а навстречу мне идет хороший человек! — улыбнулся Сан Саныч. — Не помните?
— Нет.
— Василий Аксенов, «Затоваренная бочкотара».
— Вы еще и читать успеваете?
— А что еще делать зимой в Нижней Курье?
— Ах да, я и забыла, всему виной Нижняя Курья!
— Да, Нижняя Курья, — мечтательно произнес Смирнов и неожиданно, артистически раскинув руки, как фигурист на коньках, сделал три легких круговых оборота на одной ноге.
— Браво! — похлопала Асеева.
Они помолчали. За окном, совсем близко, раздались завывания милицейской машины. Нина поежилась.
— Я боюсь, как бы капитан не очнулся и снова не пошел в атаку, — вздохнула Нина. — Сама не понимаю, чего мне в голову взбрело пригласить его в гости?!
— Да, это мужик настырный! — усмехнувшись, заметил Сан Саныч. — Особенно под спиртовым грузом. Хотя без пистолета эти лихие ребята чувствуют себя довольно неуютно. Нет, а так-то он видный, почти Джеймс Бонд, трудно устоять…
— Вы думаете, что я влюбилась в него?! — уязвленно воскликнула Нина. — Да терпеть не могу таких самодовольных и самовлюбленных павианов! Он прохода мне не давал, и я решила позвать его в гости, чтобы просто развлечь сына. Думала, расскажет Саше про сыщиков, ребенку же интересно, он детективы у меня любит смотреть…
— А вот и нет! — радостно вмешался в разговор Саша, внося горячий чайник. — Я больше люблю смотреть про путешествия и приключения!
— Все, давайте чай пить! — скомандовала Нина.
Они снова сели за стол, и фотограф доел салат оливье и селедку с черносливом.
— А селедка, кстати, весьма своеобразная, — заметил он. — Прошу меня простить, я ее недооценил! Это для настоящих гурманов!
— Вот как? — порозовев, заулыбалась Нина. — Спасибо за комплимент! Этот рецепт мне подарил один кулинар из «Метрополя». Я уж было подумала, что он подшутил надо мной.
— Нет-нет, — задумался Сан Саныч. — Только чего-то не хватает… У вас лимона нет?
— Есть.
— Принесите!
Асеева кивнула сыну, и тот, сбегав на кухню, принес лимон. Фотограф отрезал четвертинку, взял кусочек селедки вместе с долькой чернослива и выжал на них струйку лимонного сока, немного помял их, чтобы они впитали его, а затем предложил хозяйке. Та разжевала и несколько раз кивнула головой.
— Да, так вкуснее! — согласилась она.
— И я хочу! — потребовал Саша.
Сан Саныч сделал и для него такой бутерброд.
— Очень вкусно! — радостно подтвердил мальчик.
— Чувствую, вам перед отъездом придется дать мне несколько уроков! — кокетливо проговорила Нина, и Саша тотчас напрягся, помрачнел.
— Я не уеду, пока не передам вам все свои секреты! — поспешил объявить Смирнов. — А у меня их так много, что одной жизни не хватит!
— Кто вы, господин Смирнов? Фотограф, кулинар, артист?! Разве можно обладать столькими талантами сразу?!
— Я и сам думаю, что меня пора засекречивать, — рассмеялся он.
Настойчиво зазвенел звонок. Все насторожились.
— Не беспокойтесь, я открою, — тотчас поднялся Сан Саныч.
Он поднялся, прошел в прихожую, по пути готовясь дать еще один отпор капитану, но, резко распахнув дверь и приняв боевую стойку, остолбенел: перед ним стояли люди в камуфляже, в масках и с автоматами наперевес. Мгновение они смотрели друг на друга, после чего вся камуфляжная орава с диким ревом и матерясь во весь голос ворвалась в прихожую, набросилась на фотографа, повалила на пол, вонзая в него кованые сапоги и молотя несчастного кулаками.
Нина, выскочив и увидев эту расправу, попробовала громкими окриками остановить нападавших, но ее никто не слушал.
— Стоять! — появившись в прихожей, взревел капитан, и лишь после этого разбушевавшиеся омоновцы попритихли и не спеша отошли в сторону. — Мне он нужен живым, ребята! Прошмонайте его, у него мой «макаров»!
Фотографа обыскали.
— Нет ничего, — доложил один из милиционеров.
— Поднимите!
Смирнова подняли. Лицо у него было залито кровью, левый глаз заплыл и навис над щекой.
— Вы что наделали?! — увидев Сан Саныча, всполошилась Нина. — Вы за это ответите!
— Еще как отвечу! — холодным тоном обрезал Асееву Климов и повернулся к подозреваемому: — Где мой «макаров»?
— Он у меня! — Асеева вышла в гостиную и через секунду принесла капитану пистолет.
— Так, — забирая оружие, промычал сыщик.
— Он вступился за меня! — попробовала было вмешаться Нина, но Климов ее оборвал:
— Молчать! Увести!
Омоновцы подхватили Сан Саныча и, несмотря на протесты хозяйки, выволокли из квартиры. Во весь голос заплакал Саша. Нина вернулась, прижала его к себе.
— Не плачь, мы его освободим! — приговаривала она, целуя сына в лицо.
Капитан вошел в гостиную, оглядел стол, потом долго не сводил глаз с мальчика.
— Немедленно наденьте на человека пальто! — решительным тоном потребовала Асеева. — Иначе я завтра же пойду в прокуратуру, подниму все газеты и телевидение и расскажу о ваших зверствах!
— Кравец! — выкрикнул Климов.
Вошел старлей, торчавший до этого в коридоре.
— Возьми пальто маньяка, а то отморозим чего-нибудь, — усмехнулся капитан.
Кравец кивнул, взял с вешалки пальто, вышел из квартиры.
— Все, концерт закончен, расходитесь, товарищи! — повысив голос, шуганул он соседей, собравшихся на лестничной клетке.
Капитан, нахмурившись, стоял на пороге гостиной, разглядывая обилие закусок на столе и початую бутылку водки. Оперативник был голоден, уходить ему не хотелось, хоть он и понимал всю невозможность своего присутствия здесь после того, что произошло. Мальчик еще плакал, плечи его вздрагивали, а Нина с трудом подавляла в себе гнев.
— Я, конечно, прошу прощения за своих ребят, их дикий рев и грубость, но они выполняли свой долг, — хриплым голосом с обидой проговорил сыщик. — Тот человек, которого вы по незнанию приютили у себя, опасный маньяк и убийца детей. Два часа назад он перерезал горло мальчику неподалеку от вас, так что мы в конечном счете уберегли твоего парня. Такие вот пироги!..
