было невозможно, поговаривали, что до выпуска «Масл мастер Зет» еще очень далеко.
Ко всеобщему удивлению, прошлой осенью «Морикава фармасьютикалз» сообщила о планах вывести препарат на рынок как «добавку для поддержания мышечной массы у пожилых». Похоже, сузив его применение до людей, которые уже не участвуют в размножении, компания нашла способ договориться с Министерством здравоохранения.
После пресс-релиза нового средства упавшие акции вмиг взлетели вновь, достигнув рекордного курса, и новость об этом оказалась на первых страницах экономических газет. Для фракции управляющего такой успех стал мощным инструментом давления, когда речь заходила о будущей смене президента. Хотя Канэхару это, наверное, не порадовало, однако в то же время укрепляло позиции семьи в руководстве. Даже вице-президент Хираи, которому усиление влияния семейства было никак не на руку, не стал бы противиться улучшению положения компании.
И вот, учтя интересы всех трех сторон, я дернула за самую волнующую струнку и предложила создать новое подразделение – дочернюю фирму, которая возьмется за продажу «Масл мастер Зет». Хираи получит в свое распоряжение денежное дерево и сможет держать в узде семью Морикава. Канэхару будет только рад отложить борьбу с управляющим. А сам управляющий вроде как лишится своих заслуг, зато избежит худшего исхода, когда из-за борьбы фракций ему не дали бы начать продажи. Как и прежде, вся слава за разработку проекта будет принадлежать ему, а заодно новое детище принесет пользу президенту и вице-президенту. Таким образом, я предлагала компромисс для каждого.
– Мой клиент хотел бы заключить договор между держателями акций.
Когда я закончила, Хираи шутливо присвистнул:
– Ясно, ясно. Отлично придумано. Ваш план?
Не меняясь в лице, я ответила:
– Нет, это идея моего клиента.
Хираи весело засмеялся:
– Какие же противные люди юристы! Как по мне, я не против, чтобы именно ваш клиент оказался преступником.
Прозвучало это легкомысленно.
– Подожди-ка, – вклинился Канэхару. – Мне нужно срочно проконсультироваться с нашим адвокатом. А вы… как вас?
– Кэммоти.
– Госпожа Кэммоти, можно попросить вас подождать в соседней комнате? Если, конечно, вы не спешите.
Разумеется, Канэхару склонен осторожничать. Наверное, собирается проверить план со своим консультантом, найти дыры и отвергнуть его.
– Конечно, я подожду.
Я встала и вышла из комнаты, следуя указаниям охраны. Все это время Садаюки провожал меня скользким, змеиным взглядом, не говоря ни слова. В глубине души вдруг родилось какое-то горькое беспокойство.
* * *
Меня отвели в комнату для совещаний на другом этаже, где я просидела тридцать минут. Подали чай, но ожидание очень уж походило на домашний арест. Когда эта мысль промелькнула у меня в голове, дверь комнаты наконец открылась и вошла девушка со стойки администрации, которая меня сюда и проводила.
Она с виноватым видом поклонилась:
– Нельзя ли попросить вас еще немного подождать? Если хотите, я дам вам талон на посещение нашего кафетерия. Вы там прекрасно проведете время.
И она протянула мне бумажку размером примерно с купюру. Кое-какие дела еще оставались, но я считала, что основную вершину на сегодня уже преодолела, поэтому решила передохнуть и насладиться кофе с чем-нибудь сладким. В адвокатской фирме ни столовой, ни кафе не предусматривалось, тем приятнее бывало воспользоваться случаем и зайти в столовую для сотрудников клиентских компаний.
«Ямада, Кавамура и Цуцуи» объединяла больше четырехсот юристов. Наверняка кто-нибудь из них работал с «Морикава фармасьютикалз». Я же никогда не имела с ними дела и в этом офисе была впервые. Значит, самое время понаблюдать за атмосферой среди сотрудников. Я кивнула и направилась в кафетерий.
Тот занимал весь двенадцатый этаж головного офиса. Точно на фудкорте в большом торговом центре, вдоль одной стены выстроились в ряд самые разнообразные заведения. Стулья у столиков были выкрашены единообразно: в приятной глазу, свежей светло-зелёной гамме фирменных цветов «Морикава фармасьютикалз».
Проходя мимо сотрудников, которые встретились тут то ли за поздним обедом, то ли за ранним ужином, я навострила уши. В основном говорили, как с апреля в отделах менялись начальники, как ждут премию, злословили о руководителях – в общем, пустяковая болтовня.
Внезапно над общим гулом прозвучало:
– Ну, я пойду. Увидимся.
Это голос Эйдзи… Не может быть. Он мертв… Однако низкий красивый голос был в точности как у него, очень легко спутать.
Я быстро оглянулась, но не нашла говорившего. Сердце заколотилось. Я сама удивилась. Удивилась тому, что так удивилась. Столько лет его не видела и даже не собиралась с ним встречаться – и вдруг при звуке этого голоса передо мной ясно всплыли воспоминания о том времени, когда я познакомилась с Эйдзи.
Он был моим сэмпаем, на два курса старше меня. Правда, набрав за пару лет хвостов по обязательным предметам, ходил на некоторые занятия вместе с моей группой, чтобы переслушать лекции. Хотя, скорее, просто сидел в классе: почти все время он спал и, по-моему, ничего не понимал.
А перед самыми экзаменами бросился плакаться ко мне, своей соседке: якобы если и теперь не сдаст, то придется уходить в академический отпуск. В конце концов уговорил меня принести ему свои тетрадки, чтобы он все переписал. Так мы и начали общаться.
Поначалу его настойчивые ухаживания напрягали. Большинство ребят меня сторонились: я их пугала – то ли своей манерой держаться, то ли тоном. Изредка решались смущенно заговорить те, кому как будто хотелось, чтобы их помучили. Но чтобы такой уверенный в себе нарцисс, как Эйдзи, заинтересовался мной без всякого раболепства – подобное случалось нечасто. Общение с ним освежало, ничто не омрачало наши отношения.
– Ты вот говоришь, что я тебе ужасно нравлюсь. А что именно тебе нравится? – как-то спросила я его.
Он как ни в чем не бывало ответил:
– Ты добрая.
Возможно, вы не поверите, но именно тогда я решила с ним встречаться. Его слова странным образом проникли в мое сердце и согрели.
«Добрая» – вроде бы банальная похвала, но за мои двадцать лет никто никогда мне не говорил этого. «Красавица», «симпатичная», «умная», «стильная», «спортивная» – меня хвалили только такими словами. Ценились лишь мои достижения либо способности, но я не встречала человека, который бы заметил во мне просто хорошее качество. Думаю, даже если бы он сказал не «добрая», а «честная», «добросовестная» или, пусть это совсем не обо мне, «скромная», я бы все равно обрадовалась.
– По-моему, это ты добрый, – сказала я.
Он же покачал головой:
– Я не такой. Самые добрые – люди вроде тебя.
Я вдруг осознала, что того Эйдзи больше нет на свете, и эта мысль меня ошеломила. Если бы меня спросили, что мне в нем нравится, я
