— вы должны понимать, что вернетесь в глубокой старости, и это лишь в лучшем случае. В худшем же…
— Я осознаю риск!
— Во-вторых, сейчас противник представляет наибольшую опасность для города, и неизвестно, что он предпримет. В сложившейся ситуации хронометр может понадобиться в любую минуту.
— Просто отдай чертов прибор, старик.
— Мне жаль…
На самом деле, все понимали, что рано или поздно случится, и не осталось ничего, кроме последней надежды отобрать медальон силой. Три Полоски метнулся к ним с самурайским захватом наготове, руки склеились в замок, так что ни вырваться, ни пошевелиться. Коротенькая вспышка бодрости погасла, и Джованни обмяк в руках охранника, чуть ли не валился с ног, и тому пришлось тащить его наружу, как проигравшего боксера. Не тут-то было, на ринге появился второй оппонент — мне жутко надоел этот суп из пропаж детей, игрушек-оберегов, монстров в телах монстров, да и в телах психов тоже, а теперь еще и каких-то охотников с медальонами и зеленых смертельных пузырей. Мой старый новый друг, конечно, перегнул палку, скрутил ее в бараний рог, я бы сказал, но в чем-то он прав — сколько можно собирать мозаику по детали в день, я так все и сказал Мудрому Филину!
Мы остались вдвоем, и он плюхнулся в свое начальственное кресло, посмотрел на кучу хлама на полу, потом на полную луну в окне, отхлебнул кофе и сказал:
— Ответь, Армани Коллин, как бы ты воспринял ситуацию, если бы однажды я пригласил тебя в свой кабинет и начал рассказывать об удивительных явлениях, словно сошедших со страниц фантастических книг? Разве не счел бы меня лишенным здравого ума? И это было бы совершенно естественной реакцией каждого человека… Вначале нашего знакомства, признаться, я твердо решил, что ты не подойдешь для нашего трудного дела, но в массе недостатков в тебе виднелось нечто особенное, светлое и добродушное, скрытое за покрывалом юности, как семя внутри грубой косточки. К тому же, я твердо уверен, что недостатки — это достоинства, примененные неправильным образом в неправильном месте. И тогда я решил, что буду наставлять тебя и способствовать тому, чтобы ты узнавал обо всем самостоятельно и как бы постепенно. Я поручил тебе продать игрушку, припугнув увольнением, оставлял кабинет незапертым, а журнал отчетности на видном месте, позволил оставаться на фабрике в надежде на то, что ты рано или поздно станешь изучать ее тайны…
— Так вы знали?!
— Неужто ты полагал, Армани Коллин, что я настолько глуп? Мне известно все, что происходит на моей фабрике, равно как и то, что здесь ночевал мой внук.
Я уже готов поверить в то, что Земля — выдумка, спагетти придумали в Японии, а человек произошел от водорослей, но только не в это, какой-то абсурд и полное нарушение законов биологии! Вы хотите сказать, что у Мудрого Филина родился Жадный Слон, а у того, если подумать… Застенчивый Тигренок?
— И это тоже вы подстроили?
— Нет, разумеется, нет. Детям не подобает проводить ночи на прохладном диване в компании едва знакомого человека, однако… мне посчиталось это хорошим случаем показать тебе, что не всякие дети столь ужасны. Конечно, бывают и неприятные, невоспитанные, грубые, разбалованные жизнью и даже преступники, но правда в том, что все из них нуждаются в нас. Эти перечисленные, быть может, даже больше. И как ты думаешь теперь: Виктим — хороший мальчик?
Толстенные линзы усиливали лучи зрения, он смотрел даже не в глаза, а прямо в центр души. Я кивнул, тут уже не отвертишься.
— Итак, Армани Коллин, ты просишь рассказать о тайнах, которые знают очень немногие люди. Мне дозволено открывать их лишь при условии, что в будущем ты присоединишься к нам и внесешь вклад в наше общее дело. Нужно сказать, что для этого тебе придется прекратить общение со всеми, кто тебе дорог, поскольку это будет… затруднительно как для тебя, так и для них. Родители, друзья и спутница жизни в том числе. Звучит тяжело, не так ли? И это лишь часть трудностей. Другая заключается в том, что нужно будет рисковать жизнью, как всей, так и самым ценным, что в ней есть — временем. Готов ли ты, выслушав все это, поклясться посвятить свою жизнь детям?
— Нет, — сказал я сразу.
— Ты всегда принимаешь решения крайне опрометчиво!
— Да тут и думать нечего — мне такое ни даром не сдалось, ни за деньги, хоть выгоняйте с фабрики. Лишиться всего хорошего в жизни и рисковать шкурой не пойми для кого? Я почти не сомневался, что вы хороший человек, альтруист до мозга костей и в таком духе, но я не такой. Мне много не надо, просто быть с любимой и радоваться жизни, а за эти два дня я устал даже от самого слова дети. Так что, извините, но нет, нет и еще раз нет.
— Что ж, это твой выбор, и я его принимаю. В таком случае и мне стоит попросить прощения за то, что подвигал тебя к нашим тайнам задолго до этого разговора. Задам последний вопрос: удалось ли тебе продать игрушку Питеру Фирдану? Можешь не страшиться увольнения, однако это крайне важно для меня. И сделаю немаловажное уточнение — именно нашу игрушку, поскольку только наши игрушки защищают детей от монстров…
Только. Наши. Игрушки. Защищают. Детей. От. М… монстров. Елки-мать-вашу-палки…
Вот что я мог сказать Мудрому Филину — извините, у вашего внука не Тедди, а самодельное нечто из тряпок и соломы, вы ж ничего не говорили и поэтому сами виноваты?! Понятное дело, пришлось надеть ему ведро лапши на голову, мол, ДеВи в полной безопасности, его папаша купил игрушку, раскаялся, и в конце мы все вместе станцевали. Ладно-ладно, без перебора, конечно, полуправду, что есть у того игрушка, но не уточнил, прямо сейчас или через ближайший час и знает ли он об этом, а сам уже тянулся всем телом к выходу, как если бы срочно приспичило по своим делам. В общем, пробежался по всей фабрике, нашел какого-то медведя, кинул в рюкзак и мигом на улицу мимо Джованни с Три Полоски.
Ни с другом не попрощался, ни по шапке ему не надавал, зато засверкал пятками на автопилоте, как бешеный, спотыкался о каждую кочку, целовался с асфальтом, а пару раз меня чуть не переехали машины. Сейчас объясню, глаза видят самое нужное, ноги чувствуют асфальт, а голова витает где-то на астероиде Переживаний, в Беспокойной системе галактики Тревожный путь. Я отвлекался на солнце яично-всмяточного цвета и кусочки облачного белка,
