— Как это — чего я привязалась?
— Ну, сама подумай, — рассуждал Игорь, — мало ли на свете этих «девяток»? Машина в народе популярная. Белый цвет тоже тебе не «маренго». А ты сходишь с ума. И это еще полбеды. Но ты и меня пытаешься лишить рассудка. Потому что за последние сутки я слышу от тебя вопрос об этой проклятой машинешке уже в сотый раз!
Я обиделась. Ну и пускай сам ищет эту, как он выразился, «машинешку».
Плюхнувшись в кресло, я вонзила взор в журнал с гороскопами. Из оного вытекало, что у меня отличная неделя. Куча развлечений, денежная прибыль и потрясающий любовный роман.
Взглянув на дату, я расстроилась еще больше. Журнал оказался старым. Неделя, к сожалению, подходила к концу. Поэтому рассчитывать на обещанные удовольствия было бы глупо.
Игорь заметил мое состояние. Он подошел и присел рядом на корточки.
— Таня… Танечка, ну, что ты? Обиделась?
— Еще чего, — фыркнула я.
— Обиделась… — вздохнул он. Встал, и подошел к окну. Я услышала его смех.
— А что ты хохочешь, как ошпаренный? — поинтересовалась я, решив, что долго обижаться не в моих интересах.
— Там стоит белая «девятка», — страшно, как это делают в фильмах ужасов, прошипел он. Честное слово, если бы не страшное горе, обрушившееся на его плечи, я бы его ударила. Потому что в его взгляде была насмешка. Ладно, подумала я. На первый раз прощаю.
Я демонстративно откинулась на спинку кресла. Пусть не думает, что меня можно провести на мякине. Наверняка там нет никакой белой «девятки».
— Ну? — спросил он, явно устав от ожидания моей реакции. Я пожала плечами. Достала сигарету и закурила. Потом воткнулась в журнал, продолжая краем глаза следить за действиями Игоря.
— Тань, ну посмотри! — взмолился он.
— На что? — холодно поинтересовалась я.
— На предмет твоего интереса.
— Какого?
Он начал злиться. Ага. Значит, психотерапевт Волошин не всегда умеет держать себя в руках. А я уж хотела позавидовать его самообладанию.
Если честно, я восхищаюсь его самообладанием. Потому что знаю, сколько сейчас в его душе боли. Мне бывает за него страшно. Особенно когда я представляю его на дежурствах. Успокаивать самоубийц сейчас ему, наверное, было особенно тяжело.
Вспомнив про Анечку, я почувствовала себя отвратительно. Захотелось сжаться в комок и куда-то спрятаться. Знать, что ее лицо никогда больше не появится перед тобой… Найти бы этих гадов!
Наверное, Игорю тоже стало не по себе. Его лицо помрачнело. Я поняла: чтобы поберечь нервы, лучше продолжить игру. И подошла к окну.
Игорь приободрился. Я скучающим взглядом обвела ряд белых «девяток», красиво выстроившихся в моем дворе. Шутка, конечно, у Игоря получилась славная. Получилась бы…
Если бы не один факт. Одна из пяти машин была та самая!
* * *
Игорь заметил мое легкое остолбенение и немного испугался.
— Тань, что с тобой?
— Ничего, — тряхнула я головой, — ровным счетом… Все нормально. Только «девятка» справа как раз та самая…
— С чего ты взяла? — спросил он. — Они же все одинаковые… Или тебе удалось запомнить номер?
— Нет, — покачала я головой, — когда я ее встречаю, бешенство мешает мне это сделать… Просто у нее небольшая вмятина на капоте. Видишь?
Он кивнул. Ему пришлось согласиться. Потому что вмятина на машине — почти такой же опознавательный знак, как шрам на лице. И спутать — невозможно…
Настроение моментально испортилось. Мы посмотрели друг на друга, и по его взгляду я поняла, что присутствие в нашей жизни этой дурацкой машины явно неслучайно.
— Он себя странно ведет, — сказала я, — дефилирует у нас перед носом. Что из этого вытекает? Мальчик хочет, чтобы его заметили. Очень хочет. Просто лезет из кожи вон. С другой стороны — он не идет на контакт. Если он задумал меня напугать — то с какой целью?
— Хорошо, — согласился Игорь, — предположим, что именно этого он возжелал со страшной силой. Но почему тогда он не прилагает никаких усилий для возникновения у тебя эмоций страха?
— Как это — не прилагает? — возмутилась я. — Он меня преследует. Напускает на себя ореол таинственности. Может быть, он думает, что я боюсь тайн?
— Нет, — поморщился Игорь. — Во-первых, ты производишь впечатление человека, влюбленного во всяческие тайны. И это написано у тебя на лбу большими, транспарантными буквами. А во-вторых, внизу на твоем лбу сверкает бодрая надпись — Таня Иванова ничего не боится.
— Неправда, — возразила я — Таня Иванова боится мышей и рыжих тараканов.
— Это несущественно, — поморщился он, — хотя в следующий раз постараюсь учесть. И не выдавай больше никому свои маленькие тайны. А то какой-нибудь преступник не преминет забросать тебя мышами и рыжими тараканами.
Представив себе жуткого, небритого преступника, швыряющего в меня этих мерзких тварей, я поморщилась. Да уж, есть в тебе, Иванова, слабые и уязвимые места. Револьвер там или бомба какая — полный пшик. А вот страшнее мышей и рыжих тараканов — нет ничего. Вот оно — абсолютное оружие против частной сыщицы. Хорошо, что мои противники об этом не догадываются. Игорь прав, надо держать рот на замке.
— А если этот тип из «девятки» пытается с твоей помощью на кого-то выйти? — задумчиво произнес Игорь.
Я окинула его удивленным взглядом. Конечно, никто не спорит, что я — лучшая сыщица в мире. У меня — нюх лучше, чем у собаки, и, безусловно, орлиный глаз. Но не до такой же степени я знаменита! Причем в данный момент великая Таня как раз блуждает впотьмах. И еще неизвестно, сколько я там буду блуждать. Стыдно, Иванова! Народ надеется на тебя!
— Я в этом не очень уверена, — самокритично призналась я в сомнениях относительно собственной гениальности.
— Почему это? — удивился Игорь.
— Потому что я сама не знаю, куда нам тыкаться.
— Ну он-то думает, что все обстоит иначе, — ответил Игорь. Оказывается, он не сомневается вовсе не в моем гении. А в глупости владельца «девятки». Ну-ну. А я-то уже вообразила, что Волошин — настоящий друг. Мне даже стало чуточку обидно.
— Все равно, — тряхнула я головой. — А почему этот тип за Анькой ездил?
Лучше бы я прикусила язык. Напоминание об Ане подействовало на Игоря разрушающе. Вся его выдержка начала растворяться в воздухе. Губы сжались и побелели. В глазах появилась тоска.
— Он? За нею? — спросил Игорь потрясенно. — Но она мне ничего не говорила!
Так, Иванова. Влипли мы с тобой. Твой язык — твой злейший враг. Даже если иногда и способен довести тебя до Киева.
— Может быть, она не хотела тебя беспокоить, — сделала я неуверенную попытку вернуть его психику в нормальное состояние.
Поздно. Судя по мелкой дрожи в пальцах, ему следовало сунуть в рот сигарету. Срочно. Пока он не взорвался. Как бомба…
По моей оплошности мы погрузились в молчание. Игорь разглядывал потолок, пытаясь прочесть там как минимум божественные откровения. А я обдумывала идиотскую ситуацию, в которую мы вляпались.
От слишком старательного обдумывания я окончательно погрустнела. Во-первых, эта чертова машина напрягала меня сверх меры. Во-вторых, чересчур хорошо укладывалась в схему Марина — Аня. Все выглядело слишком гладко, чтобы мне нравиться. Когда кажется, что пирожок уже на полочке — только руку протяни, обязательно на голову упадет банка с вареньем. Или тараканы посыплются. Рыжие.
Нет. Эта Марина явно несет в себе разрушающее начало. Впрочем, именно такие дамочки и являются обычно жертвами убийств. Вполне возможно, что она права. Отметать эту версию мы не будем.
Надо только пообщаться с супругом Марины. Бывшим супругом. Поэтому придется посетить магазин, где в витрине машет ручкой чудовище, похожее на свинью. Найти Мишеньку Матвеева можно только на складе. Поскольку он им заведует. Вот работка… Сиди себе между коробочками с кружевными трусиками и балдей! Конечно, имеется некая опасность стать фетишистом, но это, как говорил один мой знакомый, «не есть трагедия».
Бросив взгляд на Игоря, я убедилась, что пора заканчивать затянувшуюся паузу. Он начал покусывать губы. Верный признак приближения скупой мужской слезы.
Мне самой было его жалко до слез. Но я прекрасно понимала — стоит кому-то из нас расслабиться, начнется цепная реакция, остановить которую будет трудно. Нам нужно держаться. Ради Аньки.
— А что у тебя за исследования на работе? — вспомнила я наш давний разговор.
— Какие? — поднял он на меня глаза, явно благодарный мне за то, что вытащила его из оцепенения.
— Помнишь, мы разговаривали о биоэнергетиках… С неделю назад.
Игорь вспомнил.
— А… — протянул он. — Ничего особенного. Просто хотел доказать, что количество самоубийств зависит не только от тяжелых жизненных условий и заболеваний психики.
— Расскажи, — попросила я. Отвлечь Волошина от горьких мыслей могла только его работа. Впрочем, это свойственно каждому человеку, любящему свое дело.
