Лезвием ножа разжав зубы, тряпкой, найденной в сарае, заткнул рот раненому и перевернул на живот. Задрав рубашку и майку, обнажил позвоночник. Кончик лезвия пружинного ножа поставив на тот же позвонок, который шесть лет назад был поврежден у него самого, ладонью Александр сильно ударил по рукоятке. Узкий гибкий клинок с хрустом вошёл меж позвонками. Выдернув нож из раны, мститель отпрыгнул в сторону, чтоб не обрызгало кровью.
Очнувшись от страшной боли, связанными руками несчастный заелозил в курином помёте. В свете фонарика Александр с удовольствием отметил, что ноги врага неподвижны. Если сегодняшней ночью не окочурится, в больничке долго ему плавать в собственном дерьме, полюбив смерть, как избавителя от всего и вся… Прижимаясь к заборам, Александр бесшумно скользил к машине. В душе вдруг образовалась пустота, которая появляется всегда, когда добиваешься того, к чему так долго стремишься. Самое страшное в жизни не заботы, ни бедность, ни горе, не болезни, даже не смерть, а скука. Лишившись ненависти, а значит, и цели, Александр сейчас испытывал скуку.
* * *
Марина почувствовала какую–то резкую перемену в подруге, веяло от неё чем–то враждебным, которое не могли заглушить даже французские духи. От Александры пахло кровью, это страшило, но в то же время странным образом притягивало… Может, это от редко встречавшейся у женщин такой силы жестокости. В глазах Александры сквозило то, что, наверно, и у библейского змия, соблазнявшего Адама и Еву. Меж ними были несколько прозрачных слов, в которых тайна, как солнце сквозь влажный туман. Один шаг — и нет черты, и тайна становится жизнью. Но Александра не делала этого шага. Она знала, открытие истины столь же опасно, как открытие новой земли.
Не доезжая поста ГАИ, Александра свернула на проселочную дорогу, рискуя на полпути застрять в колдобине.
* * *
В эту ночь Александр впервые спал спокойно, без выматывающего его почти шесть лет отвратного сновидения. Он пьет прозрачную воду из ведра, на дне которого лежит колбасина человеческого кала… В снах он был проницателен, более глубок, подлинен, поскольку погружался в себя целиком. Иногда сны оказывались прозрением, жестоким прозрением. Этот же сон был ослепительно ясен и четок. Он понял, что этот сон не случаен, надо что–то сделать такое, чтоб навсегда избавиться от отвратительного, мучительного сновидения. Теперь же, утолив свою ненависть, он убрал из ведра дерьмо…
Центральный рынок оглушил его толчеей, шумом, ослепил изобилием товаров. Александр затылком вдруг ощутил чей–то пристальный взгляд… Медленно, очень медленно он повернул голову. Та девица из гостиничного туалета, стоя воле прилавка крытого павильона, с нескрываемым интересом и удивлением рассматривала его. Узбек с иссиня–черными волосами, с коричневым, как бы закопченным лицом, скаля белые зубы, в её сумку высыпал чашку черешни. Александр мог бы раствориться в толпе, и эта девица вскоре забыла бы о нём. Но он повернул, скучающе — лениво задел девушку плечом.
— Может, где–то раньше встречались?
Девица от неожиданности захлопала ресницами. Когда она моргала, глаза её были похожи на пауков, которые дергали лапками — такими длинными и черными от туши были ресницы. От толсто наложенной помады губы казались кровоточащей раной. Уж очень красив этот светловолосый парень со знакомым холодным взглядом голубых глаз. Таинственность всегда открывает дверь надежды…
Шла она очень быстро, точно опасалась погони. Александр догадывался, почему так она спешила: два килограмма черешни стоили много меньше, нежели она заплатила…
— У тебя случайно сестры нет?
— Есть.
— Ну конечно! — обрадовалась девушка. — А я‑то думала, откуда такое знакомое лицо! Ты копия сестры, только вот волосы у нее темные.
— Мы двойняшки.
У выхода из рынка они поймали такси.
* * *
В районе Белявщины за высоким дощатым забором добротный кирпичный дом, окруженный садом. На цепи яростно хрипел здоровенный пёс. Отличное, укромное место!..
Яну восхищал гибкий парень с кошачьими, вкрадчивыми движениями и неотразимыми глазами. Не хамил, а чинно сидел за столом, сплевывая косточки черешен в тарелку, пока она готовила «косяк». Марихуаной, перемешанной с табаком, набивала пустую гильзу беломорины. От травки он отказался.
Сладковатый, сизый дымок поплыл по комнате. После нескольких глубоких затяжек девушка откинулась на спинку стула. Она сделалась раскрепощенной, приятно расслабленной, в лёгких чувствуя травянистую сладкую теплоту. От нового знакомого шли позитивные вибрации, успокаивающие ее.
Александр вспомнил соседского пацана, тот выбрил себе затылок и втирал туда синтетический клей, чтоб дурман быстрее впитался в мозг. Наверное, алкоголь и наркота — это неосознанное стремление людей вернуть утраченное блаженство рая, откуда были изгнаны их прародители, Адам и Ева.
Удовлетворение чувственных наслаждений человеку обходится дороже, чем удовлетворение духовных.
Рядом с настежь открытым окном благоухал большой куст чайных роз, веяло горьковатым ароматом листвы деревьев, прохладой, свежестью. Райское место в сравнение с его клетушкой, за окном которой, кроме бетона, пыли, машин — ничего.
— Выпить хочешь? Нет! А этого? — двусмысленно усмехнулась девушка, ладонью правой руки хлопнув по кулаку — левой. — И этого не надо! Тогда зачем пришёл?
— Так, от нечего делать, — усмехнулся Александр, глядя в сад.
— А здесь, парнишечка, о–о–очень опасно, может нарисоваться один весьма крутой мужик, он тебе уши оторвёт.
— Ничего, — стальной блеск зажёгся в глазах гостя, — глядишь, познакомлюсь с твоим центровым (1 — сноски в конце эпизода. Ред.), может, найдем с ним общий язык.
— Ха–ха–ха! — зашлась девушка, каштановая, спутанная грива перевесилась через спинку стула. — Он только с зеленью (2) находит общий язык, которую выколачивает из таких, как я, дур. От тебя же только мокрое место останется, уходи, потом снова встретимся!
«Это уже кое–что…» — подумал Александр.
— И никто этого козла не замочит, как он мне опостылел! А ты бы смог? — зеленые круглые глаза с характерным стекловидным блеском тяжело смотрели на него. — Я бы тебе хорошо заплатила, правда не сейчас, попозже… У нас одна, там в Минске, наняла по дешевке бомжа, чтоб кокнул её бабку, мешала на дому принимать клиентов. Всего сто баксов выложила. Тот погорел, дали ему «вышку», а ей червонец. А всё жлобство, профи сделал бы чисто… Бабку бы унесло ветром (2), и всё шито–крыто.
— А сколько бы ты дала? — подыграл ей Александр, пройдясь по спаленке, где кроме кровати, прикрытой желтым шелковым покрывалом, стояло два стула, стол и розовый торшер в углу. Стены оклеены голубоватыми обоями с красно–золотыми узорами. На полу цветные, домотанные коврики.
— Дом продала бы, пять тысяч баксов наскребла бы… Эта паскуда столько моей кровушки попил! Всё забирает, оставляя лишь на жратву и травку, а если не дашь… — Она задрала кофточку, на животе темнели кровоподтеки. — Морду не портит, это товар, старается, где не видно.
Александр внимательно слушал, особенно не веря в ее просьбу, под кайфом и не то брякнешь. Во дворе, скрежеща кольцом по натянутой проволоке, забесновался пёс.
— А вот и он, собственной персоной! Спрячься за дверцу шкафа…
Распахнутая дверца прикрывала угол, где стояли туфли, валялся комок несвежего нижнего белья, свешивались черные чулки с порванными пятками.
Под ногами вошедшего заныли половицы. Под мощным телом затрещал стул, резко потянуло потом, пивом, табаком и гнилью кариозных зубов. Обтянутая спортивной курткой спина, точно шкаф, на стриженный сизоватый затылок набегали толстые складки.
Александр всегда презирал таких типов — они рабы своих мышц, но не интеллекта. Каждая личность есть временное соединение материалов, позаимствованное из внешней среды. Если это так, то этот хмырь явно позаимствован из среды помойки…
— Зачем пришёл?.. Ведь недавно получил свои сто пятьдесят!
— Ха, — прохрипел вымогатель, — да эти баксы ты за ночь заработаешь! А кто тебя на чучмеков навёл? Сколько с них взяла?
— Нет у меня ничего! — оскалилась девушка. — У меня после не было клиентов. — После долгого страха она осмелела.
— Ты мне тут не опрокидывай (3), ишь, стерва, крученой (4) стала! Я же видел, как ты с чернозадыми сама договаривалась. А может тебе кругосветку (5) устроить? Сначала я, потом и вся команда, из города всё равно не успеешь смыться, они враз тебе разворотят «тигриный глаз».
Александра передернуло, этот вид секса ему и раньше был отвратителен. В кармане джинсов он нашарил стальные колечки, надел на пальцы правой руки. Движенья его аккуратны и четки…
— А ежели, фуфло, и это не подействует, придётся тебя отправить в Сочи (7). Кто тебя, наркоманку, кинется искать? Вон и сейчас пыхаешь (8)! — перебитым носом он шумно втянул воздух, пропитанный запахом марихуаны. — Давай, отстёгивай от своей заначки.
