Ничуть не смущаясь несоответствия выходной обуви, вызывающе шикарному по этим временам спортивному костюму.
— А как же чай? — в подкрепление дочери, в коридоре появилась улыбающаяся Ираида Викторовна, — Серёжа, здравствуйте! В кои-то веки появились и сразу за порог! Нехорошо!
— Служба, Ираида Викторовна! — как растерявшийся глупый пингвин развел я в стороны руки, — В самое ближайшее время непременно зайду! Если, конечно, Наталья Сергеевна не прогонит! — посмотрел я в сторону ничего не понимающей младшей Копыловой, на всякий случай сохранявшую обиженное выражение на лице.
— Я пойду, прогуляюсь! — не оборачиваясь, бросил через плечо своим домочадцам хозяин семейства и, не заморачиваясь нормами гостеприимства, практически вытеснил меня своим крупным телом из квартиры на лестничную площадку.
— Ну, рассказывай, чего там у тебя? — до того, как мы дошли до стоявшей в соседнем дворе шалаевской «двойки», Копылов, не проронив ни слова, молча следовал за мной. А теперь нетерпеливо потребовал новостей. — Как обстановка?
— Обстановка нормализуется, — пожал я плечами, усевшись на расположенную напротив шалаевской машины скамейку, — Присаживайтесь, Сергей Степанович, двумя словами мы с вами не обойдёмся!
— Ты, что ли нервы мне решил потрепать⁈ — возбуждённый Копылов, тем не менее, послушно устроился рядом на лавку, — Говори уже, что с Борисом? Проблем с ним не будет? Убедил ты его подальше уехать куда-нибудь? К прокурору, я надеюсь, ты пока не ходил?
С ответами на сыпавшиеся, как горох, вопросы я воздержался. Встав с лавки, я шагнул к машине. Еще, когда впервые сел в неё, заметил на полу заднего сиденья, прикрытый синим халатом ящик с водкой. Как оказалось, лютый хищник в водочной макроэкономике Шалаев, не стеснялся тырить и по-малому.
Выдернув бутылку из гнезда, сбитого из деревянных плашек ящика, я вернулся на лавку. Рискнув эмалью зубов, содрал с поллитры алюминиевую бескозырку и отхлебнул пару сиротских глотков. Водка зашла, как материнское молоко. Скорее всего, потому, что устал я за сегодня шибче собаки, да и день был долгий, и нервный.
— Угощаю! — протянул я бутылку сидящему справа видному партийцу, — Только вы уж не взыщите, Сергей Степанович! Что из горла и, что закуси нет!
Копылов, надо признать, не пренебрёг и не взыскал. Крутанув бутылку и глянув на воронку мелких пузырьков, приложился и в один заход ополовинил её. Потом крякнул и занюхал употреблённое тремя белыми полосками своего спортивного рукава. А бутылку честно вернул мне.
Из поведения собутыльника я сделал вывод, что партийными функционерами, скорее всего, не рождаются. Что когда-то и они были обычными живыми человеками.
— Неплохая водка! — выдал свой вердикт Копылов, — Что это за машина? Почему на моей… на своей, то есть, не ездишь? — не проявляя эмоций, спросил он, равнодушно разглядывая зеленую «двойку».
Убедившись, что мой визави, как, впрочем, и я сам, избавился от изрядной доли никчемного напряжения, я поставил бутылку за столб скамейки. И начал выкладывать всё по порядку. Копылов, надо отдать ему должное, слушать умел и меня не перебил ни разу. Вопросы он начал задавать только после того, как я умолк. Вопросы были толковые.
На какие-то из них я отвечал. И отвечал, если требовалось со всеми подробностями. На другие отвечать категорически отказывался, ссылаясь, как это не смешно звучало, на интересы службы и казенные инструкции. К моему удивлению, Копылов никаких обид, в связи с этим не высказывал.
— Сергей Степанович, пока еще всё вилами на воде писано и пока дело у меня, предлагаю рассмотреть один вариант! Если случится так, что будет упомянута ваша фамилия, то сами понимаете, ваш заклятый лучший друг Матыцын из обкома спуску вам не даст. Для него вся эта история, как подарок с небес! И вам, в свою очередь, будет непросто доказать, что вы не при делах. И даже, если докажете, то вас на всякий случай всё равно вычистят из рядов! Про должность, я даже и поминать не хочу.
— Умеешь ты, Серёжа, порадовать! — наклонившись под лавку, Копылов достал недопитую бутылку и смачно глотнул.
На этот раз он не стал по-босяцки занюхивать воровскую водку рукавом, а просто протянул бутылку мне.
— Я тебя уже достаточно хорошо изучил, Сергей, — развернувшись ко мне корпусом, наташкин отец уставился в мои глаза трезвейшим взглядом, — Ты ведь не просто так начал этот разговор? Как я понимаю, ты сейчас хочешь что-то предложить? Я тебя внимательно слушаю, Сергей! Говори, что ты придумал?
— Предлагаю сработать на опережение! Настоятельно предлагаю! Полагаю целесообразным пристегнуть товарища Матыцына к спиртовому делу! — сделав глоток, протянул я бутылку Копылову, — И не просто к спиртовому, а еще к производству в промышленных масштабах левой водки на ЛВЗ и к её последующей реализации.
Я немигающим взглядом впился в мгновенно ставшими стеклянными глаза своего собутыльника.
— Но, это, конечно, возможно только в том случае, если вас, Сергей Степанович, такой откровенный цинизм не шокирует и вашу совесть коммуниста, опять же, этот цинизм не коробит!
Наташкин отец, неподвижными глазами удава что-то очень долго высматривал в моих, много чего видавших глазах. Может быть, с минуту смотрел, а, может быть, и все десять. По моим ощущениям, окружающее нас время застыло. Я тоже за всё это время так ни разу не моргнул и не шевельнулся.
— Не шокирует. И не коробит, — наконец отмерев, Копылов посмотрел на недопитую бутылку, которую он всё еще держал в руке. Потом решительно отбросил её в сторону и встал с лавки.
— Давай-ка, Серёжа, пройдёмся по скверику, прогуляемся! Вроде бы и не холодно на улице, но, что-то зябко мне!
— Ты прав! Матыцын меня вместе с пуговицами сожрёт! — начал отчаянно тереть лицо ладонями Копылов, пройдя несколько шагов рядом со мной по аллейке, — Как только уши Бориса вылезут из этой поганой истории с «ликёркой», он сразу же его криминальным дерьмом меня и измажет! Уж он такого радостного случая не упустит! Со всей своей ненавистью на моих костях оттопчется! И уже до самого конца скандала, не позволит мне от этого тухлого дела дистанцироваться! Слишком многие знают в городе, что я Никитину давал свою поддержку. И да, тут ты прав, Корнеев, черт тебя побери! Прав на все сто! Самое поганое, что даже мои союзники и самые надёжные друзья за меня не вступятся! Как от чумного, от меня шарахаться будут! После событий на мясокомбинате, они в это дело даже носа своего не сунут! Никто! Даже, если будут абсолютно уверены, что я не при делах!
Я молча шагал рядом и терпеливо ждал, когда горкомовец пережжет в себе свои пылающие эмоции. И, успокоившись, возьмёт себя в руки.
— Что ты там говорил про превентивные меры? — повернул ко мне осунувшееся и посеревшее лицо Копылов, живыми на котором оставались только его глаза, — Хочется мне тебе верить, Серёжа! Ты даже не представляешь, как хочется! Однако, ни хрена не получается. Ты извини меня, но слишком уж мало времени у нас с тобой, чтобы что-то исправить! И ты, что ни говори, а всего лишь простой милицейский следователь из района! Дело это твоё проклятое, не сегодня, так завтра у тебя заберут!
Сбившись с шага и сбавив ход, Сергей Степанович, по-босяцки засунув руки в карманы штанов, принялся вслух переживать свои незавидные перспективы.
— Оно да! Парень ты, конечно, очень способный, но я-то старый битый волк и слишком хорошо знаю, как, и в какой последовательности всё будет дальше развиваться. И еще, Серёжа, я идейный материалист и потому слишком хорошо знаю, что чудес в нашей жизни не бывает! Видишь ли, всякая собака в этом городе и в области в курсе, что заместитель начальника ОБХСС города Никитин Борис Евгеньевич мой человек! Хер ему, козлу вонючему, в самое грызло! И, чтоб он им, паскуда, подавился! Все знают, что он мой протеже и мой, сука, выкормыш! А еще, всем отлично ведомо, что эту свою должность, он только благодаря моим заботам получил! Кто же после всего этого поверит, что я не в доле от его дел прибыльных и воровских?
Копылов остановившись у бордюра, потянулся рукой к обихоженной дворниками берёзе. И, оторвав ветку, принялся по одному отщипывать от неё листочки, о чем-то задумавшись.
— И потому, Сергей, — продолжил он, — Не вижу я даже самой малой вероятности, чтобы можно было хоть как-то развернуть эту ситуацию! Боря, он, мудило конченное, мало того что сам крепко замазался, так он еще напоследок от своего страха скотского, глупо засуетился и в самой непосредственной близости от меня наследил! Да еще перед тем, как
