согласился Хосе. – Но сколько получат остальные?
– Больше, – уклончиво ответил адвокат.
– Бедный брат, – вздохнула Агеншка.
– Несет обманом, – мнительный усач все еще сомневался. – Надо бы подумать.
– «Подумать!» – буркнул Саласар, выливая остатки графина в стакан. – Моя семья заплатила за это жизнями, ты же просто пару раз махнул лопатой! Совесть спать по ночам позволит?
Родригес осклабился:
– Я шесть лет живу в соседней квартире с Исабель Фернандес. Через тонюсенькую стенку от всей ее детской оравы. Так что не беспокойся – спать буду, как младенец!
Исабель перестала печатать и вставила в разговор свое слово:
– Подтверждаю. Его совесть не разбудит ничто, синьор. Хосе, если еще раз надерешь уши моим младшим…
– Они устроили пляж на моей машине!..
– Исабель! Синьор Родригес! – взмолился Молина. – Пожалуйста, ближе к делу. Вы согласны?
Хосе посмотрел на Агнешку, она неопределенно пожала плечами.
– Ладно, – принял решение рабочий. – Зато быстро и сразу.
Не выпуская из рук бумажку с написанной адвокатом цифрой, Хосе отошел на место.
– Стоп! Стоп! – закричал из своего угла Хавьер Игнасио, о котором все забыли. – А я?!
– Ой, точно, – с досадой вспомнил комиссар.
– С вами, синьор, все просто, – ответил Молина. – Вы можете получить процент от общей суммы – пропорционально выплаченному вами задатку за дом. Если синьора Моредо и все остальные не будут против, конечно.
– А если будут? – спросила Анна, но, похоже, из чистой вредности.
– Тогда нам предстоит очень и очень долгое судебное разбирательство. Как и в случае с любым несогласием любой из сторон, – ответил юрист честно.
Претенденты на клад переглянулись (кроме Анны Моредо, разумеется).
– Хрен с ним, – сказала слепая первой и ее слова тут же, кивая, подхватили все остальные.
Хавьер Игнасио выдохнул и перекрестился.
– Прекрасно! – Эстебан Линарес довольно потер руки и подмигнул мэру Ортеге. Ведущий юрист Санта-Моники не подкачал и справился со сложным и запутанным делом за рекордные сроки.
– Я подготовлю все необходимые бумаги как можно скорее, – пообещал Молина. – Синьор Саласар, мистер Макгиннел, сеньорита Петржак, – обратился он к претендентам. – Я отправлю их в ваши отели.
Саласар и Макгиннел кивнули, а Агнешка возразила:
– Отель нет! Я не отель!
– Мне присылайте. Я передам, – опять покраснев, буркнул Родригес. – Я это… Кхм… Сдал ей комнату.
Фернандес, фиксируя сказанное в протоколе, снова фыркнула.
– Так дешевле, – пояснила Агнешка.
– И вообще – это не ваше дело! – подытожил Родригес.
– Как скажете, – Молина развел руки в стороны. – Синьор Игнасио, вы получите ваши документы почтой, а вам, донья Анна, я завезу их лично. До следующей встречи, господа! Приятно было иметь с вами дело и так быстро во всем разобраться.
Гости поднялись со стульев и кресел, готовые покинуть кабинет.
– Одну минутку! – остановил их, вставая, Линарес. – К сожалению, мы так и не выяснили одну неприятную мелочь. А именно: что за мерзавец угрожал донье Анне?
Комиссар вышел на середину комнаты и достал из кармана пиджака бумаги.
– Дело в том, – произнес он, – что я сделал кое-какие запросы по некоторым из вас. И вот, что мне вчера прислали из Мадрида, синьор Саласар.
Линарес повернулся к Сильвио.
– Что вам могли прислать? – ответил Сильвио, заметно при этом занервничав.
Он все еще обмахивал себя шляпой, раскрасневшийся и вспотевший, хотя, в общем, в кабинете было довольно комфортно – кондиционер с августовской жарой справлялся неплохо.
– Неделю назад, – произнес комиссар, буравя Саласара жестким полицейским взглядом, – вы были в Мадриде и подавали запрос в государственный исторический архив.
– Я? Что за чушь?
– Мне прислали копии сведений, которые вы получили. По убийству вашей семьи. Признаюсь, они меня шокировали. Если бы дело касалось моей семьи, мне бы тоже было трудно сдержаться от угроз тому, кого бы я считал виновным в случившемся.
На лице Анны отразилась тревога. Но и на физиономии Саласара тоже.
– Какие сведения? Я ничего не знаю!
– Члены вашей семьи, – продолжил комиссар, – погибли при аресте мужа вашей тети, сестры вашей матери. Он являлся одним из главных лиц подполья, не сдавшегося режиму Франко. Вот эти бумаги. Они все погибли, оказав сопротивление патрулю жандармов, которые проводили в их доме обыск.
Комиссар повернулся к Анне Моредо и произнес с большим сожалением:
– В этот патруль входил и ваш отец, Анна.
– Это… Это неправда… – произнесла она растерянно.
– Увы, – ответил комиссар с искренним сочувствием. – Об этом говорят факты.
Сильвио налил очередной стакан воды (Фернандес успела выйти в коридор и заново наполнить графин из кулера) и выпил его залпом.
– Получается, что ее отец убил моих родственников и после этого обокрал их? – произнес он.
– Я ничего этого не знала, – сказала Анна. – И я не верю в это все равно. Это ошибка!
– Не волнуйтесь, – попробовал успокоить ее мэр Ортега. – Я уверен, вас никто ни в чем не посмеет обвинить.
– А посмеет… – комиссар снова обернулся к Саласару. – Будет иметь дело со мной. Сильвио! Отпираться нет смысла, ваше имя стоит под полученными запросами. Вы получили их и отправились к донье Анне с угрозами.
– Но голос был не его, Эстебан, – возразила слепая.
– Конечно, это был не я! И пахну я по-другому! Вы помните, Анна?
– Ну, или вы кого-то наняли, – ответил комиссар. – Ну? Будьте мужчиной, признайтесь!
Линарес с презрением глядел на пойманного им на лжи, совершенного растерявшегося претендента на сокровища.
– Ну, или он не настоящий Сильвио Саласар, – прозвучал вдруг от распахнутых дверей низкий, сильно хрипящий голос. – И не имеет на эти утопленные в невинной крови сокровища ни малейшего права!
Жандармов в послевоенном Мадриде не особенно любили – но где и когда их любили вообще? Пойти в рядовые Национальной гвардии молодому Антонио Моредо пришлось – вынудили обстоятельства. И не хватало обычной работы, за которую платили бы хоть какие-нибудь деньги, и, все ж таки, у него появилась девушка, жениться на которой он давно мечтал. А кто отдаст за него одну из первых красавиц Андалузии, явись он за ней с карманами, в которых гуляет ветер? Служба должна была поправить дела.
Все мысли Антонио были устремлены в будущее. Он мало задумывался над тем, как живет сегодня, и вообще не думал о том, что было с ним и всей его страной чуть ранее. Гражданская война, бешеным быком пронесшаяся по Испании, его родные края, горную часть Андалузии почти не затронула. Были в Санта-Монике те, кто сочувствовал республиканцам и высказывался «за свободу». Были и такие, кто выступал за фалангистов Франко и его «железный порядок». Но, в целом,
