class="p1">– Быть фараоном я больше не хочу, Антонио. Хватит с меня начальников, – рассуждал он, лежа с зажженной сигаретой на жесткой казарменной койке. – Да и сама Испания… Чертова страна. Ненавижу. Здесь, мне сдается, тоже делать нечего. К тому же тут все больше смердит войной.
– Чем-чем? – переспросил Моредо, в это время он писал письмо невесте, и по этой причине был не слишком внимательным собеседником.
– Войной, – повторил Пако, выпустив струю дыма. – Той, что только что закончилась. Но еще сильней воняет той, которая скоро начнется.
– Начнется война? Рауль, ты что? – рассмеялся Антонио. – Я думаю, все навоевались.
– Угу… – Рауль вместо ответа сделал затяжку и, еще раз выпустив дым в потолок, проворчал: – А может взять свою бабу и рвануть с ней куда-нибудь в Америку? Поедешь со мной в Америку, Антонио? Баба-то из тебя явно лучше, чем полицейский…
Находившиеся рядом сослуживцы заржали, да и сам Антонио рассмеялся. Такие остроты в казармах звучали часто, на них никто не обижался.
Беседу о недалеком будущем прервал появившийся в дверях капрал. Он мигом оглядел находившихся в помещении и отрывисто пролаял:
– Пако! Моредо! Торрес! Мигель! Сезар! С оружием, за мной. Едем на арест. Политический.
Антонио в своем письме находился как раз на месте, где «скоро встретится со своей любимой».
Как известно, желаешь к вечеру попасть под грозу, хвались с утра хорошей погодой.
Не закончив письма, Антонио вместе с другими солдатами выскочил из казармы, где их уже ждала грузовая машина.
Выезды на аресты скрывающихся республиканцев были делом обычным, хотя, к тому времени, уже довольно редким. У большинства хватило ума укрыться у басков или в Валенсии, а то и бежать во Францию или Африку. Но время от времени их продолжали отыскивать даже в самом Мадриде.
Это были те, кто, не желая признавать поражения, все еще сохраняли надежду на реванш. Если, в конце концов, он получился у Франко, в то время как все уж были уверены, что республика пришла навсегда, почему бы не попробовать провернуть жернова этой мельницы на еще один оборот?
Но слишком много бед принесли эти игры стране, и мутившим эту воду в третий раз мало кто оказывал поддержку. На них доносили, гнали прочь, а иногда даже самостоятельно задерживали и жестоко расправлялись. Чем с удовольствием пользовался режим: одержавшие победу добивали врага везде, где находили. Маломальского подозрения в нелояльности хватало, чтобы отправить человека за решетку. Опасным фигурантам давали сроки, которые гарантировали, что из тюрьмы они не выйдут никогда. А самых, с точки зрения режима, опасных, вообще ставили вне закона. С ними было разрешено не церемониться – суд все равно приговорил бы их к расстрелу, так что…
В общем, выезду по такому поводу никто не удивился. К своим семьям революционеры привязаны, как и обычные люди. Патруль из пяти вооруженных карабинеров, капрала и руководящего ими лейтенанта выехал на арест очередного бунтаря, обнаруженного в результате слежки за его родственниками.
По адресу, указанному в ордере, обнаружился большой богатый дом из пяти каменных этажей. В самом центре Мадрида – из окна на лестничной площадке, по крайней мере, были видны обе башенки собора Сан-Исидро. Насколько Антонио был в курсе, в столице такие дома или целиком принадлежат какой-то из аристократических семей, или же они живут в них, снимая по целому этажу сразу.
Парадоксально – но именно владельцы роскоши нередко становились самыми пламенными революционерами, жертвующими своими жизнями и состояниями, чтобы изменить судьбы людей куда беднее их.
Стараясь не бряцать амуницией, наряд поднялся на верхний этаж, где располагалась интересующая их квартира. Дверь было решено ломать без излишних любезностей, в виде предупреждающего стука или звонка. Что, как скоро выяснилось, оказалось ошибкой – старинная дверь, вырезанная из цельного тяжелого дуба, оказалась крепка, поддалась не сразу и отняла у солдат много времени.
Наконец, жандармы, возглавляемые держащим наготове револьвер лейтенантом, с грохотом ввалились в прихожую. На пороге комнаты, следующей за прихожей дальше, их спокойно ждала женщина лет тридцати пяти-сорока в длинном черном платье, застегнутом до самого подбородка.
– Полиция! – объяснил лейтенант то, что можно было не объяснять. – Сеньора, мы должны осмотреть вашу квартиру.
Женщина посторонилась, и лейтенант с солдатами прошли внутрь.
Комната оказалась сквозной гостиной, через нее можно было пройти в длинный и широкий коридор, украшенный висящими на стенах картинами, парой бронзовых статуй на гипсовых постаментах и несколькими раскидистыми пальмами в кадках. Из коридора расходилась анфилада комнат – около пяти или шести. Двери во всех комнаты были закрыты.
Кроме женщины в черном платье в проходной комнате также находилась дама постарше, с похожими чертами лица, видимо, ее мать, и девочка-подросток, лет двенадцати, тоже на нее похожая, вероятно, ее дочь. Испуганные, с побледневшими лицами они сидели на диване, стоящем вдоль длинной, перпендикулярной окнам, стены, и с трудом пытались сохранить присутствие духа.
– Вы сломали дверь! – сказала женщина в черном громко.
– Обыскать все комнаты, – не отвечая ей, приказал лейтенант, и солдаты, под предводительством капрала, отправились исполнять приказания.
Немного робея, они разошлись по этой огромной квартире, богаче которой большинство из них в жизни не встречало, тщательно осматривая все ее комнаты. Заглядывая во все их закоулки: за портьеры, под скатерти столов, в шкафы, камины и под кровати.
Пако и Антонио делали то же самое, но в той комнате, в которой собрались ее жильцы.
– Где он? – задал вопрос лейтенант. – Пусть сдастся, ему же будет лучше.
– Не понимаю, о ком вы говорите – с достоинством ответила женщина в черном платье.
– Не понимаете? Ну-ну… – лейтенант усмехнулся.
– Ушел через окно, зараза! – подал голос капрал из соседней комнаты. И потом появился в дверях с уточнением: – Пока мы ломали двери.
Через окно действительно можно было сигануть на крышу соседнего дома – он был на этаж ниже.
– Вон он! – вдруг воскликнул Антонио неожиданно для себя самого.
Он первым увидел в окне бегущего по крышам человека, оглядывающегося назад на окна своего дома.
– За ним! Живо! – дал приказ офицер. – Двое на крышу, двое вниз. Капрал! Еще двоих оставить тут, стеречь женщин.
– Есть! – ответил капрал. – Пако, Моредо, остаетесь здесь. Торрес, со мной на крышу. Мигель и Сезар, с лейтенантом вниз!
Двое солдат, спрыгнув в окно, побежали за беглецом по крышам. Офицер и двое других помчались перехватывать его с земли. Антонио и Пако остались сторожить двух женщин и ребенка.
Стараясь не выглядеть полной деревенщиной, Антонио исподтишка рассматривал дорогую обстановку гостиной. Для него, мало чего видевшего в жизни,
