— Или даже дольше.
— Если бы у меня был миллион наличными плюс то, что я выручу за квартиру, то есть еще полмиллиона…
— И куда бы ты переехал?
— Даже не знаю. Наверное, туда, где теплее.
— В «Сандаунер эстейтс»?
— Слишком дорого. И потом, мне нет нужды жить за крепостной стеной. Да и в гольф я не играю.
— Можешь и начать, чтобы чем-то занять себя.
Он покачал головой.
— Некоторым из этих парней гольф нравился, но другие… меня не покидало ощущение, что они просто убедили себя, будто любят гольф. Самогипноз, знаешь ли. «В котором часу?»
— Ты о чем?
— Есть у них такой анекдот. Не важно… Нет, там я жить не хочу. Но в Нью-Мексико есть маленькие городки к северу от Альбукерке, в пустыне, и ты можешь купить коттедж или присмотреть себе дом на колесах и где-нибудь там его припарковать.
— Думаешь, сможешь это выдержать? Жизнь на природе?
— Не знаю. Я получу полмиллиона за квартиру плюс накоплю миллион. Если инвестировать их хотя бы под пять процентов годовых, то получится семьдесят пять тысяч в год. На такие деньги я прекрасно проживу.
— И твоя квартира стоит полмиллиона?
— Около того.
— Значит, тебе нужен миллион. Я бы с удовольствием одолжила его тебе, но в этом месяце у меня проблемы с деньгами. Так что ты собираешься делать — продать марки?
— Они таких денег не стоят. Я не знаю, сколько денег потратил на коллекцию, но гораздо меньше миллиона. Да и потом, нельзя выручить за них столько же, сколько заплатил.
— Я думала, марки — хорошие инвестиции.
— Лучше вкладывать деньги в них, чем тратить на черную икру и шампанское. Ведь при продаже ты хоть что-то выручишь. Но дилеры тоже должны получать прибыль, поэтому, если на каждый вложенный доллар получаешь пятьдесят центов, — это хорошо. И потом, продавать марки я все равно не собираюсь.
— Ты хочешь оставить их у себя. И пополнять коллекцию.
— Если буду получать семьдесят пять тысяч долларов в год, — ответил он, — и жить в маленьком городке в пустыне, то смогу позволить себе тратить на марки от десяти до пятнадцати тысяч в год.
— Готова спорить, в Нью-Мексико многие так и поступают.
— Может, и нет, но это не значит, что я не смогу.
— Ты просто будешь первым, Келлер. Но для этого тебе нужен миллион долларов.
— Именно об этом я и думал.
— Понятно. И как же ты собираешься его добыть?
— Ну, вопрос подразумевает ответ, не так ли? Я хочу сказать, умею-то я только одно.
— Думаю, твою мысль я уловила. Ты больше не можешь это делать, а потому должен заняться этим с удвоенным рвением. Ты должен уменьшить население страны наполовину, чтобы прекратить убивать людей.
— Когда ты так ставишь вопрос…
— Да, есть некая ирония, не так ли? Но и логика тоже. Ты хочешь браться за все высокооплачиваемые заказы, чтобы побыстрее накопить нужную сумму и выйти из дела. Знаешь, кого ты мне напоминаешь?
— Кого?
— Копов. Их пенсия определяется заработком в последний год службы, вот они и работают внеурочно, чтобы получить по максимуму и на пенсии жить в свое удовольствие. Обычно мы сидим и долго выбираем, а кроме того, между заказами ты всегда выдерживаешь паузу. Но теперь ситуация меняется, так? Ты хочешь сделать работу, вернуться домой, перевести дух и тут же браться за другую.
— Точно.
— Пока не накопишь миллион.
— Совершенно верно.
— Или даже чуть больше, чтобы учесть инфляцию.
— Возможно.
— Еще холодного чая, Келлер?
— Нет, благодарю.
— Может, кофе? Я смогу сварить кофе.
— Нет-нет.
— Ты уверен?
— Абсолютно.
— Ты провел много времени в Скотсдейле. Он действительно похож на банкира из «Монополии»?
— На фотографии. В реальной жизни — нет.
— Он не доставил тебе хлопот?
Келлер покачал головой.
— Он понял, что происходит, лишь когда для него все практически закончилось.
— То есть он ничего не опасался.
— Нет. Я вообще не понимаю, кто его мог заказать.
— Моя версия — нетерпеливый наследник. Тебя ничто не волновало, Келлер? До того, во время, после?
Он подумал, покачал головой.
— И ты не сразу уехал оттуда.
— Подумал, есть смысл побыть там несколько дней. Если бы задержался еще на один, попал бы на похороны.
— То есть ты уехал в тот день, когда его похоронили?
— Только его не хоронили. С ним поступили так же, как и с мистером Латтимором.
— Я должна знать, кто это?
— Я мог бы купить его дом. Тело мистера Латтимора кремировали, а после погребальной службы урну с его прахом опустили в водяную ловушку.
— Которая находилась на расстоянии одного хорошего удара от его парадной двери.
— Пожалуй, — кивнул Келлер. — И потом, я все равно предпочел потратить тот день на дорогу домой.
— И тот, и многие другие. Со всеми музеями.
— Мне требовалось время многое обдумать. Решить, как жить дальше.
— И сегодня, если я правильно тебя поняла, первый день твоей жизни по-новому. Позволь расставить все точки над i. Ты покончил с кормежкой рабочих, которые разбирали завалы во Всемирном торговом центре. Ты насмотрелся на музеи известных преступников не столь уж далекого прошлого. И теперь ты готов выйти на охоту и убивать ради денег. Так?
— Похоже на то.
— Пока тебя не было, я только и делала, что отказывалась от заказов, Келлер, а теперь хочу взять в руки рог и протрубить, что мы готовы заняться делом. Заняться активно. Я выразилась достаточно ясно? — Дот поднялась. — Кстати, о деле. Не уходи.
Она вернулась с конвертом, положила на стол перед Келлером.
— Они заплатили сразу, а ты добирался до дому так долго, что я уже начала полагать эти деньги своими. Что это?
— По пути домой кое-что прикупил.
Она развернула бумагу, достала маленький черный горшок.
— Красиво. Что-то индейское?
— Из пуэбло в Нью-Мексико.
— Для меня?
— Вдруг захотелось купить этот горшочек. А потом я подумал: что с ним делать? Решил, что тебе понравится.
— Он будет прекрасно смотреться на каминной доске. И подойдет для того, чтобы держать в нем скрепки. Но мне придется выбирать, для чего его использовать, потому что скрепки на каминной доске не держат. Так ты говоришь, купил горшок в Нью-Мексико? В том городке, где решил осесть?
Он покачал головой.
— Я купил его в пуэбло. Чтобы там жить, нужно быть индейцем.
— Что ж, они делают красивые вещицы. Эта украсит мой дом.
— Рад, что тебе понравилось.
— А ты не потеряй это. — Она указала на конверт. — Первый взнос в твой пенсионный фонд. Хотя часть ты все равно потратишь на марки.
Двумя днями позже, он как раз занимался марками, зазвонил телефон.
— Я в городе, — сообщила Дот. — Если на то пошло, рядом с твоим домом.
Она назвала ресторан, Келлер спустился и нашел ее в кабинке у стены. Дот ела мягкое мороженое.
— Когда я была маленькой, такое продавали в аптечном магазине Уохлера за тридцать пять центов. Если сверху посыпали молотым грецким орехом, цена повышалась на пять центов. Мне не хочется говорить тебе, сколько стоит мороженое здесь, причем без грецкого ореха.
— Теперь все не так, как раньше.
— Ты прав, и долгая поездка не пропадает зря, если результатом становятся такие вот философские наблюдения. Но я приехала по другому поводу. А вот и официантка, Келлер. Хочешь заказать такое же мороженое?
Он покачал головой, попросил принести кофе. Официантка принесла ароматный горячий напиток и удалилась. Дот вздохнула:
— Утром мне позвонили.
— И что?
— Собиралась позвонить тебе, но это не телефонный разговор, а мне не хотелось просить тебя приехать в Уайт-Плейнс, поскольку я уверена, что ты бы напрасно потратил время. Вот и решила приехать сама и поесть мороженого, раз уж я здесь. Мороженое вкусное, пусть и цена заоблачная. Ты уверен, что не хочешь?
— Абсолютно.
— Мне позвонил парень, с которым мы уже имели дело. Брокер, солидный человек. Есть работа, очень дорогая, которая внесет приличную лепту в твой пенсионный фонд, да и в мой тоже.
— Где?
— В Санта-Барбаре, это в Калифорнии. Временные сроки очень жесткие. Ты должен все сделать в среду или в четверг, а это невозможно, даже если гнать автомобиль день и ночь, останавливаясь только для того, чтобы залить в бак бензин. Но даже если ты доедешь туда за три дня, пользы от этого не будет, потому что дорога тебя вымотает. Да и в любом случае ты попадешь туда не раньше второй половины четверга. А значит, опоздаешь.
— Это точно.
— Я так и ответила, мол, не беремся. Просто хотела сначала справиться у тебя.
— Скажи, что беремся.
— Правда?
— Я вылечу завтра утром. Или сегодня вечером, если смогу купить билет.
— Ты же больше не собирался летать.
