Я хотела, как мышка, проскользнуть внутрь, но тут же затормозила, увидев Зою Борисовну. Очень уж мне хотелось узнать, что она делала ночью около квартиры своей убитой подруги.
Подойдя к группе «трудящихся», я, стараясь привлекать как можно меньше внимания остальных, обратилась к Зое Борисовне.
— Простите, можно вас на минутку?
По-моему, ей очень не хотелось идти со мной, потому что она сделала все возможное, чтобы, наоборот, привлечь внимание окружающих.
— Если только на минуточку, — выдавила она улыбку. И чем это я, интересно, ей не угодила? Помнится, в прошлую встречу она сама жаждала общения со мной.
— Я не задержу вас долго. Всего пара вопросов.
— Я слушаю и постараюсь ответить. Да уж, постарайтесь.
— Вы случайно не в курсе, Марья Николаевна не собиралась продавать или менять свою квартиру?
— Нет.
Потом, подумав, моя собеседница вспомнила:
— Вообще-то говорила как-то. Она, между прочим, боялась, что ее из-за этой квартиры и убьют. И вот… пожалуйста.
— И кто же это ее мог убить из-за квартиры?
— Как кто? Да вон хотя, бы хахаль Наташкин. А мы ее тогда отговаривали.
Уж лучше бы поменяла. Может, жива бы и осталась.
— А почему вы ее отговаривали?
— Да как же, обманут ведь.
— Но каким образом вас могут обмануть?
— Мало ли способов. Кругом одни жулики. Квартира стоит одну сумму, а они ей предложат две квартиры на совершенно другую сумму, гораздо меньшую. Они на этом знаете сколько зарабатывают? Ужас.
— А что ж вы там не подрабатываете?
— Стара я для таких махинаций. Да и каждому свое. Мне всегда нравилась моя работа, хоть и платили мало.
— Но ведь квартиру можно поменять и самим. Есть же специальные газеты.
— Нет, она боялась, а потом успокоилась, мы больше на эту тему не говорили.
— Еще один вопросик. Я не поняла в прошлый раз, зачем вы ночью к квартире баб Маши ходили?
Она посмотрела на меня с явной неприязнью. Я вроде бы ничего такого не спросила.
— А почему это вас так интересует? Ведь этим делом занимается милиция.
— Вы хотите говорить с милицией? Пожалуйста, я могу устроить это специально для вас.
— Я просто шла мимо.
— Ночью?
— Ну хорошо. Мы решили, что убийца обязательно придет на место преступления. Говорят, их туда тянет.
— Вы ждали убийцу?
— Ну да.
— Так убили ее не в квартире.
— Ну и что, может быть, он и туда захочет зайти. Очень занимательно, но верится с трудом. Хорошо, проглотим.
— У вас больше нет вопросов? — она была сама любезность.
— Пока нет.
Мне почему-то расхотелось кофе и очень захотелось посетить третий подъезд. Что я тут же и сделала, немедленно став объектом внимания всех сидящих на лавочке. Поднявшись на четвертый этаж, позвонив в дверь и убедившись, что дома никого нет, я собралась спускаться, как тут створки лифта разошлись и с сияющей улыбкой появилась, я так понимаю, хозяйка той самой квартиры, в которую я только что пыталась безуспешно попасть.
— Вы Танечка?
— Да, это я.
— А меня зовут Светлана Васильевна Никитова, — и тут же улыбка исчезла, и на лице появилось выражение печали и скорби. Она тяжело вздохнула. — Я подруга Машеньки.
Широко открыв дверь, Светлана Васильевна прямо-таки театральным жестом пригласила меня войти. Комнатка была уютная и не старомодная. Я не могу сказать, что мебель была новейшая, но и не старая.
— Прошу, садитесь.
Я села в глубокое кресло и еще раз оглянулась вокруг. Удивила меня одна незначительная вещь: в квартире совсем не было старых театральных афиш. Бывшие . актеры театра любят вспоминать о прошлых аншлагах. А напомнить об этом лучше всего могут именно эти старые, уже никому не нужные плакаты.
Я случайно посмотрела на хозяйку квартиры. Она настороженно и неотступно следила за мной взглядом. Мне показалось, даже с затаенным страхом.
Но почему?
Правда, как только наши глаза встретились, ее лицо сразу стало излучать радушие.
— Может, чайку?
— Не откажусь, — я вспомнила, что сегодня только завтракала.
Светлана Васильевна скрылась в кухне, а меня привлекла одна фотография в серванте. Я подошла и, рассмотрев ее получше, несказанно удивилась. На фото была изображена наша троица с туловищами молоденьких девушек в бикини. Я хотела посмотреть, что написано на оборотной стороне. Обычно пишут год и место съемок.
Уж больно мне стало любопытно, где это наши бабульки развлекались, но не успела я отодвинуть стекло, чтобы достать фотографию, как появилась хозяйка с подносом. Увидев мое любопытство, она уж очень поспешно схватила снимок и сунула его между книг.
— Это мы так веселились. Когда мы еще все работали, ходили на наш пляж, ну и сфотографировались, шутки ради. Все уже на пенсию собирались.
Мне показалось, что снимок гораздо позднего времени, я бы даже сказала — совсем недавнего, хотя я могла и ошибаться.
Она принесла чай и сушки.
— Вы давно дружите, я имею в виду вас троих?
— Да мы в общем-то всегда втроем и общались. Так получилось, что и судьбы у нас почти одинаковые. В личной жизни никому не повезло, кроме, пожалуй, Маши. Замуж первая из нас вышла. Эх и свадьба была! Но недолго прожили вместе. Муж ей изменил, она не простила. Да и потом не смогла забыть. Может быть, любила? Кто теперь узнает, — немного помолчав, она добавила:
— Мы и жить только сейчас начали, и вот, пожалуйста.
— Вы на работу свою бывшую часто ходите?
— В театр-то? Часто. Да и так много знакомых осталось, даже поклонники, — она слегка пококетничала.
— А куда ездила Марья Николаевна? Вы случайно не знаете?
— Ездила? — она театрально развела руками. По-моему, она слегка переигрывала. — Нет, не знаю. Я это слышу в первый раз. Вас, вероятно, не правильно информировали. Я бы обязательно знала, если бы она отлучалась.
— Слушайте, — я начинала терять терпение, — я точно знаю, что она уезжала. И я все равно узнаю, куда. Просто я считала, что вы хотите побыстрее выяснить, кто же это сделал. Но, по-моему, я ошиблась. Вы хотите все запутать.
А между прочим, за дачу ложных показаний полагается статья.
— А ты меня статьей не пугай, — кажется, она даже перестала играть, — пуганые. И ты не милиция, чтоб статьи давать.
— А вы бы хотели общаться с милицией? Там вы будете обязаны сказать правду.
— А я и так всю правду говорю. Врать нас не научили! — проговорила она с пафосом. — А если куда и уезжала Маша, то самое большее — в дом отдыха, да и то уже давно. Какие там дома отдыха, когда ноги не ходят.
— Хорошо. А вы бывали у Марьи Николаевны дома?
— Да, конечно.
— А зачем она закрывала все время третью комнату? Она что, лишняя была?
Или там жил кто-то?
— Как жил? Кто там может жить, кроме самой хозяйки? Да она ни с кем бы и не ужилась. Может, она там кладовку сделала? Я там ни разу не была. Может, Наташеньке приданое собирала.
Ага, комнатами измеряла. Как до потолка заполнится — можно замуж выдавать.
— Но неужели вам не интересно было? Вы ведь столько лет вместе.
— Интересно, конечно. Но Машенька ее никогда и не открывала, говорила, что ключ давно потерян, а замок ломать не хочется. Пусть уж до внуков стоит.
— Как же он потерян? — я запнулась и не стала продолжать. У меня создалось впечатление, что меня вот уже полчаса очень искусно водят за нос. Но зачем?
И тут Светлана Васильевна заговорила. Я даже вздрогнула, столько ужаса таилось у нее в голосе.
— Вы не знаете, что это за человек, он — страшный человек. Мы с Зоей предупреждали Машеньку, а она — ни в какую. Она всегда была очень упряма. Да и возраст уже. Да что теперь говорить, — она махнула рукой. — Машеньку не вернешь.
Я просто застыла на месте.
— Вы о ком это, Светлана Васильевна? Она подняла глаза, полные слез.
— Как о ком? Все о нем же. Ладно. Был у Машки ухажер. Самый настоящий.
Солидный такой, всегда в костюмчике. Представительный. Она, если с нее все это наше тряпье снять, да что-нибудь приличное надеть, очень даже ничего была.
Любой молодухе фору даст. Ну вот, как это для вас ни смешно, но у них настоящий роман был. Только нам он что-то не нравился. Взгляд был какой-то недобрый, колючий. Оказалось, раньше в КГБ работал. Хороший чин имел. А мы с Зойкой и выяснили потом, что у него и жена есть, и дети, и внуки. Жилплощадь вот только маловата была. Вот он к ней и повадился. Он ее и убил.
— А почему же вы это мне раньше не сказали?
— Сама не знаю. Маша никому постороннему не говорила, стеснялась. Сами понимаете, не семнадцать лет уже. Они всегда около дома порознь ходили. А я вот все никак не осознаю, что Маши-то больше нет. Вот и не говорила.
— А какое у него было звание?
— Точно не знаю. Не разбираюсь. По-моему, полковник.
— А зовут его как?
— Борис Федорович, а вот фамилию не помню. Как-то раз Маша говорила, смешная такая. Мы тогда еще смеялись, такой солидный мужчина, а фамилия птичья.
