Весело гомонящая толпа студентов из только что подошедшего автобуса чуть не сбила Володина с ног. Следователь поднялся по ступеням к центральному входу главного здания Московского университета. Володин никогда особенно не любил двери-вертушки и потому несколько замешкался, пропуская перед собой очередную порцию молодежи в здание, прежде чем вошел сам.
Дежурный милиционер на проходной объяснил Володину, как найти сектор Д, где жили аспиранты. Пройдя мимо каких-то маленьких магазинчиков, телефонов-автоматов и столовой, Володин добрался до лифта и поднялся на пятый этаж. Найти 525-ю комнату не составило никакого труда. Правда, она оказалась запертой. Следователь постучал, но никто не ответил.
«Идиот, — мелькнула у Володина мысль, — а позвонить предварительно было нельзя?»
Он постучал еще раз, погромче. Мимо прошли какие-то девушки, обсуждая проблемы буддизма или чего-то вроде этого, — Евгений особенно не прислушивался. Неизбывный запах общаги всколыхнул его память.
«Хотя о каких звонках может идти речь? В общежитиях телефоны редкость. А сотового у нее наверняка нет…»
Он собрался было уже уходить, как за запертой дверью услышал какие-то звуки.
— Кто там? — Из-за двери послышался недовольный, заспанный голос.
— Мне нужна Айвара Файзуллина…
— Минутку.
Спустя некоторое время щелкнул замок и дверь отворилась. В дверном проеме появилось невысокое черноволосое, взлохмаченное существо неопределенного возраста в ярком, цветастом, довольно потертом халате. На ее щеке отпечатались красные рубцы от подушки.
— Чего надо? — грубо проговорила девушка.
— Я следователь Московской прокуратуры. — Володин показал свое удостоверение. — Евгений Володин…
— Очень приятно, — крайне неприветливо ответила та, потирая глаза, — и чем обязана? Что случилось-то? Вроде я ничего такого не натворила.
— А я совсем по другому делу.
— По какому?
— Тут недавно было совершено нападение на вашу соседку.
— А-а… Кажется, понимаю. Вы, конечно, по поводу Ольги Каштановой… — констатировала та и повернулась спиной к Володину. — Подождите, я сейчас. Только переоденусь.
Файзуллина скрылась за дверью правой комнаты, что-то ворча себе под нос. Левая была опечатана. «Комната Каштановой», — понял Володин. Он зашел в маленькую квадратную прихожую-тамбур и приоткрыл две другие двери. Это оказались душевая и туалет. Из крана текла вода, а в раковине зияла большая пробоина.
— Входите! — послышалось из-за правой двери.
Следователь вошел в маленькую комнатку, почти келью.
«Метров шесть квадратных, не больше», — отметил он про себя.
Комната была буквально забита тяжелой мебелью коричневого цвета. «Интересно, каким образом все это тут поместилось», — подумал Володин, разглядывая два стола — большой и маленький, два стула и секретер и крепкую кровать с металлическими спинками-дугами, которая занимала едва ли не половину помещения. Прямо у двери располагался встроенный в стену высокий платяной шкаф с оригинальной дверцей из согнутых по дуге реек. При открывании эта дверца скользила вдоль стенки шкафа и ныряла внутрь конструкции. Вся мебель, очевидно, была поставлена здесь еще при строительстве высотки и с тех пор не менялась. Да и поменять ее вряд ли бы удалось, даже если бы кто-то захотел это сделать. Вытащить мебель из комнаты было совершенно невозможно. А уж втащить новую — абсолютно исключено.
Девушка села на кровать и предложила Володину расположиться за большим столом, что он и сделал.
— Что же вы не позвонили? — строго спросила Айвара. — Меня могло и не быть дома.
— А у вас есть телефон?
— Конечно, — та пожала плечами, указывая на большой аппарат из черного эбонита. Аппарат, кажется, тоже был ровесником этого здания. — В комнатах аспирантов есть телефоны. Не знали?
— Нет, — честно признался Володин.
— Странно. Меня ведь уже допрашивали. И я дала свой телефон.
Володин достал папку с показаниями Файзуллиной, которые он получил в числе бумаг, присланных Апариным. Действительно, ее номер телефона был указан на самом верху страницы. Он решил не акцентировать на этом внимание (авторитет следователя прежде всего!) и сразу перейти к делу.
— У меня к вам возникли дополнительные вопросы. — Володин достал заранее подготовленный протокол допроса и зачитал вводную часть о правах и обязанностях свидетеля Файзуллиной Айвары Рашитовны. — Вам все ясно?
— Пока да. — Айвара зевала, потирала глаза и, кажется, не слишком вслушивалась в то, что говорил Володин. — Кроме того, мне это уже один раз читали.
— В ваших показаниях меня заинтересовало вот что. Вы говорите, что не были свидетелем избиения соседки Каштановой. Это так?
— Да. Как я могла быть свидетелем, когда все происходило в мое отсутствие? А даже если бы была — комнаты-то разные.
— Вы сказали, что всегда уходите, когда к ней приходит Вадим Лучинин. Правильно?
— Угу, — кивнула Айвара.
— Почему вы так делаете? — Володин посмотрел прямо в глаза Файзуллиной. Его стальной взгляд мало кто мог выдержать. Эта свидетельница не была исключением. Она сузила глаза, а потом и вовсе отвела их в сторону. Все это она проделала молча. Возникла неловкая пауза. В тишине Володин услышал, как в мусорной ведре шуршат тараканы. — Так почему же?
— Понимаете, — наконец произнесла Файзуллина, — есть вещи, о которых трудно говорить…
— А вы все-таки скажите.
— Это личное…
— Ничего. Я ведь следователь, меня подробности личной жизни интересуют, только если это может иметь значение для следствия. А не из праздного любопытства. Я должен поймать преступника, — твердо произнес Володин. — И если для этого мне нужно узнать что-то о личной жизни, то я это узнаю.
— Ну я очень хорошо отношусь к Вадиму… — сказала Файзуллина.
— Но это не повод, чтобы каждый раз уходить из своей комнаты, — перебил ее Володин. — Так почему вы так делали?
— Вы не дослушали… Я не могла слышать, как они постоянно ругаются между собой. Просто не могла.
— А они часто конфликтовали? — Следователь сделал в своем блокноте несколько пометок.
— Да… Довольно часто. Причем Вадим всячески оскорблял Олю.
— А вы не знаете, на какой почве происходили эти конфликты?
— Не могу сказать… Он, кажется, постоянно высказывал ей какие-то свои претензии.
— Ревность? — предположил Володин.
— Да, может быть… Ольга тоже его ревновала к любой прохожей женщине. Кричала… Ругалась…
— Понятно… Ну а почему вы все-таки уходили из дома? Ведь вас это не касается?
— Да, конечно, не касается… — согласилась Айвара, — но понимаете, я такой человек. Восточная женщина… Я так воспитана… Не могу слышать, как кто-то конфликтует. Если ругаются, лучше уйти. Я не могла все это слушать и потому каждый раз уходила…
— И часто это происходило? Я имею в виду, такие скандалы, когда вам приходилось уходить?
— Не очень… Раньше их вообще не было. Но в последнее время такое случалось довольно часто…
— Вы сказали, что Вадим вам симпатичен?
— Как человек. Мне было его немного жаль…
— Почему? Из-за скандалов?
— Да.
— В тот день, когда была избита Каштанова, между нею и Лучининым тоже была ссора?
— Да. Даже более ожесточенная, чем прежде. И я сразу же ушла.
— Сколько времени вы отсутствовали?
— Часа четыре.
— Где вы были?
— Гуляла по Москве, потом пошла в кино. На «Гарри Поттера».
Володину показалось, что в комнатке необычно душно. Давно не ремонтированные батареи топили вовсю, трубы заметно протекали (под батареей даже стояла миска), и комнатка напоминала мини-парную.
— А когда вы пришли, все уже произошло?
Файзуллина кивнула:
— Олю увезли, Вадима не было…
— Ну что ж, — заключил Володин, закрывая блокнот, — большое спасибо, и простите за беспокойство.
— Ничего, — ответила Файзуллина, зевая в ладошку, — в следующий раз звоните.
— Надеюсь, что следующего раза не будет, — сказал Володин и попрощался.
Собственно, кое-что полезное для следствия он выяснил. Вадим и Ольга постоянно конфликтовали. Это имело огромное значение. Теперь дело Ольги Каштановой приобретало для Володина необычную важность.
И главное — Лучинина не надо выпускать из тюрьмы. А значит, самолюбие следователя по особо важным делам Володина спасено.
Гордеев приехал в прокуратуру, надеясь застать там Володина и добиться немедленного освобождения Вадима Лучинина. Однако помощник следователя сказал, что Володина нет на месте и, когда он приедет, неизвестно.
Гордеев не ушел, а решил подождать Володина у проходной, чтобы не упустить его. Он знал, как любят некоторые следователи тянуть с освобождением из-под стражи подозреваемых или обвиняемых, даже если дело закрывалось (что случалось крайне редко). Следователи считают, что выпустить из тюрьмы подследственного, невиновность которого доказана, — это все равно что признать собственный непрофессионализм. То есть, по их мнению, хорошая, профессиональная работа — это когда человек осужден. И чем дольше он пробудет за решеткой, тем лучше.
