Однако Вадим не обратил внимания на старания Володина. Он сидел на стуле и пытался побороть болезненную, нервную слабость, которая внезапно охватила его еще в камере.
— Я не буду отвечать без моего адвоката, — с усилием произнес Вадим. — Я ни в чем не виноват… Я… Я не нанес никакого вреда банку, наоборот…
— Мне это известно…
— Но тогда почему?.. — До Вадима с трудом доходил смысл брошенной Володиным фразы. Но следователь вел какую-то свою игру и распространяться на эту тему не стал. Володина интересовало совсем другое.
— Здесь вопросы задаю я, — ответил Володин фразой, которую на протяжении десятков лет произносят все без исключения следователи в разговорах со своими подопечными.
— Я не буду отвечать ни на какие вопросы. Вызовите моего адвоката.
— Твое дело переквалифицировано. И теперь формально у тебя нет адвоката.
Володин врал без зазрения совести, но Вадим этого не знал. Он испуганно посмотрел на следователя:
— Что значит «переквалифицировано»?
— Повторяю, вопросы здесь задаю я! — повысил голос следователь.
Вадим промолчал, обдумывая свое положение. Однако Володин не дал ему времени. Он немедленно спросил:
— Тебе знакома Каштанова Ольга Константиновна?
— Да. Мы… Она моя девушка. Что…
«При чем тут Оля, — подумал Вадим, — какое она имеет отношение? Стоп! Я говорил об Оле адвокату… И следователь задает мне вопросы о ней. Странное совпадение. Неужели они заодно?»
— Что вас интересу…
Володин отпустил своего помощника Васильева и сам вел запись протокола допроса. Он сделал пометку и оборвал Лучинина на полуслове.
— И часто ты с ней встречался?
— Да.
— Как часто?
— Почти каждый день.
— Когда ты встречался или видел Каштанову в последний раз?
— Что с Ольгой? — Вадим начал заметно волноваться. — Скажите, что с ней…
— Отвечай на вопрос! Когда ты видел Каштанову в последний раз? — рявкнул на Лучинина Володин.
Вадим испуганно взглянул на следователя. До него начало доходить, что он, похоже, попал в еще более опасную ситуацию.
— В тот день, когда меня задержали в лаборатории…
— Где ты видел Каштанову?
— У нее в комнате, в общаге… В общежитии то есть…
— Во сколько это было?
— Я- пришел к ней в половине второго.
— Что ты делал в комнате Каштановой?
— У меня был обеденный перерыв, и я поднялся к ней из лаборатории.
— Зачем?
— Пообедать…
— Ага, понятно… Обед тебе не понравился, и ты ее за это избил! — раздался за спиной Вадима саркастический мужской голос.
Вадим вздрогнул от неожиданности и обернулся.
Этого высокого и сухопарого мужчину он никогда не забудет. Все внутри Вадима сжалось от страха, который вызывал безжалостный взгляд стальных глаз мужчины. Этот взгляд преследовал Вадима еще с того, первого допроса, который и проводил этот мужчина, который, кстати, не назвался. Но судя по тому, как он вел себя с Володиным, он не только имел право самостоятельно допрашивать обвиняемых, но и был начальником следователя.
— Добрый вечер, — подал голос со своего места Володин.
— Для кого добрый, а для кого и нет. — Голос у Апарина был неприятно резкий и высокий и плохо гармонировал с его внешностью. Апарин прошел к столу, взял стул и сел напротив Вадима, но так, чтобы видеть и Володина. — Разрешишь поприсутствовать на допросе?
— Конечно, — кивнул Володин и перевел взгляд на Вадима.
— Тогда продолжай, — разрешил вошедший.
— Во сколько ты ушел от Каштановой? — продолжил допрос Володин.
— Примерно в начале четвертого…
— Что вы с Каштановой делали эти полтора часа?
— Я не буду отвечать на этот вопрос, — мотнул головой Лучинин.
— Тогда я отвечу за тебя, — усмехнулся Володин, — мне это известно не хуже. У меня есть свидетельские показания.
— Какие еще показания? — возмутился Лучинин.
— Около восьми часов ты начал орать на Каштанову, она оправдывалась. Тебе это не понравилось, и ты ее избил. Жестоко. Зверски.
— Я не ссорился с Ольгой. — Вадим пытался оправдываться. Смутно он сознавал, что тонет в зыбучем песке следовательских вопросов и, чем больше сопротивляется, тем больше увязает. Но на это утверждение он не мог не ответить. — Я не мог. Я ведь ее люблю…
— Так была ссора с Каштановой? — Володин поднялся из-за стола, подошел к Лучинину вплотную и угрожающе склонился над ним, так что Вадим почувствовал неприятный запах его тяжелого дыхания, — Была или не была? Отвечай!
— Да… Нет, нет, я не ссорился с Ольгой. — Тупой, животный страх охватывал Вадима все сильнее. И он не знал, как избавиться от этого страха.
— А свидетели показывают, что ты с ней ссорился. И не в первый раз.
— Понимаете, это трудно объяснить…
— И не надо… — спокойно подал голос Апарин. — Понимаешь, Лучинин, если ты врешь в одном, мы не сможем поверить тебе ни в чем другом. Поэтому лучше говори правду.
— Я не трогал Олю… Это правда.
— Так ее любил, что даже избил, — прокомментировал со своего места Апарин.
— Я не избивал…
— Ты ее избил. Ты… Больше-то некому, — ласково проворковал Апарин. — Запираться совершенно бессмысленно.
— Я не буду больше отвечать на вопросы. — Вадим сопротивлялся как мог. Ему становилось все хуже и хуже. Туман застилал его глаза, подступала тошнота. — Я требую адвоката!
— Он требует! А то, что девушка при смерти, это тебя не волнует?! Она в реанимации, в коме! По твоей вине! Врачи до сих пор борются за ее жизнь, ты знаешь об этом?!! — Володин нависал над Лучининым и орал на него. — Или же тебе наплевать?
— Ольга? При смерти?.. В реанимации? — Вадим был оглушен таким известием. — Не может быть… Этого просто не может быть…
— «Не может быть»!! У нее был выкидыш! Она ждала ребенка, ублюдок. Сколько ударов в живот ты ей нанес? — Володин продолжал орать. — Ты бил так, что разорвал плодный пузырь. Ты убил еще не родившегося ребенка…
Апарин поднял ладонь, и Володин умолк. На лице начальника было написано: «Ты, брат, ври, да не завирайся. Меру соблюдай».
— Ольга беременна?.. Я не знаю… — Вадим растерялся. Слишком много шокирующих фактов обрушилось на него. — Я ничего об этом не знал…
— Ну вот теперь знаешь, — сказал Володин, сбавляя обороты.
— Я ничего не буду говорить без адвоката… — упавшим голосом повторил Лучинин.
— Ты, убийца, еще требуешь адвоката? Бывают наглые люди, но такого, как ты, вижу впервые!
— Да… — волны тошноты накатывали на Вадима, — адвоката… Позвоните моему адвокату…
— Есть у нас сейчас адвокат? — обратился Володин к Апарину.
— Есть. Даже два. И оба в пресс-хате, — небрежно ответил Апарин, подошел к Лучинину, взял его за подбородок и поднял лицо вверх, чтобы Вадим видел его глаза. — Туда ты и отправишься.
Вадим закрыл глаза.
— Так, — обратился Апарин к Володину, — ну а теперь я с ним наедине поговорю.
Лучинин услышал, как стукнула тяжелая, обитая железом дверь камеры.
— Ну-с, — наклонился над ним Апарин, — начнем, пожалуй…
Кажется, так пахнет жареная селедка. Этот запах разносился по всему пятому этажу. Через некоторое время радостные вьетнамцы понесли в свою комнату большое блюдо с жареными рыбками, распространявшими такое амбре, что от него кружилась голова, как от клея «Момент». Вьетнамцы скрылись за дверью, оставив обувь на пороге (здесь уже стояло десятка полтора маленьких башмаков, из-за чего Гордеев подумал, что за дверью находится местный детский сад), унесли с собой блюдо, а удушающий запах остался. Видимо, он никогда не выветривался из коридоров главного здания МГУ…
Гордеев ждал Айвару Файзуллину — соседку Ольги Каштановой по блоку. Он ждал ее уже больше часа. Адвокат посмотрел на часы и подошел к дежурной по этажу, полной женщине далеко уже «забальзаковского» возраста.
— Светлана Михайловна, — за время ожидания Гордеев успел с ней познакомиться и даже обсудить проблемы студенческого общежития, — у меня большая просьба. Я, наверное, не дождусь Айвару Файзуллину. Позвоните мне, когда она придет, пожалуйста, и я тут же подъеду.
— Хорошо, Юрий Петрович. Сделаю. А Олечку так жалко, так жалко… Да и Вадима тоже. Он хороший парень. Да и не он ее избил… — Светлана Михайловна наконец решилась и поведала Гордееву снедавшую ее вот уже несколько дней тайну. — Ну не мог он ее избить, понимаете. Тихий, интеллигентный мальчик. И вдруг такое злостное избиение. Он на такое не способен.
— Эх, Светлана Михайловна, — вздохнул Гордеев, — если бы вот так сразу наперед знать, кто и на что способен…
— Нет, — помотала головой дежурная, — только не Вадим… Не он избил, я это точно знаю.
Она была из тех людей, которые любят делиться с окружающими людьми всевозможной информацией, независимо от того, хотят этого люди или нет. А тут несколько дней вынужденного молчания-воздержания. Так что для Светланы Михайловны появление Гордеева было равноценно выпадению на землю манны небесной, а может быть, даже еще более желанным.
