направился к выходу. Тогда Вулф поднял голос, бросив Кремеру вслед:
— Мы ведь арестованы!
— Чушь! — не останавливаясь, буркнул Кремер.
Я услышал, как хлопнула дверь, и прошел в прихожую поводить Кремера, решив для себя, что не стоит осуждать инспектора за грубость. Он оказался перед фактом, что предъявил обвинение в убийстве человеку, которому взялся помогать сам Ниро Вулф. Я не стал подавать инспектору пальто и шляпу, он в любом случае не оценил бы моей любезности. Закрыв за Кремером входную дверь, я вернулся в кабинет. Вулф уже успел сесть, вид у него был кислый.
Я прошел к своему письменному столу:
— Двенадцать часов как минимум. С таким же успехом я мог бы сесть за решетку.
Достав бумагу и копирку, я развернул к себе пишущую машинку.
— Что ты делаешь? — поинтересовался Вулф.
— Начинаю печатать чертов отчет.
— А почему ты даже не попробовал для начала меня подразнить?
— Пустая трата времени и сил. В любом случае, разве я не сказал, что он невиновен?
— Сказал. Но почему?
Я повернулся лицом к Вулфу:
— Вы отлично знаете почему, так как позвонили Уипплу. Когда Данбар набросился на вас: «Что вы наделали?! Что вы наделали?!» — я сразу решил для себя, что он точно не убивал девушку. Если бы он ее убил, то наверняка устроил бы здесь бесплатный цирк, однако эта сцена была уж слишком хорошо разыграна. Только гений способен так убедительно сыграть, а других гениев, кроме вас, мне как-то не доводилось встречать. А еще он обвинил меня в том, что я знаю, кто убил Сьюзан Брук. И наконец, он все-таки извинился перед вами. Мне продолжать?
— Нет. Это было очевидно. Скорее всего, он не мог так искусно притворяться. Ты в курсе, что отчет нужен не только мистеру Кремеру, но и мне тоже.
— Конечно. Вы, как всегда, в своем репертуаре. Вечно поручаете мне трудоемкую, противную и чрезвычайно сложную работу.
Я вставил в пишущую машинку бумагу и копирку.
На подготовку отчета у меня ушло более одиннадцати часов, а именно четыре часа в четверг вечером и бóльшая часть пятницы. Тридцать две страницы и аффидевит. Кому-то может показаться, что я работаю слишком медленно, но во время поездки в Расин я почти не делал записей. В пятницу, в четверть пятого вечера, я положил напечатанные страницы в конверт, подписанный: «Для инспектора Кремера», сходил в нотариальную контору на Восьмой авеню заверить аффидевит, после чего отправился на такси в убойный отдел Южного Манхэттена на Двадцатой улице. Домой я вернулся тоже на такси, хотя чудесная зимняя погода и располагала к прогулкам. Однако в киосках уже появился новый выпуск «Газетт», и там была одна заметка, которую мне хотелось почитать на досуге.
Дело в том, что, пока я готовил отчет, меня пару раз отрывали от работы. Так, в четверг вечером позвонил Пол Уиппл сообщить, что Остер, адвокат Данбара, был весьма рад узнать, что Ниро Вулф предлагает свои услуги, и дал согласие от лица своего клиента. В пятницу, в половине девятого утра, когда я уже сидел за письменным столом, позвонил по внутреннему телефону Вулф. Он приказал мне связаться с Лоном Коэном и предложить ему прислать репортера на Тридцать пятую улицу, поскольку у нас есть кое-что интересное для печати; более того, Вулф велел отправить репортера в оранжерею, если тот придет между девятью и одиннадцатью. Репортер появился чуть позже девяти, и Фриц вместе с ним поднялся на лифте в оранжерею. Что было если не беспрецедентным, то весьма необычным. Жаль, что я не мог сообщить Данбару Уипплу, что Вулф, действуя в интересах чернокожего, отступил от своих правил, чего практически никогда не делал для белых. У меня сразу возник вопрос, на который я и сейчас не нашел ответа: неужели здесь свою роль сыграли слова? Ведь кому, как не мне, было не знать об отношении Вулфа к словам. Так, однажды за обеденным столом Вулф, объясняя мне значения слов, сказал, что «negro» по-испански означает «черный», а «nero» [3] — это «черный» по-итальянски. А сам Вулф родился в Монтенегро, то есть в Черногории. Возможно, что-то такое было похоронено в дальних уголках его выгребной ямы и/или сада. Похоронено, но не умерло.
Что касается телефонных звонков, мне нужно сообщить только об одном, от Остера. Адвокат, позвонивший вскоре после ланча, попросил разрешения прийти вместе с Полом Уипплом в шесть вечера, чтобы посовещаться.
Возвращаясь в такси с Двадцатой улицы, я три раза перечитал заметку. Она была помещена на третьей полосе под заголовком: «Ниро Вулф присматривает». Неплохо. Если бы речь шла о ком-нибудь другом, там было бы сказано: «Ниро Вулф приходит на выручку». Господь свидетель, Ниро Вулф действительно больше смотрит, причем сидя, нежели ходит. В статье говорилось:
Ниро Вулф, известный частный детектив, работает над делом об убийстве Сьюзан Брук. Сегодня он сообщил, что был приглашен Харольдом Р. Остером, адвокатом Данбара Уиппла, обвиненного в убийстве (см. первую полосу), расследовать кое-какие аспекты дела.
По нашим данным, ни один из клиентов Вулфа еще ни разу не был осужден за убийство. Когда сегодня репортер из «Газетт» спросил, не боится ли Вулф испортить этим делом свой послужной список, знаменитый детектив ответил лаконичным «нет». Он сказал, что у него есть веские основания считать Данбара Уиппла невиновным и он, Вулф, уверен, что, работая в паре с Остером, сможет добыть доказательство непричастности Уиппла к убийству.
Вулф отказался раскрыть основания для такой уверенности в невиновности своего клиента или характер доказательства, которое он рассчитывает получить. Впрочем, для некоторых людей сам факт, что Ниро Вулф участвует в защите Уиппла, будет иметь большое значение. Хотя другие будут говорить, что у каждого все когда-нибудь случается впервые.
Ни одной фотографии известного детектива, хотя в архивах «Газетт» их полным-полно. Придется написать письмо редактору.
Когда я вернулся в старый особняк из бурого песчаника и прошел в кабинет, то заметил одну странную вещь. «Газетт» приносят каждый день около пяти вечера, однако на моем столе свежего номера почему-то не оказалось, а мне нужен был дополнительный экземпляр. Тогда я отправился на кухню узнать у Фрица, не брал ли он моей газеты. Фриц ответил, что Вулф позвонил из оранжереи и попросил принести ему туда газету. Более чем странно. Вулфу, как и всем нормальным людям, нравится видеть свое имя в газетах, но он никогда не начинает читать прессу, пока не спустится в кабинет. Наливая себе стакан молока, я
