— Почему инструкторы верховой езды всегда в котелках?— выразила свое недоумение Дженни.— И у этих котелков такой прочный вид, что кажется, их не проломить и тараном.
— Невероятный грубиян! — восхитилась Коринна.— Похоже, ему просто приятно облаивать этих нежных цыпок.
— Они мне вовсе не кажутся нежными.
Наездницы снова двинулись по кругу, они были в возрасте от двенадцати до семнадцати, у всех такой сосредоточенный, отрешенный, не от мира сего вид, словно они принимают участие в мистическом обряде.
— Вот бы сюда Сэма! Он бы сразу накатал сенсационную статью на тему: вырабатывает ли гиппомания необходимые для хорошей жены качества?
— Надеюсь, этот цирк скоро кончится,— молвила Дженни.
И действительно, через несколько минут Берти Карт отпустил своих учениц и с пони на поводу, широко расставляя ноги, подошел к нам.
— Доброе утро. Извините, что задержал вас, Коринна, разрешите представить вам Китти — она у нас девочка спокойная, не норовистая. Завтра же будет есть с вашей ладони.— Он так и впялился глазами в Дженни.— Вы не волнуетесь, миссис Уотерсон?
— С какой стати? Я-то не собираюсь залезать на эту животину.
— Ничего, мы и вас сагитируем. Великолепное физическое упражнение. Лучше не придумаешь.
Берти медленно отвел от нее глаза и обратился к Коринне:
— Ну что ж, начинаем. Вы держите поводья левой рукой, правой беретесь за седельную луку. Вдеваете левую ногу в стремя, заносите правую ногу — и вот вы уже на коне, сам черт вам не брат. Недурно, попробуйте снова — только не влезайте, а как бы взлетайте… Отлично! Как пушинка! Мы еще сделаем из вас настоящую наездницу. Теперь о поводьях. Очень важно с самого начала держать их правильно. Растопырьте пальцы — вот так.
Коринна раскраснелась, ее глаза заискрились. Да, пронеслось у меня в голове, инструктор много раз прикоснется к ручкам своей ученицы, прежде чем научит ее держать поводья.
— Запомните, Коринна, лошадью управляют коленями. Коленями и бедрами. Только не напрягайтесь, сидите прямо, но расслабленно. Я поведу лошадь по кругу, чтобы вы хоть чуть-чуть почувствовали вкус верховой езды.
Они уже сделали круг по манежу и приближались к нам, когда из конюшни на гладком, нервно переступающем жеребце выехала упитанная дебютантка. Она была одна, без учениц. Берти представил нам мисс Хелен Антробус.
— На своем гнедом она принимает участие в скачках с препятствиями на Бриджпортской выставке. Покажите, как он ходит, Хелен.
Мисс Антробус развернула жеребца, пришпорила его каблучками и стала один за другим брать барьеры. В дальнем конце манежа она повернула и поскакала обратно. Следя за ее приближением, Бастер натерпеливо переминался и поскуливал. И вдруг обежал ближайший барьер и кинулся наискось к приближающемуся жеребцу. Тот рванулся в сторону, круто остановился перед барьером, и мисс Антробус полетела через его голову. Она тяжело шмякнулась о залитую солнцем землю и лежала неподвижно.
— Откуда взялась эта чертова псина?— заорал Берти. Его лицо потемнело от злости.
— Ради Бога, простите,— сказала Дженни.— Он умудрился выдернуть голову из ошейника.
— Ну, скажу я вам!…
— Сейчас я его поймаю.— Коринна пустилась вдогонку за Бастером. Дженни тоже вскочила.
— Ни с места! — скомандовал Берти.— Она должна знать, как вести себя при падении. Но вы соображаете, что жеребец мог сломать себе ногу из-за вашей псины?
— Извините, пожалуйста. Он еще щенок,— начала было Дженни, но Берти уже шагал по направлению к распростертой мисс Антробус. Пройдя мимо нее, он поспешил к жеребцу. Когда он повел его обратно, мисс Антробус кое-как поднялась на четвереньки, голова ее беспомощно моталась. Берти остановился.
— Кости, я вижу, целы… Малость напугались? Ничего, сейчас отойдете… Как бы там ни было, вы начали прыжок слишком далеко от барьера. Сколько раз вам вдалбливать: он прирожденный прыгун, пусть сам рассчитывает расстояние, ваше дело только удержаться на нем.
— Извините, майор Карт,— вздохнула девушка.
— Ничего. Хоп-ля-ля! Вставайте!— Он поднял ее на ноги и отвел в сторонку. Она сидела на траве возле нас и трясла головой, чтобы окончательно прийти в себя. Берти поправил стременные ремни и вскочил на жеребца. Лицо у него было такое каменно-злое, что я побаивался, как бы он не выместил свой гнев на животном.
Напрасное опасение. Как перышко взлетев в седло, Берти в один миг успокоил дрожащего жеребца: казалось, он сам обратился в коня или же конь слился в одно с ним целое. Берти пустил его шагом, подвел к барьеру, который тот не смог взять,— то были двойные ворота,— и притронулся к бокам жеребца пятками. Жеребец ринулся с быстротой стрелы, пущенной из лука, и перемахнул через ворота на добрый фут выше, чем требовалось; всадник сидел в седле как влитой. Проезжая мимо нас, он сказал коню:
— Не будь так нетерпелив, дружок. Успокойся, не торопись. Сам рассчитывай прыжки.
Берти продемонстрировал нам великолепный — даже я мог это понять — образец скачки с препятствиями. Он дважды прогнал жеребца по всей дистанции, безупречно рассчитывая каждый прыжок, жеребец как на крыльях перелетел через два самых трудных барьера, лишь иногда Берти сдерживал его нетерпение. Я словно чувствовал бархатистое прикосновение седока к пасти животного. Красота этого зрелища, ритм и строгая сдержанность движений зачаровывали, как стихи Вакхилида[21].
Спешившись, он передал жеребца мисс Антробус.
— Это вам не какой-нибудь одер, Хелен. На сегодня достаточно. Пойдите и почистите его.— Девушка увела жеребца в конюшню.— Я всегда заставляю своих учениц ухаживать за лошадьми. Они сами должны смотреть за животными, а не просто кататься на них, а потом передавать конюху. Вроде тех водителей, что не могут отличить карбюратор от аккумулятора. Настоящий призовой скакун.
— Но почему вы сами не участвуете в скачках на Бриджпортской выставке? — спросила Дженни.
— На Пэтси? Это счастье не про мою честь. Не могу себе позволить ездить на таком дорогом жеребце — он принадлежит Хелен. Да и не хочу участвовать в этой погоне за призами. Никакого удовольствия, если ты вынужден тягаться со сворой жокеев, которые просто подыхают от желания, чтобы им пришпилили еще розетку. Ну что ж, покрасовался я перед вами — и баста. Коринна, пора начинать наш дорогостоящий урок.
Коринна передала Бастера Дженни и вновь села на пони. Они выехали на середину манежа. Берти отпустил корду, и Коринна стала править сама.
— Великолепный спектакль устроил он для нас.
— Да,— откликнулась Дженни.— Вот только зря так наорал на нас из-за бедного малыша Бастера.
— Ну, своим ученицам он выдал и почище.
— О, один взгляд его глаз, которые так и зазывают в постель,— и раны, нанесенные его языком, сразу затянутся.
— Ты невзлюбила его?
— Я не доверяю ему, Джон. Мужественная солдатская внешность. А под ней — полная распущенность.
— У нас нет достаточных доказательств, чтобы утверждать это, Дженни.
— А мне и не нужно доказательств. За что его турнули из армии?
— Если верить Тому Барнарду, ему предложили выйти в отставку. Думаю, за неподчинение приказу или неуплату долгов.
— А по-моему, он просто отодрал полковничиху.
Дженни всегда избегала грубых выражений. Ее замечание встревожило меня, так же, как в свое время слишком бурная реакция на Берти при первой с ним встрече,— такая реакция может легко обратиться в свою противоположность. Odi et amo[22]. Старина Катулл выразил это в словах, которым суждена вечная жизнь.
Урок верховой езды кончился, и мы все направились в конюшню. Берти показал Коринне, как расседлывать Китти и как ее чистить. У него был свой конюх, несколько кляч и пони; многие его ученицы приводили своих собственных лошадей.
Мы осмотрели стойла, затем помещение, где седлали лошадей. Тут в углу я заметил электрический кузнечный горн.
Свое заведение со всеми, как выразился Берти, «причиндалами» он получил от предыдущего владельца, который обанкротился. Дело это, объяснил он, рискованное и всецело зависит от доброго расположения местных жителей.
— Разумеется,— добавил он,— у меня есть кое-какие преимущества: родовое имя и прочее…
Поддерживая разговор, он с удивительной ловкостью чинил порванную подпругу. Дженни, на редкость молчаливая, сидела на скамье у затканного паутиной окошка, глядя во двор, где Коринна болтала с конюхом, который вилами принес связку сена для лошадей.
— Здешняя жизнь, после Оксфорда, должно быть, непривычна для вас,— сказал Берти.
— Мне тут нравится. Всегда мечтал уйти на покой, поселиться где-нибудь в этих краях.
— И вам не скучно?
— Ни капли.
— Жаль, что не могу сказать о себе то же самое… Кстати, вы не знали в Оксфорде мисс…?— Берти назвал преподавательницу, снискавшую дурную славу своим ядовитым языком.
