И ведь он был! Громадное, нетронутое наследство мертво лежало в четырех или пяти швейцарских банках. Да и сам родовой замок, если его подновить и реставрировать, превратить в музей, мог бы давать весьма солидный доход. А со временем господин Трахтенберг мог бы водвориться в нем законным владельцем и провести остаток лет своих в беззаботной неге довольства, уверенности, не отказывая себе ни в чем...
И все это, возможно, так и осталось бы несбыточными мечтами, если бы накануне описываемых нами событий господин Трахтенберг не получил бы из самого достоверного источника именно те сведения, которых недоставало для установления точного местонахождения вожделенной шпаги.
Господин Трахтенберг собрался в Москву. Обстоятельства благоприятствовали ему, он счел это добрым предзнаменованием. Над старым замком загоралась новая заря. Заря надежд, исполнения желаний, волшебная заря благоденствия.
"Мальбрук в поход собрался..." - весело и ехидно пропела вслед господину Трахтенбергу его младшая дочь, провожавшая отца в аэропорт..."
Глава 5
- Что у тебя нового? - спросил я у Яшки. Он, худо-бедно, прошелся за это время по коллекционерам, и мне тоже было бы полезно знать результаты.
- Кое-что есть. Ох Сережка, кого я только не насмотрелся в этой публике! Но один мне попался - уникум, редкий зверь. Шофер, большого начальника возит, культурный - аж жуть! Я, говорит, книжки коллекционирую. Так и сказал - книжки! У меня, говорит, уже все книжки есть, представляешь? Все! Не как-нибудь, а все! Только, говорит, "Ремаркеса" еще не достал. Но найду. И найдет! Вот кончится наш конкур, и спокойным вечерком, сидя у камина, я расскажу тебе подробнее...
- Да, да, - перебил я. - Вечерком, у камина. По делу ты что-нибудь выбрал?
- Ну, говорю же, кое-что есть, а ты перебиваешь. Некоторых "коллекционеров" я на заметку взял. Даже фотографиями их запасся. Теперь, если профессор Пахомов пожелает, он может, я думаю, опознать тех двоих, что приходили якобы от музея. Они же, вернее всего, и шарили в его квартире. Но, мне сдается, он не пожелает.
- Почему?
- Профессор Пахомов часто выезжает за рубеж. Михалыч нам правильно посоветовал его командировками поинтересоваться. С этого нам, дуракам, начинать надо было. Сейчас бы мы гораздо дальше ушли, уже конец бы видели.
- Что-нибудь удалось выяснить?
- Удалось. У профессора были какие-то сложности с неучтенной валютой. Его пожурили и простили: человек заслуженный, пожилой, с именем. А в последней поездке он вел себя несколько странно. По словам одного из коллег, его просто лихорадило, он имел там несколько частных встреч, его видели в обществе главы какой-то фирмы газонокосилок. "Кюхель и сыновья", кажется.
- Отлично! Ты газеты читаешь?..
- Погоди ты с газетами, не перебивай. Я что думаю: не разыграл ли нас уважаемый профессор? Не договорился ли он получить за свою шпагу зелененькими, если она кому-то очень нужна там? - Он махнул рукой в ту сторону, где садится солнце.
- Легенда неплохая, - нетерпеливо согласился я. - Шпага похищена давно, в милицию он заявлял, на Павлика они подозрение бросили. Если что и сорвется - я не я и сабля не моя?
- Вот то-то! А ты - газеты! Читаю, да не каждый день.
- Плохо, Яков. В городе сейчас выставка проходит, а ты не знаешь об этом.
- Какая еще выставка? Ты что? Может, еще в кинишко сбегаем? Или у нашей Люськи билетики на премьеру возьмем? Она рада будет - давно по тебе сохнет. Спорим, что у вас места рядом окажутся?
- Яша! Выставка сельскохозяйственных машин, международная, девятнадцать стран - наших и ненаших! Дошло?
- А косилки? Это сельское хозяйство?
- Тебе виднее, - усмехнулся я. - "Вжик, вжик! По росе, по косе!"
- Глаз с него не спускать! Ну, профессор кислых щей!
- Яша, у меня тоже новость.
- Что такое? Неужели звонил?
- Да, пан Годлевский ждет меня и кошечку сегодня вечером, надеется обрадовать.
- Так, с вами со скуки не подохнешь, сказал бы Егор Михайлович, скорее уж от смеха. Ну и добро - прихлопнем их там, место удобное.
- В контору я один пойду.
- Ты-то вообще никуда не пойдешь.
- Это еще почему?
- А если Полупьян успел их предупредить? Понимаешь, они могли вначале попытаться вручить тебе подделку, уж, наверное, давно разобрались - иначе не валялась бы она до сих пор на Мишкиной даче. Потом все сорвалось, и решили накрыть тебя с золотишком. Но это все не самое страшное. Не смертельное, во всяком случае. Ты бы ведь не стал жаловаться в милицию, что у тебя отобрали золото. А вот если Мишка успел им звякнуть, если они тебя засветили...
- Они давно бы смылись. И другое, а если настоящая шпага все-таки тоже у них? А не у профессора? И они хотят продать ее мне? Дядя Степа намекал, что если я очень заинтересован, то лучше всего брать с собой всю кубышку.
- Это может означать и кое-что похуже.
- Может, - я улыбнулся. - Но ты же не оставишь меня в беде, Яша? Ты ведь мобилизуешь все лучшие силы, да?
Дядя Степа был один, и у меня немного отлегло от души. Он так же, как и в первый раз, очень радушно принял меня, снова предложил выпить, положил на стол раскрытую коробку "Мальборо".
- По-моему, князь, я выполнил вашу просьбу безупречно. Могу предложить в качестве довеска к казацкой шашке прелестную и очень редкую вещь. О такой вы не могли и мечтать. Допускаю, что она могла вам сниться... В радужных снах юности, когда все прекрасное кажется достижимым. Боже, как давно это было!
- Что это за вещь? Я не коллекционирую спичечные этикетки и бачки от унитазов. Я вообще не собиратель, пан Стефан, и могу ошибиться.
- Вы будете рыдать от восторга, или я никогда не умел отличить человека со вкусом. Боюсь только разорить вас, князь. Как только вы увидите ее, вы твердой рукой пересыплете весь свой золотой запас в мои погреба, а если понадобится, то побежите закладывать имение, потому что отказаться вы будете не в силах. - Он резко сменил тон. - Кружочки у вас с собой? Прекрасно. - Годлевский протянул мне пачку с сигаретами. - Курите, князь. И покончим с формальностями. Нет возражений?
- Хотелось бы видеть вещь. То есть, я хочу сказать, это обязательно.
- А вы не передергиваете, князь? Вы, часом, не из охранки? Нет? Вы уверены?
Он уже явно издевался. Он играл со мной как кошка с полузадушенным мышонком. И это доставляло ему огромное наслаждение. Мне оставалось только подыгрывать, возможно естественнее.
- За такие вопросы в старое доброе время, пан Стефан, пробивали головы подсвечниками. Но оставим это. Меня больше интересует предстоящая церемония осмотра товара. Он здесь? И как мы будем в случае, если придем к соглашению, осуществлять обмен нашими ценностями?
- Блефуете, князь. - Он улыбался так, будто его после трехлетнего вынужденного воздержания поставили перед дверью в гарем. - Мы пригласим посредника, и он поможет нам уладить все вопросы ко взаимному удовлетворению...
В руке у дяди Степы появился громадный армейский "смит-вессон" конца прошлого века.
Я смотрел ему в глаза, чтобы уловить момент и броситься перед выстрелом на пол.
- Доставайте, князь, что там у вас в портфеле. Быстро и аккуратно. От этого будет зависеть очень многое. В том числе и ваша судьба, которая, впрочем, меня совсем не волнует.
Он, видимо, подал незаметный для меня сигнал, потому что у меня за спиной открылась дверь. Дядя Степа улыбался, но улыбка его становилась все глупее и глупее. Из уголка рта показалась слюна, тяжелая капля побежала по подбородку и упала на стол.
- Не двигаться, - услышал я знакомый голос.
- Мне тоже? - спросил я, не оборачиваясь, потому что ствол револьвера (калибр одиннадцать с лишним миллиметров) все еще смотрел мне в грудь.
- Оружие на стол!
Тяжелый стук железа по дереву. Я перегнулся через стол и взял револьвер. Рукоятка его была мокрая от пота.
Дядя Степа уронил голову на стол и зарыдал:
- Ах, вы... Вы...
- Ладно, - сказал Яков, - потом доскажете, на месте. Поехали, Степа.
Мы вышли на улицу. Сейчас же подъехали две машины. В задней, между двумя нашими ребятами, сидел Бурый.
- В каждом кармане по пушке держал, гад, - кивнул Яков в его сторону. - Знаешь, как красиво брали! Жаль, что не мы... Но все обошлось, да? А шпаги-то опять нет? Нигде ее нет...
Допрашивать задержанных мы пока не стали. Пусть подумают. Впрочем, Бурого, который проходил по делам более серьезным, у нас сразу забрали, но нам все равно предстояло работать вместе, особенно по связям Бурого и Годлевского. И к этому тоже надо было подготовиться.
А пока мы поехали посмотреть выставку сельхозмашин. Главу фирмы газонокосилок мы так и не увидели. Зато вдоволь налюбовались образцами ее продукции. Это был какой-то кошмар: радиоуправляемая и программная косилка в виде миниатюрной модели комбайна с крохотным краснощеким фермером-манекеном в широкополой шляпе и джинсах, который, улыбаясь, пыхтел трубочкой и пускал клубы дыма; косилка для бойскаутов - что-то вроде тачанки с пулеметом: треск, дым - и сзади валится подкошенная трава, как срезанные очередью индейцы; громадный русский мужик в полосатых портках и лаптях, с бородой до пояса размеренно махал настоящей косой, и из его заплатанного брюха какой-то поп- или рок-ансамбль ревел то ли "Калинку", то ли "Дубинку"; и всякие тому подобные устройства для дураков и снобов.
