Я лежал рядом с Полиной, испытывая сильное желание закурить, но не желая отправляться на поиски сигарет. После того, как я отпустил ее, она не издала ни звука. Я приподнялся на локте, и погладил ее волосы.
Не открывая глаз, она хрипло пробормотала:
— Если хочешь — можешь закурить. Я — в душ.
Полина уселась в постели, спустив ноги на ковер. Потерла лицо руками и провела по волосам. Длинная прядь упала ей на лицо, и она нетерпеливо заправила ее за ухо.
Что-то было в ее голосе, отчего я перехватил ее за руку и попытался притянуть к себе.
Она недоуменно глянула на меня и строго сказала:
— Зачем это? Оставь.
В душе она была минут сорок.
Я не удержался и заглянул, все ли с ней в порядке. В кабинке ровно шумела вода, а Полина, не шевелясь, стояла под струями душа, подняв вверх лицо с закрытыми глазами.
Я тихо вернулся в комнату, натянул джинсы и вышел на веранду.
Устроившись в кресле, закурил.
Через некоторое время услышал, как она вышла из душа и прошлепала мокрыми ногами по лестнице вниз. Чем-то звякнула, зашумела вода, и я понял, что она варит кофе.
Я спустился:
— Не спится?
Она мотнула головой, подошла с чашечкой к перилам и хмуро уставилась куда-то.
— Я вообще плохо сплю. Иногда засыпаю только под утро.
Я подошел ближе, но почувствовал, как она сжалась, и уселся на перила спиной к ней, чтобы не видеть ее лица.
Решившись, спросил:
— Полина, я чем-то расстроил тебя?
— Нет. — Она решительно повернулась ко мне: — Мы не должны были этого делать.
Я сердито сказал:
— Если люди стали почему-то дороги друг другу, если они смогли стать ближе — разве это плохо?
Она внимательно рассмотрела гущу на дне чашечки, подняла на меня тяжелый взгляд:
— Спать с кем-то в одной постели — это не значит стать ближе.
Сейчас она совсем не была похожа на себя вчерашнюю, и я вздохнул:
— Извини, но мне не хочется беседовать с тобой в подобном тоне. Если не возражаешь — я пойду спать дальше.
Она по-прежнему смотрела на дно чашки.
Когда я уже поднялся по лестнице наполовину, неожиданно позвала:
— Алексей! Спасибо тебе за то, что не сердишься, и не упрекаешь меня, что я сама на тебя набросилась, а теперь хамлю. Прости. — Она горько улыбнулась: — Если честно, сама не знаю, что на меня нашло.
Я сдержанно попрощался:
— Спокойной ночи.
У себя в спальне я проворочался без сна часа два.
Девчонка, да что она себе позволяет!.. Завтра же уеду отсюда. Да, точно, вот увижу Ленку, поговорю с ней, и уеду. Мне тридцать шесть лет, я — успешный состоявшийся мужик, и я не могу позволить девице с настроением, сменяющимся, как погода весной, манипулировать собой.
Да, сама набросилась. А как еще прикажете это называть?! Я и в мыслях не держал ничего подобного, когда подошел к дверям ее спальни. Просто все случилось так внезапно, скоростью и силой чувств напоминая лесной пожар, который я когда-то видел…
Неожиданно вспомнилась гладкость ее кожи под руками, и то, как она запрокидывала голову, и уж вовсе нестерпимо захотелось прижаться к ней сзади, обхватить руками и уткнуться носом в волосы.
Я не слишком люблю делить с кем-то свою постель. Во-первых, женщины по утрам выглядят несколько иначе, чем вечером, во-вторых, утром с ними надо о чем-то разговаривать, чтобы не казаться хамом, а в-третьих, я просто всегда любил спать один. Поэтому с девушками, как правило, встречался на нейтральной территории, благо это сейчас так просто. Кроме того, предполагало известную свободу маневра: со своими подругами я всегда встречался, когда мне было удобно.
Впрочем, люди меняются. Может, пришло мое время жениться, на радость мамочке, которая давно уже ждет этого события.
Я хмыкнул: так вообще неизвестно до чего додуматься можно. Велика беда: осчастливленная девица восторгов не выразила. Подумаешь…
Впрочем, все равно было обидно, пусть не восторгов, но человеческого отношения и тепла хотелось…
Утром я поднялся поздно, с тяжелой головой.
Внизу меня встретила чистая, умытая и гладко причесанная Полина.
Она отставила кофейную чашечку и вежливо улыбнулась:
— Доброе утро. Присаживайтесь к столу, сейчас принесу ваш кофе. Я заглянула к вам, но вы так крепко спали…
Ага, мы теперь снова на «вы». Ладно, пусть так.
Завтрак прошел в молчании.
По случаю выходного дня Полина осталась дома, и я слышал ее шаги, она занималась домашними делами, кажется, что-то готовила.
На меня она совершенно не обращала внимания, а если и обращалась ко мне, то только исключительно как радушная хозяйка, принимающая малознакомого, но важного гостя.
Я злился на себя, на нее и чувствовал себя полным идиотом.
Не знаю, как долго все это продолжалось бы, но от ворот раздался сигнал, я спустился вниз, и через полминуты на меня налетела Лена. Неожиданно она бросилась мне на шею, и я понял, что она плачет, только когда мне удалось отстранить ее.
— Ленка, ну, ты даешь! Ревешь-то чего?
Утирая слезы загорелой ладошкой, она пробормотала:
— Лешик, ты даже не знаешь, как я рада твоему приезду! Я и Илью подняла пораньше, так хотела быстрее тебя увидеть.
Я про себя подивился такой силе дружеских чувств, а вслух сказал:
— То-то вижу, как ты скучала. Чего на встречи не приезжала ни разу? Весной, между прочим, пятнадцать лет отметили, с окончания института. Все наши приезжали, Боря и Вовчик Скоморохов даже из Америки подъехали, и Игорь Астраханцев на два дня из Австралии прилетел, вот только тебя и не было. И, главное, никто не знал, куда ты делась.
Лена вздохнула:
— Да не хотела я приезжать. Нет, вовсе не потому, что не скучала. Просто… Понимаешь, вы все стали успешными людьми, у всех семьи, дети, а я… Детей нет, с семьей тоже не все ладно. Сижу дома, поправилась ужасно, в зеркало на себя смотреть неохота.
В институте она была довольно крупной угловатой девушкой, и всегда стеснялась своего роста. На мой взгляд, она за эти годы только похорошела. Все углы ушли, Ленка была вся ладная и гладкая, и я с удовольствием ее рассмотрел.
Засмеялся:
— Каратаева, не прибедняйся. Ты и раньше хорошенькой была, а теперь — просто королева. А вот то, что дома сидишь — плохо, я ведь помню, какая ты умница, сам у тебя курсовой по деталям машин беззастенчиво передрал.
Сразу проглянула прежняя Ленка. Она захохотала и припомнила, как я на третьем курсе влюбился в дочку нашего нового декана, а она оказалась ему не дочкой, а женой! И как меня все прятали от декана, чтоб я ему на глаза не попадался.
Появившийся Илья пожал мне руку и довольно кисло улыбнулся.
Лена помогла Полине накрыть на стол, и мы выпили за встречу. Не уверен, но мне показалось, что Илья заметил холодность Полины в обращении со мной, и неожиданно расслабился. Он шутил, довольно много пил за столом, чего я за ним раньше не помнил, и даже рассказал пару институтских историй.
Мне показалось, что Ленка изменилась по отношению к Илье. Раньше она смотрела на него с немым обожанием, и смеялась всем его шуткам, а сейчас… Мне даже пару раз показалось, что она поморщилась. Впрочем, вполне возможно, что за прошедшие годы она лучше его узнала, и поняла, что парень он пустой.
После обеда Лена объявила всем, что институтские воспоминания никому не интересны, кроме самих сокурсников, и под этим предлогом утащила меня в кабинет.
Комната была обставлена тяжеловесной темной мебелью, вдоль стен стояли шкафы, набитые книгами. Правда, компьютер на столе был вполне современным, но куда ж без него. Я подивился про себя: неужто Илья здесь работает с документами?.. Насколько я его помнил, учился он посредственно, и слабо верилось, что в комнате без телевизора он мог провести больше пяти минут.
С овального портрета над кожаным диваном внимательно и чуть хмуро смотрел светловолосый мужчина. Учитывая внешнее сходство с Леной, я предположил, что это и есть ее старший брат. Кабинет, видимо, когда-то принадлежал ему.
Лена вошла в кабинет с небольшим хрустальным ведерком для льда в руках.
Она плотно закрыла за собой дверь, отрезав звуки спортивной передачи, которую смотрел Илья, подошла к столику, налила в два стакана виски и спросила меня:
— Тебе со льдом?
Я кивнул.
К моему изумлению, Ленка хватила полстакана неразбавленного виски, задышала и поднесла ладошку к губам.
— Леша, ты извини… Мы дружили в институте, и ты на меня всегда хорошо влиял… Мне просто не то, что посоветоваться, но даже поговорить о том, что со мной происходит, не с кем…
Она заплакала, и я окончательно встревожился. Сел рядом, отнял у нее пустой стакан, пристроив его на столик, сердито сказал:
— Не реви. Рассказывай все толком и по порядку, а то я что-то ничего не пойму. Что за дела у вас тут творятся?
