от нетерпения!
– Да нет никакой интриги, Яков Михайлович, – с ходу вступила Тата. – Все очень просто. Дело в том, что Анна Гильберт, единственная дочь ювелира, в профиль была очень похожа на Александру Федоровну в юности. Гильберт заметил поразительное сходство и изготовил еще одну камею. Для дочери. И выгравировал те же буквы – А и Г. Анна Гильберт. Понимаете? Алиса Гессенская и Анна Гильберт были не только похожи. Совпали их инициалы. Может, именно это удивительное обстоятельство и стало причиной появления второй камеи. Людвиг мог не опасаться. Шанс, что камеи когда-нибудь встретятся, был ничтожным.
– Как же камея Анны попала в Россию?
– Это очень интересная история. Дело в том, что в четырнадцатом году, перед самой Первой мировой, совсем молоденькая Анна вышла замуж за Николая Соболева, офицера лейб-гвардии Измайловского полка. По-моему, он тогда уже был в чине подполковника, следовательно, намного старше жены. Жила семья в Петербурге, недалеко от Троицкого собора, вблизи казарм, где размещались измайловцы. Через год у них родился сын Сергей.
– Смею предположить, что подарок отца она привезла с собой в Россию.
– Думаю, это самое логичное объяснение.
– Забавно! Жена одного из командиров полка, к которому приписан цесаревич Алексей, вполне могла надеть подарок отца на какой-нибудь прием. А на приеме могла появиться императрица. И тоже надеть кулон с камеей. Пути Господни неисповедимы! А наивный Людвиг был уверен, что камеи никогда не встретятся!
– Я тоже об этом подумала, но никаких свидетельств не нашла.
– И что же случилось с камеей Анны дальше?
– Увы, информации не так много, и касается она Николая Соболева. Дело в том, что осенью семнадцатого года во время военных действий он перешел на сторону противника. Короче говоря, сбежал к немцам.
– Штаб-офицер императорского гвардейского полка стал предателем? Это вы хотите сказать? – ошарашенно выдавил Яков Михайлович.
– Искала сведения об Анне и случайно наткнулась на сообщения в газетах. Полковника Николая Соболева заклеймили как предателя родины и офицера, изменившего присяге.
– Непостижимо!
– Почему? У семьи тесные связи с Германией. Жена немка, богатый тесть. А в России уже революция и у власти большевики.
– Когда это было?
– Конец октября семнадцатого.
– Анна тоже уехала?
– Самое поразительное, что нет. Осталась в Петрограде, но поменяла фамилию себе и сыну.
– Снова стала Гильберт?
– Да. Наверное, хотела разорвать связи с мужем-предателем.
– Скорее защитить себя и сына, чтобы пальцем не тыкали.
– Возможно, но ей это не помогло. В начале двадцатых годов Анна Людвиговна Гильберт арестована и расстреляна.
– Расплатилась за преступление мужа?
– И не только она. Их с Соболевым сын также был репрессирован. В тридцать седьмом. Нашла в списках.
– А камея?
– Нигде не всплывала и никогда не продавалась. Я хочу сказать, легально.
– Знаете, Тата, что меня удивляет? Камея превосходно сохранилась. Ни пыли, ни грязи, ни царапин. Камни, оправа выглядят как новенькие. Просто идеально для ста лет безвестности.
– Хотите сказать, что за украшением тщательно ухаживали?
– Во всяком случае, берегли. Можно сказать, как зеницу ока.
– Если она была владельцу так дорога, почему же он решил ее продать? И именно сейчас?
– Черт его знает.
– А кто вам заказал экспертизу камеи? Не владелец?
– Нет. Ко мне обратился директор антикварного магазина. Имя владельца не назвал, но, судя по тому, что потребовалась тщательная экспертиза и я даже получил неделю отсрочки, он, по моим ощущениям, не уверен в безусловно легальном происхождении украшения.
Они замолчали, потому что обоим пришла в голову одна и та же мысль.
– Так камея краденая? – наконец озвучила ее Тата.
Яков Михайлович медленно и задумчиво поднял брови.
Капитан
Насчет «выделывания» Ширяева она ошиблась. Капитан был строг, суров и официален. Должно быть, народу многовато в кабинете, решила Маша и немного успокоилась.
В большом помещении стояло столов шесть, и за каждым сидели сотрудники следственного комитета. Некоторые вели беседы с посетителями. Странно, разве следователи, или как их там, оперативники, не должны носиться по городу в поисках улик и доказательств? Или они раскрывают преступления, не вставая из-за стола?
Пока она над этим размышляла, Ширяев положил перед собой несколько чистых листов, проверил, пишет ли ручка, и поднял на нее глаза.
Красивые, темно-серые, словно стальные. И ресницы красивые. Черные и длинные, как у девушки. Но рожа все равно противная. Наглая и циничная. И весь он с головы до ног наглый и циничный! Даже хуже! И пусть не воображает, что она польстится на его красивые глазки!
Распалив себя, Маша ответила Ширяеву свирепым взглядом и гордо выпрямилась на неудобном жестком стуле. Диман даже отпрянул от неожиданности. Ничего себе! Чего это она? Он еще даже не начал!
Кашлянув, капитан Ширяев взял себя в руки и начал со стандартных вопросов:
– Назовите полное имя, фамилию, дату рождения.
Маша стала отвечать и постепенно успокоилась. Когда капитан наконец перешел к вопросам по существу дела, она вполне контролировала свое состояние и отвечала четко, без запинки.
Видела ли она этого человека? Нет, не видела. Слышала ли от директора фамилию Васнецов? Ни разу. Называли ли ее другие продавцы? Никогда. Известно ли ей, зачем он приходил к директору? Да откуда, если она его никогда не видела? Уверена ли она, что этот человек в магазине не появлялся? Во всяком случае, она его не видела.
Очень быстро Ширяев исчерпал запас вопросов и попросил ее расписаться внизу листа. Она поставила подпись и посмотрела вопросительно.
– Вы свободны, – сказал капитан и стал смотреть в исписанные листы.
Маша направилась ко входу, мечтая только об одном – скорее выбраться из этого душного во всех смыслах кабинета.
На крыльце она остановилась и вдруг почувствовала дикое желание закурить. Она в жизни не держала в руках сигарету, поэтому страшно удивилась. Вот так и становятся неврастениками! Уже на покурить тянет! А потом на что? На водку?
Не успела Маша ужаснуться этой печальной перспективе, как ее окликнули. Машинально обернувшись, она увидела выходящего из двери Ширяева, и ее лицо вытянулось. Как? Еще не все?
– Не пугайся, я не по делу.
Так они на ты? А в кабинете называл гражданкой Заречной!
– Ты сейчас куда? – продолжал Диман, оглядываясь по сторонам.
– Ммм… Домой, наверное.
Он словно только этого и ждал.
– Давай подвезу!
Щас!
– Не стоит. Я как-нибудь сама.
Маша решительно двинулась прочь, но ее тут же поймали за рукав.
– Да чего ты! Боишься меня, что ли?
На слабо хочет взять?
– Конечно, боюсь. Ты у нас приличным поведением не славишься. С девушками не церемонишься. Грубишь. Хамишь. За рукав хватаешь.
– Все-все, сдаюсь! – Ширяев рассмеялся и посмотрел весело. – Признаю ошибки молодости! Прости!
– Бог простит, – сурово ответствовала Маша и снова двинулась прочь. Может, уже отвяжется?
– Ну не отказывайся. Прошу. Клянусь, что просто довезу до дома.
Маша обернулась и посмотрела на капитана испытующе. Он сделал честное лицо и для усиления эффекта поморгал. Позер, подумала Маша, но не смогла удержаться от улыбки. Все-таки ресницы у него чудесные!
Оказалось, у Ширяева отличная машина. Большая, красивая и, как определила для себя Маша, ухоженная. Она с удовольствием забралась на переднее сиденье и скомандовала:
– Вперед и
