не сопротивлялась. Вообще! Ей просто перекрыли кислород. И она как лежала, так и лежала. Просто задохнулась.
– Вывод?
– Она крепко спала, – предположил эксперт. – Может, снотворное. Может, еще что.
– Что, например?
– Яд. – Эксперт указательным пальцем, затянутым в перчатку, ткнул в уголок поджатых губ убитой женщины. – Не нравятся мне эти вот следы. Как будто пена. Точнее после вскрытия.
– Если отравили, зачем душить? – удивилась Маша. – Кухню осмотрели?
– Когда, старший лейтенант?! – возмутился эксперт и глянул с укором: – Только прибыли недавно. Сразу к телу. Пойдите и посмотрите, раз уж вы тут. Вы же участковый. Бывали у нее наверняка. Можете что-то заметить не то. А на ваш вопрос отвечу так: могли дозу яда не рассчитать. И удушили, чтобы уж наверняка. И такое в моей практике случалось…
В кухне Зинаиды Павловны Маша бывала пару раз. Всегда поражалась идеальному порядку. По левой стене от входа на крючках висели сковороды и кастрюльки, начищенные до такого блеска, что казалось, ими никто и никогда не пользуется. Смеситель и раковина сверкали без следов или брызг. На рабочем и обеденном столе никогда ничего не стояло, если хозяйка в этот момент не собиралась поесть.
– Погоди, – остановила она за рукав Осипова. – Все не так.
Все действительно было не так. Нарезанный черный хлеб черствел на полосатой тарелке на обеденном столе. Стояла чашка на блюдце. В ней покрылся пленкой вчерашний, надо полагать, чай. Плавилось сливочное масло в фарфоровой масленке.
– Почему она не убрала со стола, раз собралась спать? – произнесла она задумчиво. – Она бы не позволила себе подобного. Она была невозможной аккуратисткой.
Осипов не ответил, цепким взглядом осматривая кухню.
– Может быть, ей стало плохо во время чаепития и она пошла прилечь? – предположила Маша.
– Или ее туда отволокли и для верности придушили.
– Дверь не взломана. Кто-то открыл своим ключом. Или она сама открыла, впуская гостя. Но не предложила ему чая. Значит…
– Ничего это не значит, Маша, – вздохнул капитан, потирая небритый подбородок ладонью. – Ладно, я тут осмотрюсь. А ты иди своего уголовника из-под пломбы извлекай. Побеседуй с ним. Может, слышал что? Должен же он быть хоть чем-то полезен, раз привлечь к ответственности его не представляется возможным.
Он так расстроился из-за скверной новости, что минут пять молчал, рассматривая участкового.
– То есть подозреваете, что ее убили? – наконец произнес Карелин, морщась, как от боли.
Хотя, вполне возможно, ему было больно. Он без конца прикладывал ладонь к шишке на голове.
– Причем дважды, – мрачно пошутила Маша, снимая ботинки. – Чаю нальете? Мне там как-то не очень.
– Покойников боитесь?
– Не то чтобы, но… – Ее губы задергались. – Вид мертвого тела меня не возбуждает.
– Идемте, товарищ старший лейтенант, выпьем чаю. А заодно и расскажете мне, что знаете про мою соседку.
А что она знала? Не так уж много. Что-то услышала от Осипова. Что-то от эксперта. Но и опять одни предположения.
– То есть ее зять не мог бы ее отравить, а затем придушить, он в больнице. Правильно я понял?
Карелин как раз разливал чай по чашкам. До этого вытряхнул на тарелку оставшиеся шоколадные пряники. Их было в пачке ровно столько, сколько осталось после ее последнего визита. Он никуда не выходил. И пряниками никого не угощал. И сам не ел.
– Даже если бы он не был в больнице, у него теперь отсутствует мотив. – Маша стащила с тарелки пряник. – Они с женой после недавнего скандала разводятся.
– Угу… – задумчиво покивал Карелин. – А тот коллектор? Он не мог отомстить бедной женщине за свои неприятности?
– Он все еще в СИЗО. Да и не похоже на него. Все его правонарушения – это мошенничество, дебоширство, скандалы. Ни разу не был замечен ни в чем подобном.
– Все всегда случается впервые, – обронил Дима и остро глянул в ее сторону. – Надеюсь, моя кандидатура на роль подозреваемого не рассматривалась?
– Нет. – Маша опустила взгляд, нехотя произнесла: – Хотя кое-кому очень хочется сделать из вас чудовище.
– Осипову?
– Нет, одному из жильцов. Некто Пачкин Михаил Иванович. Не знакомы? Он через подъезд от вас проживает. Митинг целый во дворе устроил. Еле разогнала. Не знакомы?
– Нет.
Он даже не попытался вспомнить. Он точно его не знал.
Ее щека от пряника раздулась, она без аппетита жевала. Надо признать, что за два дня пряники в растерзанной упаковке подсохли и никуда не годились.
– Осипов тоже не прочь был бы повесить на вас это убийство, – вырвалось у нее неожиданно. – Но у него ничего не вышло.
– Почему?
Вот совершенно точно в его глазах начал тлеть тот самый огонь, который принято называть опасным.
Ей все было ясно. Карелин ненавидел Осипова. Осипов ненавидел Карелина. Что могло их так столкнуть? Какую дорогу они друг другу перебежали? Ну, не измена же бывшей жены Карелина стала причиной! Она, по слухам, не очень-то была разборчивой. Жила и вела себя как хотела. Да и замуж выскочила за их бывшего соседа – Окунева, а не за одноклассника.
При чем тут Осипов?
– Почему? – повторил вопрос Карелин и подлил ей еще чая.
– Не вышло, и все, – ушла она от ответа.
Не рассказывать же, что опломбировала его дверь, подчиняясь непонятному порыву.
– Кому еще была выгодна ее смерть? – будто бы удовлетворился он ее невнятным бормотанием.
– Не знаю. – Она подумала, сидя с раздутой от пряника щекой. – Только дочери. Она теперь наследует обе квартиры Зинаиды Павловны. Но их вроде связывали теплые отношения. Мать сильно любила дочь. Съехала из своей большой квартиры в «однушку» добровольно. Это, скажу вам, поступок.
– А дочь любила мать? – поинтересовался Карелин и сам себе ответил: – Думаю, да. Раз не простила мужу его сговора с преступным элементом и разводится теперь с ним. Кстати, это не она приехала?
Со стороны входной двери, которую Маша нарочно оставила чуть приоткрытой, раздался сильный шум, крик, затем громкие рыдания.
– Кажется, да. Она.
Маша поморщилась. Она не только вида покойников не любила. Она и такие вот сцены переносила с трудом. Демонстрация человеческого горя всегда нагоняла на нее тоску. Еще и потому, что она терялась и не знала, как себя вести в подобной ситуации. Ни слов нужных не находила, ни утешений.
– Полюбопытствуем? – предложил Карелин, вставая из-за стола.
Маша нехотя поплелась следом.
Дочери Зинаиды Павловны уже кто-то вложил в руку стакан с водой. И она, прислонившись к стене, пила ее мелкими глотками. Она казалась очень молодой, хотя Маша знала – ей хорошо за пятьдесят. Гладкая кожа на щеках, ухоженные волосы ниже плеч. Дорогое зимнее пальто
