а все ее мышцы отдавали тупой и ноющей болью. И все же она нашла в себе силы закончить начатое. Ускорившись еще больше и стараясь не смотреть на наготу Кости, девушка принялась обтирать волосы и спину подростка.
– Я сбегаю за твоими вещами и тут же вернусь – сказала Ольга и оставив Костю одного, покинула ванную комнату с запредельной скоростью.
Найдя в комоде нижнее белье, красную толстовку и белые спортивные штаны, Ольга надела на Костю один элемент одежды за другим. Наконец, девушка смогла передохнуть и в этот момент они впервые встретились взглядом. Мальчик смотрел на молодую сиделку вымученным взглядом распухших красных глаз, полным отчаяния, но и со стойкостью, что мог найти в глубине самого себя. Ольга же смотрела на Костю глазами, полного сожаления.
Тишину нарушил кашель: низкий и сухой.
– Костя, кажется ты заболел. Я думаю нам стоит…
В тот момент, когда девушка собралась что-то произнести, внутри Кости будто что-то щелкнуло и он, ухватившись кистью здоровой руки до пульта управления, резко направил кресло вперед, чуть не сбив девушку с ног. Выехав из комнаты и повернув направо он скрылся из виду. Оля последовала за ним. А еще через несколько секунд они оказались в комнате Веры Громовой.
И в этот момент Ольга и Костя поняли, что самое ужасное ждет их впереди.
6
Детская комната Веры выглядела уютной и светлой. На первый взгляд она казалась слишком просторной, но это ощущение исходило лишь из недостатка мебели. Дубовая детская кроватка расположилась в самом центре комнаты и была единственным, за что удавалось уцепиться постороннему взгляду. Нижняя часть кроватки представала в виде двух широких ящиков, предназначенных для хранения детского белья. Верхняя ее часть преображалась в автостенку, регулирующуюся на усмотрения родителя. Зазор между прутьями стенки был узким, как и полагается для подобных кроваток. С одной стороны автостенка оканчивалась широкой боковиной, которая представляла собой пеленочную полку.
Все, что окружало детскую комнату помимо кроватки – голые стены и пыльный пол из досок. Ковер из пыли вознесся к верху сразу же, стоило Косте упереться инвалидным креслом в приоткрытую дверь и распахнуть ее до конца. Оседающие частички пыли опускались вниз медленно и гармонично. Падающий свет из единственного окна напротив двери создавал ощущение, что вокруг летает самый настоящий пепел.
Пол из светлых лакированных досок очень органично смотрелся на фоне голубых обоев. На самих обоях были изображены груда облаков, на каждом из которых красовались мультяшные телята и коровы. Кто-то из них комично хватался за облака, опасаясь свалиться вниз. Другие же, с аппетитом жевали частички облаков, словно сахарную вату, или же вовсе лепили из них фальшивые бороды, смеясь друг над другом до самых настоящий коликов. Зрелище, от которого любой младенец просто сошел бы с ума от восторга.
Ольга заворожено смотрела на эту комнату – единственную часть дома, где ей еще ни разу не доводилось побывать. Интересно, сколько времени прошло с тех пор, как кто-то был здесь последний раз? Сколько времени прошло с тех пор, когда Михаил и Анна только начинали обустраивать эту комнату, наполняя ее любовью и теплом, еще даже не представляя, чем все закончится в конечном итоге? Мысли об этом ввели сиделку в настоящую грусть.
Если бы не кровь, измазанная по всей детской, то комната Веры смотрелась бы очень даже мило. Крови было много. В основном она была на детской кроватке и на правой боковой стене. На полу ее было значительно меньше, но зато там бросались в глаза отпечатки чьих-то ботинок. Мужских, как сразу заметила Ольга – размер ноги был крупный и на фоне пыльных досок очертания отпечатков прослеживались очень четко.
«Михаил»
Следы заканчивались у детской кроватки. Ведомая незнакомым ей чувством, Ольга нащупала своей рукой плечо Кости, так и не отведя взгляда от кроватки.
– Жди меня здесь – пробормотала она, словно пребывая в трансе, а после сделала шаг вперед.
Звук скрипучих досок тут же разнесся по всему дому. В случае Ольги он поспособствовал лишь тому, что вывел ее из транса, а потому, услышав скрип, она даже не закричала от страха. Лишь протяжный стон раздался где-то изнутри нее, а учащенное дыхание оборвалось в один миг.
Внутри кроватки что-то лежало. Автостенка была расположено слишком высоко от пола и стоя в дверном проеме было совершенно невозможно разглядеть лежащий в кроватке предмет. Ольга шла медленно и осторожно, но даже при таком шаге, звук скрипучих досок вводил ее в настоящий ужас. Сердце девушки бешено колотилось и готово было выпрыгнуть из груди в любую секунду. Она старалась не наступать на те места на полу, где была размазана кровь. И не только из соображений, что девушка может смазать картину места преступления. Боже, почему девушка вообще все еще не позвонила в полицию?
То, что увидела Ольга заставило ее проигнорировать звук приближающегося инвалидного кресла. Внутри кроватки лежал кусок кровавой сырой говядины. Нет, он не просто лежал. Кто-то запеленал его, словно младенца и укутал в белое бархатное полотенце. На его фоне темная кровь выглядела яркой, как если бы это была не кровь вовсе, а разлитый вишневый сок. Там, где должна была быть голова, в куске мяса было небольшое отверстие. Внутри него была вставлена детская соска.
– Господи – прошептала Ольга, медленно отходя назад – Господи…
Эта мысль была безумна и нелепа, но сейчас девушка больше всего боялась, что этот кусок говядины вдруг резко оживет и набросится прямо на нее. Пятясь спиной к двери, сиделка наткнулась на что-то своим телом и на этот раз ее крик эхом раздался по всей комнате. Ольга тут же отшатнулась в бок, но это оказалось всего на всего инвалидное кресло Кости. Сам мальчик неподвижно разглядывал одну из стен. Его глаза были широко распахнуты, а губы беззвучно о чем-то бормотали. Криво скошенные и опущенные вниз губы мальчика выглядели так, будто он вот-вот расплачется.
Когда Ольга проследила за взглядом Кости и взглянула на стену, она увидела, что обои были не просто испачканы. Там, среди пятен крови был ряд из каких-то размытых закорючек. Только приглядевшись, Ольга поняла, что это написанные кем-то слова. Этот «кто-то» явно выписывал слова на стене пальцем.
«Поросенок должен быть наказан»
