— Подумай, прежде чем кормить его, — предупредила Паула. — Он растолстеет и заболеет, если вы с Бертилем продолжите его раскармливать. Если бы мама не выгуливала его как сумасшедшая, он уже давно подох бы от ожирения…
— Я знаю, но он так жалобно смотрит…
— Хм, — Паула строго взглянула на Йосту.
— Будем надеяться, что Мартину или Патрику удастся что-то выяснить, — сменил тему Йоста. — А то у нас день прошел впустую.
— Ну, я бы так не говорила. — Паула сделала паузу и продолжила: — Это все так ужасно. Быть застреленным в собственной квартире… А еще говорят, мой дом — моя крепость…
— Думаю, он знал убийцу. Дверь не взломана, значит, Матс сам впустил его.
— Еще хуже, — прокомментировала Паула. — Быть убитым кем-то из друзей и знакомых…
— Необязательно знакомым. В газетах много пишут о преступниках, которые звонят в дверь и просят позвонить, а потом убивают хозяев и забирают все ценности. — Йоста закончил с рыбным гратеном.
— Но обычно они выбирают в жертву пожилых людей. А Матс был относительно молодым и крепким мужчиной.
— Тут ты права. Но нельзя ничего исключать.
— Подождем Патрика с Мартином: посмотрим, что они раздобыли. — Отложив вилку, Паула поднялась из-за стола. — Кофе?
— Спасибо, — поблагодарил Йоста. Он скормил еще одно печенье Эрнсту, за что тот благодарно облизнул ему ладонь.
* * *
— Как раз то, что мне нужно, — застонал Эрлинг, растянувшийся на койке. Пальцы Вивиан привычно разминали уставшие мышцы, и он чувствовал, как все его тело начинает расслабляться. Все-таки ответственность тяжелым грузом давила ему на плечи.
— Это такой массаж мы предложим нашим клиентам? — спросил он в подушку.
— Это классический массаж. Помимо него, мы предлагаем тайский массаж и массаж горячими камнями. Можно выбрать массаж всего тела или массаж спины. — Вивиан продолжала массировать, разговаривая с ним низким, успокаивающим тоном.
— Восхитительно, восхитительно…
— И это только основные услуги. Еще у нас целый ряд специальных предложений: скраб с солью и водорослями, светотерапия, маски с морской грязью и так далее. У нас есть всё. Но ты ведь и так все знаешь из проспектов.
— Да, но твой голос — как музыка для ушей… А персонал? Все на месте?
Сознание его начинало затуманиваться от массажа, приглушенного света и гипнотизирующего голоса Вивиан.
— Обучение почти закончено. Я взяла это на себя. У нас прекрасные сотрудники: молодые, талантливые, амбициозные.
— Восхитительно, восхитительно, — довольно вздохнул Эрлинг. — Нас ждет успех, я чувствую!
Вивиан нажала на чувствительную точку, и Эрлинг скривился от боли.
— У тебя тут напряжено, — сообщила она, продолжая массировать больное место.
— Больно! — пожаловался Эрлинг. Сон как рукой сняло.
— Боль изгоняют при помощи боли. — Вивиан надавила еще сильнее. Эрлинг заскулил. — Как ты ужасно напряжен.
— Это все из-за Матса, — выдавил Эрлинг; от боли слезы набежали на глаза. — Полицейские приходили в офис, задавали вопросы… Все это так ужасно!
Вивиан замерла.
— Что они спрашивали?
Воспользовавшись паузой, Эрлинг сделал глубокий вдох.
— Ну, они задавали общие вопросы: каким Матс был коллегой, что нам о нем было известно, усердно ли он работал…
— И что ты ответил? — вернулась к работе Вивиан.
Слава богу, больное место она оставила в покое.
— А что я мог ответить? Матс был замкнутым. Мы не успели его узнать. Но я просматривал его бухгалтерские книги, и должен тебе сказать, в документах у него был полный порядок. Так что мне не составит проблем вести дела, пока мы не найдем ему замену.
— Конечно, у тебя все получится.
Теперь Вивиан массировала ему затылок, и делала это так чувственно, что у Эрлинга по коже побежали мурашки от удовольствия.
— Так он не оставил незавершенных дел?
— Насколько я вижу, нет…
Эрлинг снова погрузился в блаженно-расслабленное состояние. Пальцы Вивиан продолжали творить волшебство.
* * *
Дан сидел за столом на кухне и смотрел в окно. В доме было тихо. Дети были в школе и в саду. Он вернулся на работу, но сегодня у него был выходной. О чем он уже сожалел. Дан предпочел бы работать. В последнее время он чувствовал себя хорошо только на работе. Стоило собраться домой, как у него начинал болеть живот. И неудивительно: весь дом напоминал ему об утрате. Не только ребенка, но и той жизни, которая у них когда-то была. У него даже появились мысли о том, что назад пути нет, что все утеряно безвозвратно. Они приводили Дана в отчаяние. Он просто не знал, что делать. Это было совсем на него не похоже. Никогда раньше Дан не чувствовал себя таким беспомощным, и он ненавидел это чувство.
Его сердце обливалось кровью из-за Эммы и Адриана. Им еще сложнее, чем ему, было понять, почему мама целыми днями лежит в кровати, отказывается с ними играть, разговаривать, смотреть рисунки, которые они нарисовали, не целует их и не обнимает. Они, конечно, знают, что мама попала в аварию и что братик их отправился на небо. Но они не в силах понять, почему она только лежит и смотрит в окно. И он им маму не заменит. Дети любят Дана, но мама есть мама. С каждым днем Эмма становится все более замкнутой, а Адриан — агрессивным. Дети реагируют на ситуацию по-разному. Дану только что позвонили из сада и сообщили, что он укусил одного ребенка и ударил другого. А учительница Эммы позвонила и рассказала, что если раньше девочка всегда активно работала на уроках, то теперь только сидит и молчит. Но что он может сделать?
Детям нужна Анна, а не он. Своих-то трех дочек Дан знал, как утешить. Они обнимали его, задавали вопросы. Конечно, им тоже было грустно, но совсем не так, как Эмме и Адриану К тому же они жили неделю у него, неделю — у его бывшей жены Перниллы, так что в их жизни было что-то еще, кроме семейного горя Дана и Анны. Пернилла оказала ему неоценимую поддержку. Развод не был безболезненным, но после аварии она всячески помогала Дану. Во многом благодаря ей Лисен, Белинда и Малин так легко перенесли случившееся. Но у Эммы и Адриана не было никого, кроме него. Эрика пыталась помочь, но у нее самой дел по горло с новорожденными близнецами. Дан поражался, как она вообще еще успевает к ним заглядывать. Так что им с Эммой и Адрианом оставалось только ждать и смотреть, что с Анной будет дальше.
Порой ему казалось, что жена так и проведет остаток жизни в постели, глядя в окно. Дни превратятся в недели, недели — в месяцы, а она так и будет лежать, пока не состарится и не умрет. Дан знал, что преувеличивает, но ничего не мог поделать с мрачными мыслями. Врачи заверяли его, что депрессия со временем пройдет, что ей просто нужно время. Но Дану сложно было им поверить. Прошло уже несколько месяцев с момента аварии, а Анна продолжала отдаляться от него.
За окном синички клевали из кормушек, которые девочки развесили на деревьях. Дан позавидовал их беззаботной жизни. У птиц нет других хлопот, кроме как есть, спать и размножаться. Нет чувств, нет сложных жизненных ситуаций. Нет горя.
Ему вспомнился Матте. Эрика позвонила и рассказала о случившемся. Дан хорошо знал родителей Матса. Они часто встречались в гавани с Гуннаром, и тот всегда с гордостью отзывался о своем сыне. К тому же Матс учился в одном классе с Эрикой, а Дан — в параллельном, но в школе они не общались. Можно только представить, что сейчас переживают Гуннар и Сигне. Мысли о них заставили Дана посмотреть на собственную ситуацию с другой стороны. Если так больно потерять новорожденного ребенка, которого ты еще не успел узнать, то каково это — потерять сына, который вырос на твоих глазах?
Синички вспорхнули и улетели. Не вместе, они разлетелись во все стороны света. И вскоре Дан понял почему: соседская кошка незаметно подкралась и устроилась под деревом, выслеживая добычу. Но птички оказались хитрее. Дан поднялся. Нечего протирать штаны. Нужно попытаться еще раз поговорить с Анной. Сделать все возможное, чтобы вернуть ей интерес к жизни.
* * *
— Как все прошло, Мартин? — Патрик откинулся на спинку стула. Они снова собрались в кухне, чтобы обменяться новостями.
Мартин покачал головой.
— Не слишком хорошо. Я застал большинство соседей дома, но никто ничего не слышал и не видел. Кроме разве что… — заколебался он.
— Да? — спросил Патрик. Взгляды всех обратились к Мартину.
— Не знаю, стоит ли это нашего внимания. У ближайшего соседа не все в порядке с головой.
— Расскажи подробнее.
— Старика зовут Грип. Он живет на том же этаже. Но, похоже, не в себе, — Мартин покрутил у виска, — и у него дома живет с десяток кошек, и… — он сделал глубокий вдох, — он говорит, что одна из его кошек видела машину в субботу ранним утром… видимо, в то же время, когда сосед Леандерссон проснулся от звука выстрела.
