— Как мы это узнаем… — эхом отозвался Ермилов. — Пока я вижу только один способ: постоянное наблюдение. И займешься этим наблюдением ты. В конце концов, надо же тебе реабилитироваться.
— Да я готов, всей душой. Просто боюсь: одного-то мало. Мне в помощники кого-нибудь…
— Не понадобятся тебе помощники. Кошенов не шпион. Человек вполне уважаемый, солидный, ни от кого прятаться особенно он не будет. Задача твоя — просто следить за его передвижениями. Сейчас он напуган, что нам на руку, и постарается, конечно, поскорее из Лондона исчезнуть. Оставлять здесь картины ему не резон. Значит, возможны два варианта: либо он их сразу же продаст — что ж, деньги нас тоже устроят, либо каким-то образом попытается их вывезти. А для того, чтобы их вывезти, он их, как минимум, должен получить, не так ли? И в том и в другом случае, то есть при продаже или при изъятии их, он, конечно же, посетит хранение: либо чтобы привести туда потенциального покупателя, либо чтобы забрать вещи. Таким образом, как только ты увидишь, что Кошенов подъезжает к какому-нибудь аукционному дому или крупной галерее, либо непонятному для тебя сооружению складского типа и хорошо охраняемому, мы будем знать, что именно там и находятся мои вещи. Надеюсь, с такой простой задачей ты справишься?
— Геннадий Андреевич, ну что вы?
— Да что я — я знаю, а вот что ты? Стареешь, Славик, стареешь. Это твоя последняя проверка.
— Когда начинать?
— А вот сейчас позавтракаешь и начнешь. Адрес помнишь?
— Конечно.
— Ну, так и приступай. И очень тебя прошу: никаких самостоятельных решений, все только через связь со мной. В гостиницу раньше восьми вечера не возвращайся.
— Так я двинул, Геннадий Андреевич?
— Давай. Удачи.
Оставшись один, Ермилов задумался. Его пребывание в Лондоне явно могло затянуться, чего он никак не ожидал. Более того, проблема Сорина превратилась в комплексную проблему: Сорин и Кошенов. Времени у него было абсолютно в обрез, да и дела в Москве не ждали. «Полозков уже, наверное, нашел этого Токарева, — рассуждал Геннадий Андреевич. — Мне бы сейчас туда, на родину». Но бросить одного Шутова он, конечно же, не мог. Не потому что не доверял ему, а знал, что на стадии изъятия картин у Ильи ему обязательно придется вмешаться самому. Он уже не думал о том, чтобы вернуть картины в Москву. Еще вчера в его голове созрел совершенно новый план. С картинами все идет наперекосяк, а значит, от них надо избавляться, и избавляться как можно быстрее. Реальную цену могли дать только здесь, в Европе, и помимо Кошенова у него был запасной вариант: Германия. Там проживал его старинный знакомец, человек с достаточно мутной биографией и далеко не безупречной репутацией, но личность очень известная среди антикваров, занимающихся авангардом: хитрый еврей Гога Рахлин.
За пятьдесят с небольшим лет своей бурной жизни Гога успел многое: посидеть в тюрьме за валютные операции и торговлю иконами, выпить не одно ведро водки со всем богемным миром Москвы и Петербурга, завязать знакомство с крупными «деловыми» российских, украинских и грузинских столиц, стать владельцем двух немаленьких немецких галерей, построить несколько вилл по всей Европе и даже поучаствовать в банковских аферах. Связываться с ним Ермилову не особенно хотелось, но в данной ситуации выбирать не приходилось. «Правда, — подумал он, — к Гоге надо ехать уже не вдвоем». Методы, которыми Гога кидал своих подельников, не отличались большой избирательностью и могли быть опасными для здоровья.
Но Гога — это будущее. Сейчас Ермилова занимало настоящее. Будучи человеком деловым и благодарным, он отправился на Бонд-стрит покупать подарок своему старинному другу, генералу Сергею Сергеевичу Полозкову. Последняя модель «Филипп Патэ» показалась ему подходящим подношением. Получив упакованные в красивый футляр наручные часы, Ермилов посетил «Серебряные ряды». Там он выбрал небольшой столовый набор на шесть персон для Ариадны Михайловны. «Вечером позвоню старикам, — решил он для себя. — Поинтересуюсь».
Когда Сорин приехал на Грин пэлас террас, Драган уже был на месте. Еще издали Андрей заметил, что в его одежде произошли некоторые изменения. Сегодня на нем были вытертые серые джинсы, синий свитер грубой вязки, под горло, такой, какие носят английские моряки и рыболовы, серая неприметная ветровка. И только тяжелые, армейского образца, ботинки по-прежнему красовались на ногах. Не доходя метров десяти до своего компаньона, Сорин расплылся в улыбке и приветственно помахал рукой. Однако, вместо того чтобы улыбнуться в ответ, серб неожиданно нахмурился, развернулся и довольно быстро зашагал в противоположную Андрею сторону. Минута — и он скрылся за углом. Сорин сперва опешил, потом прибавил ходу — бежать ему было все-таки сложно — и поспешил за Драганом.
Едва он свернул за угол, как тут же попал в крепкие объятия.
— Запомни, — зашипел ему прямо в лицо серб. — Пока мы на деле — никаких контактов. Мы не знакомы. Не хватало провалить операцию, еще не начав ее. Не знаю как ты, но я заинтересован в тех деньгах, что ты обещал мне. Сделаем так. Сейчас ты мне скажешь, какой по счету от угла дом твоего приятеля.
— Четвертый, — сказал Сорин несколько испуганно.
— С витражной дверью?
— Именно, — ответил Сорин и подивился наблюдательности Драгана.
— Прекрасно. Слева там есть скверик с лавочками.
— Я знаю, — ответил Андрей.
— Будешь сидеть и наблюдать.
— А ты?
— Не перебивай, — остановил Драган. — Я буду поблизости. Как только появится твой знакомый, пойдешь ему навстречу. Чтобы я узнал того, к кому ты направляешься, почешешь затылок, скажем, правой рукой, вот так, — и он быстро показал Сори ну условный сигнал.
— А ты?
— За меня не беспокойся. Я появлюсь в нужный момент. Да, вот еще. Если он будет не один, не подходи ни в коем случае, просто почеши затылок.
— Я понял, — сказал Сорин.
— Отлично. Теперь расходимся. Сейчас уйду я, через минуту — ты. Время контрольной встречи здесь, на углу, — через три часа. Чтобы ты не скучал — на, вот, — и Драган извлек из недр ветровки затертый номер «Роллинг стоунс». Сунув его в руки Сорина, он двинулся за угол. На прощание обернулся и, внезапно улыбнувшись, сказал: — Только не зачитайся.
Андрей собирался ответить что-нибудь остроумное, но Драган уже исчез за поворотом.
Честно выждав минуту, а может быть и больше, Сорин неспешным, ленивым шагом ступил на уже хорошо знакомую Грин пэлас террас. Драгана не было видно нигде. Андрей все же присматривался к закуткам между домами, к палисадникам и ступенькам у входов, но серба обнаружить так и не сумел. Не спеша он добрался до скверика, выбрал подходящую лавочку и уселся, развернув журнал о рок-музыке.
Дверь кошеновского дома хорошо просматривалась отсюда. Но прошло полчаса, час, а в дом никто не входил, и из дома никто не вышел. Изредка по улице проезжали автомобили, проходили пожилые дамы в букольках, прогуливающие полудохлых от старости собачек. Несколько бурно переговаривающихся джентльменов миновали скверик, в котором в засаде сидел Сорин. В остальном же все было тихо и сонно, как и подобает этому уютному, спокойному району Лондона.
После полутора часов сидения и перелистывания журнала Андрей начал впадать в уныние. «Дурацкая затея, — повторял он себе. — А вдруг он вообще уехал из Лондона? Вдруг он на даче у друзей или улетел в командировку в Париж, заболел, или черт его знает что еще! А я здесь как полный кретин отсиживаю задницу вместо того, чтобы пойти и плотно перекусить в ближайшем пабе». В конце второго часа и эти мысли покинули Андрея, только стыд перед Драганом, который скрывался где-то на улице, заставлял его сидеть и ждать непонятно чего.
И, как всегда это бывает, в тот момент, когда все усилия кажутся совершенно бессмысленными, стеклянная дверь в доме на противоположной стороне улицы отворилась, и в дверном проеме показалась хорошо знакомая Сорину полноватая фигура пожилого антиквара. Он был одет, как всегда, не без претензии на роскошь, в добротный твидовый костюм и шерстяной жилет в классическую шотландскую клетку. На мгновение Андрей растерялся, огляделся, встал, зачем-то положил журнал на скамейку, потом вновь взял его в руки и слегка суетливо поспешил через дорогу навстречу ничего не подозревающему Кошенову.
Когда между ними оставалось не больше трех метров, он вдруг вспомнил об условном сигнале и яростно зачесал правой рукой свой затылок. Антиквар, идущий ему навстречу, с изумлением смотрел на молодого человека, пятерней растирающего себе темя. Потом взгляд его остановился на лице, и тут в глазах Ильи Андреевича промелькнула целая гамма чувств: удивление, испуг, оторопь. Он даже дернулся и чуть не развернулся, чтобы пойти обратно, однако Сорин уже смотрел прямо в глаза своему неверному партнеру.
