есть Шмидт повернулся к вам лицом? Понятно, — Артур нарисовал в блокноте два овала и проставил в них инициалы. — А где находилась дама с собачкой?
— Прямо напротив меня.
«Сходится, — он нарисовал напротив круг и маленькую точку слева от него — собачку. — И эта не врет… Ладно, двигаемся дальше».
— А кто лежал напротив Шмидта, вы не заметили? Рядом с собачкой?
Высоковская задумалась:
— Какой-то мужчина…
— Ваш коллега?
— Не уверена… Но я не разглядывала его. Да и лица не было видно. Кажется, на нем была светлая рубашка… Но я не могу сказать точнее.
— Конечно, — согласился Логов. — С какой стати вам его разглядывать?
Мария Владимировна выпрямилась:
— Господин следователь, вы меня в чем-то подозреваете?
— Да с чего вы это взяли?!
Худая жилистая шея вытянулась:
— Вы произнесли последнюю фразу так, будто сомневаетесь в моих словах.
— Поверьте, нисколько не сомневаюсь!
— Это разумно, — заметила она отстраненно. — Потому что я говорю правду.
«А толку от этой правды — ноль, — расстроенно подумал Артур. — Сегодня все клиенты и сотрудники в светлых рубашках… Жара!»
* * *
— Коршун уверен, что стреляли с расстояния не более полутора метров. Практически в упор.
Артур не выглядел расстроенным, хотя мы ничего пока толком не накопали, только усталым. Показания свидетелей (или лучше называть их заложниками?) сводились к одному: ничего не заметил. Это походило на коллективный сговор, но Артур уверял, что такая всеобщая амнезия — обычное дело для переживших стресс.
Мы вышли с ним на крыльцо банка, оцепленное полосатой лентой. Дежуривший тут полицейский, уважительно кивнул Логову и сделал вид, будто не заметил меня. Я тоже не взглянула на него. В этой драме у него роль статиста, пусть не воображает…
Остановились мы в отдалении, чтобы «погон» не подслушивал, хотя я не рассчитывала, что предстоит обсуждение дела. По-моему, Артуру просто захотелось перевести дух.
— Смотри-ка, стало прохладней, — удивился он.
Я взглянула на экран телефона:
— Уже семь часов.
— Серьезно?! Куда делся первый день моего отпуска? — Артур вздохнул и неожиданно признался, понизив голос: — Меня мучает совесть.
Это было впервые на моей памяти, поэтому я чуть рот не открыла. Логов произнес еще тише:
— Я хамски себя вел с этой теткой? Ну той, рыжей… Ты же ее привела?
— Татьяна Андреевна, — вспомнила я.
— Точно, — просиял он.
— Почему — хамски? В чем это проявилось? По-моему, ты разговаривал с ней точно так же, как с остальными.
По его лицу пробежала судорога:
— Нет, не так. Не могу объяснить, но она вызвала у меня какое-то… отторжение. Мне захотелось ее обидеть, понимаешь?
Я только мотнула головой, а он печально подтвердил:
— Вот и я не понимаю.
— Даже если… Поверь мне, ты вел себя с ней как обычно.
— Ох, не знаю.
— А может, это интуиция сработала? — осенило меня. — Ты угадал, что она врет… И вообще не так проста, как кажется.
Сунув руки в задние карманы джинсов, Артур по-мальчишески приподнялся на носках и покачался. Смотрел он не на меня, а в какую-то видимую только ему точку у крыльца.
— Если бы это так работало… Ни черта подобного!
Он вдруг оборвал себя:
— Ладно, черт с ней. Меня больше не она беспокоит, а я сам… С чего бы вдруг люди начали бесить меня, а?
— Тебе испортили отпуск? — предположила я.
— Может быть, — протянул Артур задумчиво. — Я надеялся погулять с Моникой, побороться с Бутчем, а пришлось…
Внезапно он вернулся к началу разговора, видимо, продолжал крутить мысль об этом:
— Слушай, полтора метра… Все же этот тип явно залег рядом с рыжей теткой. — Заметив мой взгляд, он торопливо проговорил: — Я помню, помню: Татьяна Андреевна. Мы все промерили: если она лежала возле кулера, то стрелок находился слева от нее — прямо напротив Шмидта. Поэтому пуля и угодила точно в темя.
Мы уже говорили об этом, но я знала, что Артуру помогает, когда он проговаривает версию несколько раз. И с кем, как не со мной?
— Но она забыла, кто лежал с ней рядом, — напомнила я, хотя это тоже звучало не раз.
Он кивнул с разочарованным видом:
— Я уже провел ее мимо всех, кто лежал на полу в этом ряду. По их показаниям… Но она никого не узнала. И самое ужасное, что такая же ерунда с остальными! Только толстяк точно знает, с кем лежал, но это самая бесполезная информация, потому что рядом с ним был Шмидт. И толстяк никак не мог убить его сбоку…
— А почему он вообще его запомнил?
— Шмидт помог ему лечь. Непросто уложить полтора центнера! Даже под дулом пистолета. Поэтому его самого запомнила старушка — сотрудница банка. Высоковская Мария Владимировна. Она уже давно на пенсии, но, говорят, очень ценный кадр, поэтому Шмидт не отпускал ее. Толстяк чуть не задавил ее, когда ложился, так что ей нетрудно было обратить на него внимание.
— И все?
Логов вздохнул:
— Остальные от страха лишились памяти. Но есть надежда, что амнезия временная. Возможно, уже завтра какие-то фрагменты вспомнятся и дело сдвинется с мертвой точки.
— Будем надеяться, — бодро провозгласила я. — А что сейчас?
— Ивашин составляет график, когда и кто из них явится на допрос. Может, к тому времени в головах у них прояснится…
— А мы чем займемся? Хочешь, пройдемся, пока совсем не стемнело? Я совсем не знаю район Соколиной Горы.
Артур посмотрел на меня с недоверием:
— А тебе хочется его узнать?
— Почему нет?
— Ну давай пройдемся, — согласился он. — Предупрежу Никиту. А то решит, что мы его бросили…
Когда Артур исчез в дверях банка, дежурный, о котором я совсем забыла, внезапно ожил:
— Девушка! Скажите, это же Логов?
От звука его голоса я чуть не отпрыгнула, но сумела сдержаться. И даже кивнула с достоинством, вроде как нисколько он меня и не напугал.
— Надо же, — восхищенно протянул полицейский. — Я столько о нем слышал…
— Серьезно? — удивилась я. — И что слышали?
— Ну как? Он же, считай, легенда. У него самый высокий процент раскрываемости в Комитете.
Почему я этого не знала?!
— А еще говорят, что красивые не бывают умными, — произнес он с некоторой тоской.
Причина ее была понятна: насколько я сумела разглядеть, красавцем он не был и до сих пор не поднялся по служебной лестнице, хотя вряд ли был моложе Артура. Одним — все, другим — ничего. Только я знала, как мало ценил Артур то, что ему досталось, и с какой легкостью обменял бы свою красоту на счастье с моей мамой…
Я не нашлась сказать ничего лучшего:
— Да, он такой.
В этот момент тяжелая дверь банка снова открылась,
