из глубины дома раздался женский голос:
– Кто там пришел, милый?
Григорий сильно перепугался. У него даже голос сел.
– Да так… соседи. Спрашивают, не заглядывала ли к нам их знакомая.
На какое-то время в доме стало очень тихо. И почему-то эта тишина заставила Сашу вспомнить наступившее перед недавней бурей затишье.
И буря все-таки разразилась.
– И как? – произнес женский голос. – Заглядывала?
– Что ты, солнышко, – трусливо отозвался Григорий, – никого же не было.
– А если подумать?
– Не было, любимая.
– Ах ты, кобель! – с чувством произнес все тот же женский голос, но на сей раз усиленный многократно.
А затем появилась и сама его обладательница. Вооруженная свернутым кухонным полотенцем, она принялась мастерски наносить удары по «кобелю».
– Паразит! Гад! Развратник!
– Наточка, тише! Умоляю тебя, не нервничай. Тебе нельзя волноваться! Врачи строго-настрого запретили тебе испытывать негативные эмоции в твоем состоянии.
– А ты, паршивец этакий, разве думаешь про это? Разве тебе есть дело до моего состояния? Ты же, гад ползучий, только о бабах своих и думаешь!
– Наточка, не волнуйся так!
– Как же мне не волноваться, когда ты всякий страх и совесть потерял! Ужин ему на кухне готовлю, силы свои на него трачу, удовольствие ему доставить хочу, а он тут баб водит!
– Каких баб?! Никого не было.
– Как же! А то я тебя не знаю! При живой-то жене к себе в дом разных посторонних баб приглашаешь! Значит, меня на кухню сплавил, паэлью тебе готовить, а сам в это время в койке с этой потаскухой кувыркаться вздумал!
Каждая реплика сопровождалась звучным ударом полотенца по наиболее уязвимым местам мужского организма. «Маньяк» уворачивался, как мог, но не всегда это у него получалось. И время от времени тот или иной удар все же достигал своей цели, заставляя мужчину корчиться от боли.
Тая с Аглаей, раскрыв рты, наблюдали это избиение. Они явно ничуть не жалели о том, что маньяк был уже не тот. Им это зрелище казалось до того вдохновляющим, что девушки беззвучно шевелили губами, повторяли наиболее эффектные реплики, заучивали их наизусть. Обе явно надеялись впоследствии применить на практике те же самые приемчики, отыскав какого-нибудь бедолагу для экспериментов.
Но Сашу заинтересовало другое. Он видел, как всегда общительный Барон сейчас почему-то жмется к стеночке и всячески старается казаться незаметным. Вряд ли собаку напугали громкие крики, суета и возня с полотенцем. Он в своей жизни и не такого повидал, и ничего, всегда стойко переносил вопли и крики, даже если они были адресованы ему лично. А если скандал его не касался, то и вовсе мог под него мирно вздремнуть. А тут с собакой творилось что-то неладное, Барон явно трусил, чего с ним раньше не случалось.
И был еще один момент, который насторожил Сашу. На предплечье у истеричной ревнивицы, когда с него свалилась лямка, он обнаружил точно такие же две красные точки с воспаленной ареолой вокруг них, какие красовались на ноге и шее у их милой Оленьки.
Видя, что нервная дамочка запыхалась и угомонилась, тяжело дыша и сверля мужа ненавидящим взглядом, Саша обратился к ней с вопросом:
– А кто это вас так покусал?
– Где?
– Там.
Женщина какое-то время с недоумением смотрела на свою руку, потом посмотрела на мужа.
– Снова твои штучки? – устало произнесла она. – Снова за старое взялся?
– Дорогая, при чем тут я? Клянусь, я ни в чем не виноват.
Но из женщины уже вышел весь запал. Она как-то разом и притихла, и побледнела. После приступа ревности наступил период апатии.
– Делай что хочешь, – пробормотала она, опускаясь на диван, словно бы у нее совсем не оставалось сил. – Мне уже все равно.
Мужчина какое-то время смотрел на нее, потом повернулся к гостям:
– Полагаю, вам лучше уйти. Моей супруге нездоровится.
– Может, вы позволите нам осмотреть ваш дом?
– Зачем это? – изумился хозяин. – Вы что, мне не верите? Вашей подруги тут нет!
– А как вы тогда объясните вот это?
И Дима показал заколку. Красивая серебристая веточка сирени с прозрачными камешками.
– Это заколка моей жены, – тут же заявил Григорий.
– Ошибаетесь. Это заколка нашей подруги – Веры.
– Разве у одной вашей подруги могут быть такие заколки? Дорогая, это же твоя заколка, верно? Ты же мне еще жаловалась на днях, что потеряла ее. Дорогая, взгляни, вот твое украшение! А ты расстраивалась, глупышка! Упрекала меня в том, что я подарил твою заколку каким-то своим любовницам. Это же та самая пропажа, ведь верно?
Женщина подняла голову, потому что этого от нее требовал муж. Взгляд у нее теперь стал каким-то мутным.
– Верно, – равнодушно сказала она. – Это моя заколка.
Ее муж посмотрел на Диму:
– Слышали?!
– Да она даже на нее не взглянула! Вы потребовали, чтобы она подтвердила, она и подтвердила. Видела, что вы этого хотите, и сделала!
– И зачем мне это?
– Я не знаю! Но у вашей жены даже волос-то почти нет!
– Как это нет? Уж не хотите ли сказать, что она лысая? Это, сударь, уже оскорбление!
– Ну, есть у нее волосы, но они же совсем коротенькие. Куда там она на них заколку-то прицепит? На макушку она ее, что ли, гвоздиками приколотит? Или к затылку на клей приклеит?
– Все верно. Заколка была потеряна несколько дней назад. Жена так расстроилась из-за потери любимого украшения, что состригла свои замечательные волосы. Жалеешь теперь, дорогая? Верно? Заколочка-то нашлась, а волосы теперь еще долго не отрастут.
Женщина снова кивнула. Она впала в подобие ступора. Вроде бы жива и что-то соображает, но в разговоре не участвовала и казалась отупевшей и сонной.
– Ну что же, – произнес Дима. – Извините, значит, я ошибся.
– Вот именно! Просто у вашей Веры имеется точно такая же заколка, как у моей жены. Это случается!
– Да, да. Не будем вас дольше отвлекать. Всего доброго.
– Хорошей ночи. Заглядывайте еще!
Не скрывая своего облегчения, что ему удалось выпроводить непрошеных гостей, Григорий захлопнул за ними дверь. Дима сделал знак остальным – хранить молчание. Так, с приложенным ко рту пальцем он и покинул владения своего соседа. Барон мчался впереди всех, не скрывая своей радости, что можно покинуть это место. Он так торопился уйти, что даже не стал помечать кустики и столбики, встречающиеся ему на пути. И что совсем удивительно, не оставил своей метки даже на калитке.
Дима заговорил только после того, как убедился, что их разговор никто не может услышать.
– Вера была там, – произнес он. – Я в этом убежден. Возможно, что она и сейчас еще там.
– В доме у
