точно оставшуюся оборвали бродяги и нищие. За это добро можно было вполне выручить пару сотен рублей и прикупить лишнюю бутылку водки.
Ленолиум под ногами был изрезан и исполосован. В некоторых местах его, казалось, вырывали голыми руками, а там, где он задирался в углах глаза находили еще больше мусора. По мимо этого, всюду валялся пластик, грязный картон и что самое неприятное – битое стекло. В основном это были некогда наполненные стеклянные бутылки из под дешевого алкоголя.
В глаза бросалась и жуткая пыль. Она, казалось, висела в воздухе десятилетиями и явно не собиралась оседать вниз ни под каким предлогом. Несмотря на то, что окна в школе были выбиты, свежий воздух казалось сюда никогда не проникал. Пыль висела совершенно неподвижно. В какой-то момент, Михаилу даже показалась, что эта пыль издает некое жужжание, как если бы вокруг него кружила тучка надоедливых москитов.
– Или мух, слетевшихся на навоз – высказал предположение вслух Михаил и хихикнув себе под нос побрел дальше.
2
Сразу за главным входом по левую сторону, мужчина увидел школьную раздевалку. Это было небольшое помещение, двери которого были сняты с петель. Внутри виднелись ржавые вешалки. Они расстелились в небольшой ряд, скошенные и погнутые. На некоторых, даже с расстояния можно было видеть отломанные и погнутые крючки для одежды. Смотреть вглубь этого гардероба больше минуты было попросту невозможно. Едко-зеленый оттенок стен и цвет ржавого металла в совокупности заставляли глаза слезиться, куда эффективнее резанного лука. Рядом с коридором находилась лестница, ведущая на второй этаж. Ее нынешний вид кричал о том, что поднимаясь по этой ветхой конструкции, можно иметь все шансы провалиться и быть под ней же погребенным.
По другую сторону расстилался небольшой коридор. Он брал свое начало чуть дальше главного входа, где располагалось нечто, что Михаил бы назвал будкой вахтера. Проследовав к будке, аккуратными шагами, дабы не порезаться о стекло, вдовец заглянул прямо внутрь. Там, среди камней и бетонных плит, не было ровным счетом ничего примечательного. И все же, взгляд мужчины заинтересовала газетная вырезка, что лежала на каменной куче. Будучи придавленной самыми верхними камнями, она торчала, крича о своем присутствии. Выцветшая и помятая, на ней все же можно было что-то разобрать и прочесть.
Вырезка состояла из фото и небольшой статьи. На фотографии был изображен человек, лежащий на асфальте. Вокруг него полукругом стояла толпа прохожих. Кажется этот человек был весь в крови, но это вполне могли быть и разводы на бумаге. Установить кто именно это мог быть, вдовец так и не смог, уж очень старой была эта газета. Ей, по меньшей мере, было несколько лет. Некоторые строки из статьи Михаил все же разобрал. В них говорилось, что лежащим на асфальте человеком был молодой мужчина, который вероятно сбросился с огромного здания, в попытке закончить жизнь самоубийством. Ниже была даже приведена личность данного мужчины, однако печатные буквы на бумаге снова были размыты и Михаилу удалось выяснить только то, что самоубийство было совершено в соседней области.
Осмотрев вырезку еще раз, мужчина аккуратно положил ее обратно и придавив камнем проследовал дальше. Про себя вдовец самодовольно хмыкнул: не озлобленно, а с неким понимаем происходящего. Когда-то Михаил мог бы открыто назвать этого прыгуна слабаком и трусом, что предпочел самый легкий из всех возможных путей в решении жизненных проблем. Сделай оплошность там, наступи на грабли тут, а по итогу… всегда есть выбор просто соскочить? И с кого, скажите на милость, будет спрос?
В этот момент Михаил подумал об Анне. Какие бы у того самоубийцы не были причины заканчивать жизнь так, как он предпочел ее закончить, это решение, должно быть, далось ему легко. Ведь что может удерживать человека от петли, если и радостей в жизни больше нет и не предвидится? Может быть и Анна, сломленная смертью Веры, обесценила свое существование в тот же самый миг? Обесценила мужа и сына? Обесценила все?
Сколько бы Михаил не злился на Анну и не надсмехался над всеми подобными ей, в глубине души он все понимал. Сам он выбрал жизнь. Даже после всего пережитого, он выбрал жизнь, но… что из этого вышло? Что в конечном итоге вышло из этой жизни?
– Вышло кое-что очень интересное – сказал Михаил, закрыв глаза и шумно вдохнув местный пыльный воздух – Да, кое-что все таки из этого вышло.
Прямо за будкой открывался коридор. Начинался он с широкой решетчатой двери, такой же ржавой и обветшалой, как и все вокруг. Мужчина смутно представлял себе, зачем она вообще нужна в таком здании, как школа балета. Такие двери смотрелись куда более уместно в тюрьмах или на каких-нибудь охраняемых объектах. Должно быть эта дверь запиралась на ночь. Не имея других вариантов, Михаил двинулся вглубь коридора. В этот самый момент где-то вдалеке заиграла музыка. Судя по звуку, она воспроизводилась прямиком с патефона. Мягкий мужской голос на распев пел о любви к некой женщине. На фоне этого пения музыку было практически не слышно. Мелодия была приятна, но едва различима.
Продвигаясь все глубже, Михаил заметил, как идет в такт этой мелодии:
«Моя леди удача, где же бродишь одна под луной?
Я возьму свою трость и шляпу и проследую за тобой.
Отбивая чечетку у моря, создавая круги на воде,
Я песком нас укутав от горя, поцелую тебя в темноте.»
Образ танцующего мужчины представился вдовцу так четко, что тот не удержался и начал подтанцовывать прямо на ходу. Даже больная нога была для этого не помехой. Михаил все танцевал и танцевал, умалишенный, израненный, среди мусора и грязи. Так, слившись с мелодией,
