родом прямиком из сороковых, он и не заметил, как добрел до самого конца. Коридор заканчивался лестницей. На этот раз она была обвалившаяся. По правую сторону виднелись приоткрытые двухстворчатые двери из прогнившего дерева, они едва ли не разваливались на глазах. Недолго думая, вдовец, распахнув их настежь, проследовал внутрь.
Музыка оборвалась в тот же миг.
3
Кажется когда-то это помещение было залом для тренировок. Неестественно большие окна расстилались по всей стене, брав свое начало от пола и протягиваясь до самого потолка. Окна таких больших размеров Михаил видел лишь единожды, когда они всем классом отправились на экскурсию в один древний собор. Вот только тамошние окна украшало причудливое разноцветное стекло, с изображением святых. Здесь же большая часть окон была заколочена досками, на которых, однако, так же виднелись рисунки, только чуть менее пристойные и уместные для порядочного взора.
Несмотря на баррикаду из гнилых деревяшек свет каким-то образом умудрялся проникать в помещение в таком большом количестве, что освещение здесь было просто идеальным. Оглянувшись налево, мужчина увидел и дальнюю стену, высокую и при этом довольно широкую. Отломанные части рамы от зеркал косо свисали книзу, словно паря над землей. В некоторых местах виднелись следы от дыр, к которым в далеком прошлом были приделаны турникеты для упражнений по балету.
Михаил живо представил себе, как когда-то держась за эти турникеты десятки подростков в пачках делали синхронные приседания и прочие балетные штучки. В какой-то момент ему даже захотелось сделать реверанс, однако он вовремя одумался. Прямо под турникетами были разбросаны и сами осколки от зеркал. С расстояния они казались грудой драгоценных камней, что поблескивая на свету невольно заставляли прищурить глаз. Теперь… это не более, чем битое стекло, но когда-то оно видело целую маленькую историю развития этой школы. Интересно, о чем оно могло рассказать и что было способно показать?
Обратил вдовец внимание и на колонны. Всего их было четыре и каждая из них явно знавала лучшие дни. Изъеденные трещинами, они, казалось, могли обломиться даже от легкого удара молотом. Эта шаткая конструкция совершенно не пугала мужчину. Куда больше его интересовало: зачем эти колонны были вообще нужны в зале для тренировок. Привлек его и тот факт, что из четырех колон только три были схожи друг с другом. Трещин на них было куда больше. Так же первые три колонны имели одинаковый блекло-серый оттенок, который обычно говорил о древности сооружения. Четвертая же колона была яркого телесного цвета, будто бы только недавно возведенная, и казалась куда шире прочих. На мгновенье Михаилу даже показалась, что странная колона зашевелилась.
На удивление вдовец нисколько не удивился выбранному месту для проведении роковой вечеринки. Да, это был далеко не пятизвездочный отель, не «Артемида» и не какой-нибудь пентхаус, но разве не в этом был весь смысл происходящего? Обветшалое старое здание, не похожее ни на что вокруг… именно так и ощущал себя сам Михаил Громов. Тут же он представил себя в роли революционера начала двадцатого века. И вот, ожидая своих однопартийцев, своих соратников, он лелеял себя идеей о том, что учудив долгожданный переворот, нынешняя власть будет свергнута окончательно и бесповоротно. Он и они наконец смогут обрести покой. Их заговор – не власть и не господство, но лишь символ, что поведет за собой тысячи таких же непохожих, кому вверено предназначение и кто сможет понять его в полной мере.
Внезапно взгляд вдовца поменял ракурс, уловив резкие движения по правую сторону помещения. Теперь перед Михаилом стоял невысокий тучный мужчина, возникший словно из неоткуда. В ковбойской шляпе и с квадратным подбородком. Он напоминал комичного шерифа захолустного городишка, который из-за своего толстого брюха едва ли мог разглядеть собственный ремень на штанах.
Мужчина улыбался. Его брови были приподняты кверху, а ресницы то и дело хлопали, увлажняя глаза. Незнакомец смотрел на Михаила так, как будто встретил старого знакомого и при этом был бы чертовски рад неожиданной, но столь приятной встрече. И хотя, безупречная улыбка в подобном заброшенном месте, смотрелась явно не уместно, все же этот мужчина просто светится от счастья. Здесь, посреди мусора и развалин, он ощущал себя как дома. Вот он, настоящий дух сопротивления этому миру. Миру, который уже так давно отторгает Михаила. Но теперь все стало иначе. Теперь Михаил был среди своих.
Вскинув руки в стороны и театрально склонив голову на бок, мужчина воскликнул:
– Леди и джентльмены! Дамы и господа! Мальчики и девочки! Вот и прибыл наш последний гость, а это значит, что вечеринка официально объявляется открытой! Встречайте, гвоздь нашей программы, единственный и неповторимый – Михаил Громов! Поприветствуем его бурными аплодисментами! – и не теряя времени незнакомец принялся хлопать в ладоши, что было сил.
Голос этого мужчины был более чем хорошо поставлен. В нем чувствовалась энергия, копившаяся годами, а громкость и четкость каждого отдельного слова создавали впечатление, что этот мужчина точно является ведущим вечернего ток-шоу или корпоративных мероприятий.
В ответ на столь лестное представление, вдовец все же не удержался и театрально отвесил поклон незнакомцу. К удивлению Михаила, помимо громкого приветствия «оратора», он так же услышал аплодисменты где-то в стороне. Вот только их источником оказалась та самая телесная колонна, которая неожиданно заимела огромные ладони, выросшие словно бы из ниоткуда. Каждый удар в ладоши этой массивной колоны был медлителен, но при этом во сто крат оглушительнее любого рукоплескания даже самой огромной и возбужденной толпы. Он словно сопровождался небольшой взрывной волной, которая тут же разносилась по всему помещению, заставляя уши вдовца медленно сворачиваться в трубочку.
Когда же колонна открыла свои глаза, то Михаилу стало понятно, что перед ним сидит нечто действительно живое. И думая над тем, отнести ли «это» к какому-то определенному виду троллей или големов, здоровяк, сидя в одних трусах, медленно протянул:
– До-о-обрый де-е-е-нь.
Нервно улыбнувшись и вскинув руку в верх в знак приветствия, Михаил вновь перевел взгляд на «шерифа». Тот, уловив в глазах вдовца не только восхищение, но и немой вопрос, тут же принялся за объяснения:
– Ох, господа и дамы! Кажется наш друг не совсем понимает, что тут происходит! За это мы, несомненно, просим у него прощение! Позвольте представиться! – и прежде чем назваться, мужчина тут же подскочил к Михаилу и принялся крепко пожимать его руку – Меня зовут Роман Ливнев, и сегодня я удостоен чести комментировать самую грандиозную вечеринку во всем мире! Здоровяка, которого можно опрометчиво принять
