Бумага пахла дымом. Вячеслав повертел ее в руках и еще раз перечитал.
— Позавчера сообщить нужно было, — с досадой сказал он. — За два дня знаете сколько может измениться.
— Я и приходила к вам позавчера, сразу как получила, а вы в отъезде оказались.
— Есть же милиция — Стрельников, Пантелеев. Они сразу приняли бы меры, глядишь, и Виктор был бы уже тут.
— Знаю, как они разбираются, — с неожиданной злобой выкрикнула Глухова. — Посадят в камеру — там, не то что ребенок, взрослый со страху чего хочешь наговорит на себя.
— Ну, это вы напрасно, — возразил Вершинин. — Народ в милиции опытный, грамотный работает. Один Стрельников чего стоит.
Глухова промолчала.
— Кстати, а где же конверт? — поинтересовался он, пряча письмо в стол.
— Оно не почтой пришло, мне его передали.
— Передали? Кто же?
Глухова секунду колебалась, а потом почти шепотом произнесла:
— Гагулин из нашего поселка. Олег Гагулин. Он где-то встретил Витю, и тот передал ему для меня письмо.
— Что еще рассказал вам Гагулин?
— Только передал записку и ушел, хотя я и пыталась разговорить его.
— Гагулина я знаю, — задумчиво сказал Вершинин. — Тот, который поваром мечтает стать.
Глухова кивнула головой.
— Еще один вопрос, — обратился к ней Вячеслав. — Деньги у Виктора есть?
— Есть. Уходя, он разбил свою копилку. В ней рублей пятнадцать было.
«Ай-ай-ай, — рассуждал Вершинин сам с собой по дороге в поселок, — какой же я нахал. Наобещал парнишке с три короба, да за хлопотами забыл. Какого-же он будет обо мне мнения? Болтун, подумает. Вот так накладочка получилась».
Раздосадованный своей забывчивостью, он заерзал на сиденье.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил пожилой шофер прокуратуры Ростовцев и одновременно резко нажал на тормоза.
— Пустяки, Дмитрич, пустяки. Поезжай. Просто я еще раз убедился, что обещанное надо выполнять и как можно быстрей, а то забудется.
— Истина, не требующая доказательств, — согласился тот, прибавляя газ.
«Москвич» понесся в поселок. Олег Гагулин ковырялся с лопатой на приусадебном участке перед домом. Видно было, что работа доставляла ему удовольствие. Приоткрыв от усердия рот, он с таким остервенением вскапывал землю, будто сражался с врагом. В прохладный апрельский день мальчишка до того запарился, что разделся до майки. На худом теле выпирали ребра. Увидев следователя, он покраснел и воткнул лопату в землю.
— Привет, Олег, — помахал рукой Вершинин. — Я в гости приехал. Родители-то дома?
— Мать дома, — глухо отозвался подросток без особой радости.
— Ну и чудесно! Я приехал выполнить свое обещание, — покривил душой Вячеслав. — Помнишь, какое?
Тот молча кивнул.
— Кстати, почему ты не в школе? Или бросил?
— Я во вторую смену хожу.
— По-прежнему в училище тянет?
— Я своих желаний не меняю, — с большим достоинством сказал Гагулин и с вызовом посмотрел на собеседника. — Все равно год окончу и в кулинарку уйду.
— Ну и прекрасно, коли ты такой настойчивый. Я постараюсь помочь.
— Мама! К тебе пришли, — крикнул Олег, повернувшись к окну.
На крыльце показалась стройная женщина в обтягивающем фигуру розовом трикотажном костюме. Безукоризненная прическа из крупно завитых белокурых локонов, свежее моложавое лицо заставили Вершинина на секунду усомниться, мать ли она подростку. Ее свободно можно было принять за его сестру. Однако в тот же момент Олег сказал ей, разглядывая землю:
— К тебе пришли.
— Я из прокуратуры, — ответил на ее молчаливый вопрос Вячеслав и прикинул, сколько ей может быть лет.
— Олежка! — сразу озлилась та, — опять натворил чего, стервец? — и угрожающе шагнула в его сторону.
Лицо женщины моментально подурнело, кожа на щеках чуть одрябла, проступили морщинки.
«За сорок, — уверенно решил Вершинин. — Гнев, слезы и смех быстрее всего выдают возраст человека».
Олег странно втянул тонкую, длинную шею в плечи и стал ковырять лопатой слипшийся кусок земли.
— Извините, вас как зовут? — остановил рассерженную мать Вершинин.
— Вера Владимировна, — ответила она настороженно.
— Олег ничего страшного не натворил, Вера Владимировна, а приехал я сейчас больше для того, чтобы поговорить о его дальнейшей судьбе.
— Проходите в комнату, — пригласила его Гагулина, перестав бросать в сторону сына испепеляющие взгляды.
Квартира Гагулиных была обставлена на совесть, что называется «полон дом». Полированный импортный гарнитур, телевизор с большим экраном, вращающийся бар с набором винно-водочных изделий, который, судя по числу бутылок, только пополнялся. Каждая вещь на своем месте, все сияет чистотой. Но это великолепие резко диссонировало с маленькими, похожими на игрушечные окнами частного домика, с кусками подмокшей ваты между рамами.
Вершинин уселся на предложенный ему диван и вдруг замялся. Превыше всего он ценил искренность, но сейчас не мог быть искренним, потому что в душе сочувствовал родителям Олега. Он и сам, наверное, отговаривал бы свою дочь в подобной ситуации. Институт есть институт! Но все же обещание, данное парню, надо было выполнять.
— Если не секрет, какая у вас специальность? — начал Вячеслав издалека.
— Какой тут секрет! Старшей медицинской сестрой работаю в хирургическом отделении третьей областной больницы.
— О-о-о! — протянул Вершинин.
— Да! Между прочим одна из лучших больниц. Техника у нас самая новая, — с гордостью сказала она.
— А ваш супруг?
— Начальник сборочного цеха на заводе.
— У вас, по-видимому, неплохая семья. Как это принято сейчас называть — благополучная.
— Семья хорошая, грех жаловаться. Сам не пьет, с нами ласковый, добрый, да и на работе его уважают. Олег — паренек трудолюбивый, хотя в последнее время я стала беспокоиться за него, — закончила она, помрачнев.
— Почему так получается? — воспользовался паузой Вершинин. — Семья у вас благополучная. Родители — уважаемые люди. Олег тоже парень хороший. Однако учиться в школе не хочет, частенько слоняется по вокзалу, сигареты там, жевательная резинка. Добром это может не кончиться. Жалко будет парня.
— Значит, вы приехали говорить о его поведении, опять наверное, натворил что-нибудь?
— Извините, я затронул эту тему, ибо меня волнует судьба Олега. Привлекать его к ответственности или наказывать другим способом мы не собираемся.
— Я и сама думаю, почему его потянуло на такие дела, — прерывающимся от волнения голосом сказала она. — Парень он мягкий, отзывчивый, безвредный. Ребята, правда, стали последнее время к нему захаживать плохие: Глухов, потом Шестаков, которого они еще странной кличкой называли. Олег меня всегда уговаривал: подумаешь, пришли. Плохого я не сделаю». Однако, вероятно под их влиянием, школу хотел бросить, менял всякие вещи. И знаете — мы с отцом за всю жизнь ни разу его пальцем не тронули. Только убеждали. А он заупрямился. Выдумал учиться на повара.
— А кем бы вы хотели его видеть?
— Пусть школу заканчивает, а потом в политехнический, инженером станет, по стопам отца пойдет, — уверенно произнесла Гагулина.
— Он склонен к точным наукам?
Вера Владимировна смешалась:
— Не совсем, но это просто потому, что учит их от случая к случаю. Мы ему нашли хорошего репетитора. Главное — толчок, а дальше пойдет как по маслу.
— Ну, его-то хоть самого тянет к математике, физике, механике?
Гагулина неопределенно пожала плечами.
— Ну вот, вы сами сомневаетесь в этом.
— Пусть, — раздраженно возразила Вера Владимировна. — Идти у него на поводу? Бросай школу, учись на какого-то там повара. Представить трудно — мой Олежек бегает с черпаком вокруг котлов с борщом и рассольником.
— Извините, но вы мыслите… чересчур прямолинейно. Конечно, котлы обязательно будут, но потом может быть и техникум, и торговый институт, и соответствующие должности, раз уж вы с таким презрением относитесь к поварам, хотя лично я не разделяю вашей точки зрения. Представьте себе его директором ресторана, кафе. По-моему, здорово. Главное, чтобы профессия нравилась. Мне кажется, его по-настоящему тянет туда.
— Может, и тянет, — раздраженно сказала Гагулина. — Скорее всего, вы правы. Но все равно, пусть оканчивает школу, а потом видно будет.
— Вера Владимировна! Как же так, вы мать, а не понимаете, что именно из-за математики, которая ему не дается, и школа Олегу опротивела. Нет призвания — куда же деваться?! А кулинария ему по нраву. Поступит в училище, сам поймет, что среднее образование необходимо. Еще побежит в вечернюю школу, не остановите.
— Думаете, так?
— Уверен. Таких подростков перед моими глазами прошло немало, и мне кажется, что вашему Олегу можно и нужно верить и идти навстречу.
