К счастью, тут в дверях появились министр и его спутники, помывшие руки после дороги, и обсуждение наших "достоинств" - от которого мы беспокойно переминались с ноги на ногу, не зная, куда деться прекратилось.
Мы спокойно пообедали, а после обеда взрослые охотно разрешили нам удалиться наверх, пока они будут пить кофе.
- Вы слышали? - возбужденно спросил Ванька, когда вся наша троица устроилась в нашей с Ванькой комнате. - Мы все дикие, вот! Поэтому нормально, что мы деремся!
- Ничего нормального в этом нет, - возразил я. - И диким, кстати, был только ты. А в итоге и Фантика "умыли", объявив драчуньей.
- А что, с тобой тоже случается? - спросил Ванька у Фантика - с тем сочувствием, с которым спрашивают, когда находят родственную душу.
- Ну... - Фантик пожала плечами. - Бывает. Но, честное слово, я никогда не бываю виновата, просто так получается... Мама часто говорит, что я "дикая".
- Наша мама тоже нам твердит, что мы "дикари", - сказал я. - И... - я выпрямился. Меня осенила блестящая идея. - Вот что, раз мы все дикие, то давайте поклянемся больше не сцепляться друг с другом, а создадим "Союз диких". А?
- Здорово! - воскликнул Ванька, а Фантик, тоже горячо поддержавшая мою идею, спросила:
- А чем будет заниматься наш союз?
- Чем угодно! - ответил я. - Сейчас, например, мы можем охранять министра, следить за всем подозрительным... А уедет министр - ещё какое-нибудь дело найдется!
- Вон, кстати, папа и дядя Сережа выводят "Буран" из гаража, - сказал Ванька, сидевший на подоконнике.
Уже начинало немного смеркаться. То есть, ещё нельзя было сказать, что наступили сумерки, но свет уже сделался бледно-голубым, и лишь кое-где в нем просверкивало холодное золото. И в этом бледно-голубом свете громко взревел "Буран", а потом его тарахтение стало быстро удаляться, становясь все тише.
- Надеюсь, они быстро справятся, - сказал я.
- Не знаю, - покачал головой мой братец. - Ты ж видел, как она подсела. Набок, да ещё нырнув носом вперед...
- И какого хрена ты вообразил, будто у тебя хотят отнять снегокат? спросил я.
- Разве ты такое вообразил? - удивленно спросила Фантик у Ваньки. По-моему, речь шла о другом.
Ванька, слегка надувшись, промолчал. Ему очень хотелось заявить, что ничего подобного он не воображал - но в глубине души он чувствовал, что это будет неправдой, а говорить неправду, после того, как мы заключили союз, у него язык не поворачивался.
- Мы ведь строили догадки, почему Степанов прислал нам такие дорогие подарки, - объяснил я. - И пришли к выводу, что это неспроста. А если б мы решили, что дело нечистое - то, конечно, мы должны были бы отказаться от снегоката - если не вернуть Степанову, то, по крайней мере, убрать в чулан и больше им не пользоваться, потому что иначе мы бы чувствовали себя по уши замаранными, всякий раз, когда прикасались бы к нему. А Ваньке стало жалко снегоката, вот он и покатил бочку на нас... И абсолютно зря. Потому что Степанов - какие бы мысли у него не были - ничего дурного после министра не замышляет.
- Откуда ты знаешь? - спросил Ванька - надо сказать, с видимым облегчением: видно, мысль о том, что от снегоката придется отказаться, исподволь угнетала его до сих пор.
- Сопоставляю факты, - ответил я. - Наш фээсбешник, который отказался принять помощь от людей Степанова, ведь прокатился на снегокате, так? Хотя он знал, чей это подарок... Они с отцом долго беседовали наедине, так? Выходит, отец знал, что имеет в виду Степанов, присылая такие подарки, и успокоил на этот счет Михаила Дмитриевича. А ведь отец не стал бы успокаивать начальника ФСБ, если бы сам не был уверен, что все эти подарки никак не связаны с приездом министра, так? И ты ведь знаешь отца - он не будет уверенным, пока не отмерит семь раз и не убедится, что прав!
- Да, и ведь ваш папа ответил, что эти подарки - в знак особого уважения и благодарности, когда мой папа спросил, будет он что-нибудь посылать в ответ Степанову или нет! - припомнила Фантик. - Выходит, Степанов благодарил за что-то, что уже было, а не хотел заранее расплатиться за то, что будет! Так?
- Так, - решительно сказал Ванька. - Иначе бы отец не принял подарки... Или отправил бы Степанову в ответ что-нибудь особенное, чего Степанову ни за какие деньги не достать!
- Разве такую штуку можно найти? - удивилась Фантик.
- Ты не знаешь леса! - ответил я. - В диком нетронутом лесу можно найти что угодно.
- Ага! - кивнул мой братец. - Отец однажды приволок такой кусок кривого ствола с наростами - ну точно бегун на старте! Когда отец его ошкурил, так что все изгибы волокон стали видны, а потом покрыл красивым лаком - никто поверить не мог, что это не скульптором сделано! И выражение лица, и мускулы и кроссовки - все как есть, до мельчайших подробностей!
- А где теперь эта статуя? - с довольно большим интересом спросила Фантик.
- Довольно долго стояла у нас в гостиной, - ответил я. - А потом её выпросил один банкир, который купил путевку и лицензию на отстрел одного лося. Отец расстался с ней довольно охотно, потому что этот бегун слишком много места занимал. А банкир был на седьмом небе! Он потом прислал нам фотографию - поставил эту статую в большом холле конференц-зала своего банка, в самом центре. И написал, что все принимают её за работу какого-нибудь знаменитого художника и спрашивают, неужели ему было по карману приобрести такую вещь - даже ему, понимаешь? А он всем отвечает, простенько этак, что по карману, и у всех лица вытягиваются... Это я к тому, что в лесу можно настоящие сокровища нарыть! В начале оврага, который раньше был руслом реки, мы нашли костяные иглы двенадцатого века, которыми шили паруса... А еще... Но если начать рассказывать - то это на несколько дней. И про старинные скиты отшельников с их могилами, и про старинные смоловарни, где швы речных судов конопатили, и про пещеры... Но, знаешь, лучше один раз увидеть, чем десять услышать. Вот приедешь летом - мы просто покажем тебе все! Сейчас много не разглядишь - все под снегом. Так сейчас давайте о другом подумаем. О том, как мы будем охранять министра.
- Да, надо припомнить все-все странное и подозрительное, что было за последние дни! - сказал Ванька.
И мы стали припоминать - и скоро совсем сбились и запутались. Просто обалдеть можно, сколько, оказывается, каждый день происходит странных вещей - или, по крайней мере, таких, которые без натяжки можно назвать странными и не совсем обычными. Например, следует ли считать странным, что у мамы пирожки чуть-чуть перестояли в духовке - ведь это случилось после того, как она узнала о приезде министра? Известие о его визите никак не могло выбить её из колеи - к знатным гостям мои родители привыкли. Так может отец поделился с ней чем-то таким, связанным с приездом министра и звонком Степанова, из-за чего мама начала нервничать? Или это произошло просто-напросто в запарке подготовки к празднику. В любом случае, не мешает по-хитрому расспросить маму - вдруг она проговорится?
В общем, мы с изумлением обнаружили, что когда мы говорим "день прошел как обычно", то, по большому счету, это неверно. В каждом дне можно углядеть целые тысячи мелких странностей и необычных событий, которые делают его непохожим на любой другой. Это если брать самый заурядный день, а что уж говорить о днях, когда действительно что-то происходило - таких, как тридцать первое декабря! Да ещё со всем наворотом вокруг нынешнего Нового года!
- Так мы далеко не уйдем! - заявил я. - Нам надо сосредоточиться на главном, и принимать во внимание только те странности, связь которых с этим главным для нас совершенно очевидна!
- Да, наверно... - согласился Ванька. - О, смотрите, "Буран" возвращается... И оба наших папы на "Буране", значит, машину им вытащить не удалось!
Мы с Фантиком тоже подошли к окну и увидели, как в сгущающихся сумерках наши папы остановили "Буран", пошли в сарай, выволокли оттуда несколько досок, подлиннее и покрепче, что-то обсудили с вышедшими охранниками и принялись пристраивать доски на "Буране". Топа, видя всю эту суету, вылез из-под своего навесика у сарая и стал бродить вокруг "Бурана" и нюхать воздух, как бы с любопытством читая по оставшимся запахам, насколько удалось вызволить машину и где работа застопорилась. Потом он насторожился - его вообще возмущали любые неполадки и неудачи - и метнулся к воротам, громко залаяв.
- Да, Топа, да! - крикнул отец. - Безобразие! Мы здесь, а машина до сих пор там! Ничего, скоро все уладим!
Топа воспринял одобрительную интонацию отца как разрешение лично проинспектировать состояние дел на месте происшествия - и рванул за ворота.
- Стой, Топа, куда ты! - остановил его отец. - Не вольничай!
Топа с легкой обидой поглядел на отца и громко залаял, пытаясь что-то объяснить.
- Да-да, конечно, мы и сами понимаем, что без твоей помощи нам не обойтись, - согласился отец. - Так что можешь пойти с нами. Но не лезь поперек батьки в пекло!
Топа замялся, словно не зная, удовлетвориться этим или нет. Тем временем папа с дядей Сережей пристроили доски на "Буране" и выехали со двора.
