Вульф вздохнул:
— Жаль, что у вас имеется такая слабость. Если бы не это, вы могли бы нам, например, сказать, когда конкретно мистер Чейпин был у вас и что он хотел.
— Это вам ничего не даст, — отрезал Бертон. — Это было специфическое… в общем, всего лишь какая-то неврастеническая чушь.
— Когда-то точно так же отзывались о мечте Наполеона об императорской короне. Хорошо, сэр. Продолжайте изо всех сил держаться за расползающиеся лохмотья гуманности, которые у вас еще остались — многие из вас не располагают и этим, не буду вас их лишать, обойдусь и без вашей помощи. Но вот что я хотел бы еще спросить у вас, джентльмены: кто из вас был в наиболее близких отношениях с мистером Хиббардом?
Они посмотрели друг на друга. Джордж Прэтт заявил:
— Да все мы встречались с Энди время от времени.
Джулиус Эдлер добавил:
— Я бы сказал, что самым близким его другом был Роланд Эрскин. А я мог бы похвастаться, что занимал после него второе место.
— Эрскин? Это тот актер? — Вульф посмотрел на часы. — Я полагал, что он может присоединиться к нам после театра, но теперь уже вряд ли, наверное, он работает.
Драммонд заметил:
— Он играет в «Железной пяте» в главной роли.
— Значит, он еще не ужинал, по крайней мере, в цивилизованное время. — Вульф бросил взгляд на Джулиуса Эдлера. — Не могли бы вы зайти завтра ко мне часа в два и привести с собой мистера Эрскина?
— Возможно, — сказал адвокат, однако было видно, что это ему не очень-то по душе. — Думаю, что я мог бы это устроить. А не могли бы вы заглянуть в мой офис?
— Весьма сожалею, сэр. Поверьте, что мне очень жаль, однако, насколько я знаю свои привычки, мне это представляется крайне неправдоподобным. Если бы вы могли договориться, чтобы мистер Эрскин пришел сюда…
— Хорошо, я посмотрю, что можно будет сделать.
— Благодарю вас. Наверное, вам уже пора бежать, мистер Коммерс, иначе вы опоздаете на поезд. Еще одна причина, причем весьма немаловажная, всегда оставаться дома. Джентльмены, что касается нашей проблемы, то я не смею больше вас задерживать…
Байрон, главный редактор журнала, который за весь вечер так и не высунул щупальцев из раковины, вдруг ожил. Он встал с кресла и просунул голову между чьими-то плечами, чтобы увидеть Вульфа.
— А знаете, из этой идеи можно было бы сделать первоклассную статью. Слов этак на шестьсот-семьсот. Вы могли бы назвать ее «Тирания колеса», а на полях мы бы поместили цветные изображения поездов, самолетов и трансатлантических судов на полном ходу — правда, у судов колес нет, но вы бы это как-нибудь обошли, — если бы я мог вас заставить…
— Боюсь, что вы лишь могли бы сбить меня с толку, мистер Байрон.
Адвокат Кейбот засмеялся:
— В жизни не встречал еще никого, кто был бы столь мало похож на человека, позволяющего сбивать себя с толку. Даже если это попытается сделать Эдди Байрон. Спокойной ночи, мистер Вульф. — Он взял меморандум, сложил его и сунул в карман. — Утром я вам его пришлю.
Один за другим они начали откланиваться. Прэтт и Фаррел подошли к Майклу Эйерсу, поставили его на ноги и слегка пошлепали его по щекам. Байрон снова начал уговаривать Вульфа написать статью, ко Эдлер оттащил его. Коммерс уже ушел. Последние гости тянулись в холл, и я пошел туда и составил им компанию, пока они надевали пальто и шляпы. Бауен и Бертон ушли вместе, так же как и пришли. Прэтту и Фаррелу я придержал дверь, чтобы они могли вывести Майкла Эйерса; они вышли последними.
Я закрыл дверь, наложил цепочку и пошел в кухню за графином молока. Фриц сидел там за французским журналом, все еще в лаковых ботинках камердинера, хотя обычно он предпочитает переобуваться после ужина в мягкие туфли из-за тех трофеев, которые остались у него с войны на пятках и пальцах ног. Мы сказали то, что мы обычно говорим друг другу в подобных обстоятельствах. Он заявил: «Я и сам мог бы принести тебе это молоко». А я в ответ: «Если я могу его выпить, значит, могу и принести».
В кабинете сидел Вульф, склонив голову набок и закрыв глаза. Я отнес молоко на свой письменный стол, налил себе стакан и выпил. Комната была полна дыма и запахов различных напитков, стулья и кресла стояли вокруг в беспорядке, а на ковре повсюду валялся пепел от сигар и сигарет. Мне это не понравилось, я встал и открыл окно. Вульф проговорил: «Закрой». Я встал и закрыл его. Налив себе еще один стакан молока, я проронил:
— Эгот тип Чейпин сумасшедший, и уже давно за полночь. Я ужасно хочу спать.
Вульф продолжал сидеть с закрытыми глазами и вообще абсолютно меня игнорировал.
Я сказал:
— Вам не приходило в голову, что мы могли бы заработать эти деньги и сэкономить страшно много сил, устроив Полу Чейпину маленький несчастный случай? Цены на подобные несчастные случаи сейчас колеблются от пятидесяти долларов и выше. Экономно и выгодно.
Вульф проворчал:
— Спасибо, Арчи. Когда у меня кончатся свои запасы изобретательности, я буду знать, к кому мне обращаться. Приготовь блокнот.
Я открыл ящик стола и взял блокнот и ручку.
— В девять часов позвони в канцелярию мистера Кейбота и организуй, чтобы мистер Фаррел получил в одиннадцать часов готовые меморандумы. Узнай, где находятся отчеты из агентства Бэскома и раздобудь их. Люди будут здесь в восемь?
— Да, сэр.
— Одного пошлешь за этими отчетами. Троих направишь на слежку за Полом Чейпином. Это в первую очередь. Нам нужны сведения обо всех его передвижениях. Все важное немедленно сообщать по телефону.
— Даркин, Киме и Гор?
— Это твое дело. Но Саул Пензер пусть разнюхает все, что можно обнаружить о последних шагах Эндрью Хиббарда. Скажи ему, пусть позвонит в одиннадцать тридцать.
— Да, сэр.
— Картера направь покопаться в прошлом Чейпина помимо круга наших клиентов, в особенности за последние два года. Как можно подробнее. Возможно, ему помогло бы, если бы он познакомился с Дорой Чейпин.
— Может быть, мне самому этим заняться? Похоже, что она просто потрясная штуковина.
— Я не в силах побороть подозрение, что твои слова — это вульгарный вариант выражения «потрясающая штучка». Если это действительно потрясающая женщина, то тебе лучше пока избегать искушения. Твоей личной сферой деятельности будет смерть Гаррисона и Дрейера. Вначале прочти отчеты Бэскома, а затем начинай. Если будет необходимо провести новое расследование и тебе покажется, что спустя столько времени оно вполне осуществимо, начинай. Возьми себе столько людей, сколько будет необходимо, но не перегибай палку. Никого из наших клиентов не посещай, пока у них не побывает мистер Фаррел. Это все. Уже поздно.
Вульф открыл глаза, поморгал и снова закрыл. Но я заметил, что кончиком пальца он чертит на подлокотнике кресла маленькие кружочки. Я усмехнулся:
— Возможно, что завтра и в последующие дни мы кое-что разузнаем, но вполне возможно, что уже сейчас вас беспокоит то же, что и меня. Зачем Пол Чейпин носит в заднем кармане пистолет времен войны Севера с Югом, у которого ударник спилен настолько, что он превратился в не более грозное оружие, чем штопор?
— Меня ничто не беспокоит, Арчи. — Однако его палец не остановился. — Я просто размышляю, стоит ли выпить перед сном еще одну бутылочку пива.
— После ужина вы выпили уже шесть бутылок.
— Семь. Одну наверху.
— Так что, ради Бога, идите спать. А раз уж я упомянул о пушке Чейпина, — помните вы ту женщину, ту наркоманку, которая прятала в типично женском тайнике — в чулке — коробку таблеток из теста, а когда их у нее отобрали и решили, что все о’кей, у нее в воротнике платья все еще оставались настоящие таблетки? Конечно, я не утверждаю, что у Чейпина обязательно должна быть еще одна брызгалка, я просто считаю, что чисто психологически…
— Господи Боже на небесах. — Вульф оттолкнул назад свое кресло, разумеется, не со злостью, а просто решительно. — Арчи, пойми наконец, что как человек действия ты вполне приемлем и даже не без способностей, но как психолога я не вынес бы тебя ни минуты. Я пошел спать.
В разные времена мне приходилось слышать, как Вульф высказывал несколько верных наблюдений об убийстве. Однажды он заявил, что никто не сумеет совершить столь сложное действие, как умышленное убийство, не оставив какой-либо зацепочки для следствия. Далее он утверждал, что, несмотря на самое замысловатое исполнение, когда ничто не предоставляется на волю случая, единственный способ совершить убийство и гарантировать себя от разоблачения — это совершить его экспромтом. Подстерегите нужную оказию, будьте наготове и нанесите удар в нужный момент. Он добавил еще, что роскошь убийства экспромтом могут позволить себе лишь те, кто как раз не слишком торопится его совершить.
Что касается смерти Уильяма Гаррисона, федерального судьи из Индианаполиса, то во вторник вечером я был убежден только в одном: если вообще это было преступление и если это было убийство, то это было убийство экспромтом. И еще я хотел бы без обиняков сказать вот что: я знаю, когда дело мне не по зубам. Я знаю пределы своих способностей. В понедельник Пол Чейпин не пробыл в кабинете Ниро Вульфа и трех минут, а мне уже было ясно, что он для меня китайская грамота, и если бы мне самому пришлось им заниматься, хорош бы я тогда был. Когда люди проявляют глубину и сложность натуры, я совершенно теряюсь. Но вот картинки никогда не собьют меня с толку. С головоломками из картинок, даже если они состоят из какого угодно числа кусочков, которые на первый взгляд вообще не подходят друг к другу, я справляюсь запросто. Во вторник я провел шесть часов над картиной смерти судьи Гаррисона — прочел доклады Бэскома, переговорил с шестью свидетелями, включая тридцатиминутный междугородний разговор с Филмором Коллардом, — все это вместо закуски между ленчем и обедом, и выяснил в этом деле три вещи: во-первых, если это было убийство, то око было совершено экспромтом, во-вторых, если его кто-то убил, то это был Пол Чейпин, а в-третьих, перспектива доказать это примерно такова, как доказать, что в жизни можно всего добиться честным путем.
