И Льву Тимофеевичу показали из окна сельсовета вполне жилой, с закрытыми ставнями дом. С обеих сторон стояли крепкие кирпичные особнячки с глухими заборами, и забор у дома Шабалкиных также был не повален, видимо, соседи изредка подправляли его, чтобы он не слишком привлекал внимание бродяг.
Рогаткин стоял на автобусной остановке уже полчаса и успел замёрзнуть, когда проходящий мимо него второй раз дед прокричал ему прямо в ухо:
— Парень! Эй, парень! Не замерз, а?..
Лев Тимофеевич вздрогнул и повернулся.
— Замёрз, как собака, — буркнул он, глядя на утеплённого деда, тот тянул на санках флягу с водой.
— Автобус будет только в четвёртом часу. Не отморозь себе тут…
— А как же?.. — перебил следователь.
— Голосовать умеешь? — хитро прищурился дед. — А не умеешь, ну тогда иди пешком! — и раздувая ноздри кивнул на морозный Тихорецкий тракт.
И Лев Тимофеевич пошел пешком, поглядывая на снегирей на ветках и прыгающих под ногами синиц.
Ветер от проезжавших машин и холод внезапно отошли на второй план — впереди стояла девушка в беличьей шубке и активно голосовала.
«Проголосуем и доедем вместе», — обрадовался Лев Тимофеевич и прибавил шагу. Не доходя до девушки пары метров, старший следователь упреждающе чихнул.
— Чего встал?! — как в замедленном кадре обернулась девушка. — Пробегай мимо! — прерительно добавила она и снова повернулась к дороге.
Со стороны Тихорецка двигалась большая фура. Водитель, оглушительно просигналив, с ветерком промчался мимо, обдав их бензиново-морозной гарью.
— Девушка, вы такая красивая, а я замёрз, давайте вот что сделаем… — начал следователь.
— Чего тебе дать, паря? — повернувшись, визгливо крикнула девушка, взглядом припечатав Льва Тимофеевича к тому месту, на котором он стоял.
«Кажется, я излишне нервничаю», — догадался следователь.
— Ну, чо встал-то?.. Проходи! — на Льва Тимофеевича раздражённо глядели два в разное время подбитых глаза. — Клиентов распугиваешь, блин…
Рогаткин снял очки и протёр их варежкой.
«Это — блудница, а вовсе не девушка!» — наконец дошло до него.
Лев Тимофеевич на дух не переносил все другие определения падших женщин, ведь даже в Библии их называли «блудницами» и «мессалинами», а не как-то там иначе.
Рогаткин надел очки и огляделся — с обеих сторон дороги простиралось бескрайнее поле, по которому сумасшедший ветер гнал позёмку. Где-то из вышины, из самого космоса сияло солнце, освещая землю.
«Мы два человека на этой земле — мужчина и женщина. Адам и Ева, — внезапно по телу пробежали мелкие мурашки. — Адам — одинок, Ева — продажна, а вокруг непреходящая зима нашей жизни… Зачем, о, боже, мы странные, встретились тут?»
Девушка, словно угадав его мысли, шмыгнула носом и подбоченилась.
— Да это я сегодня тут долго стою, а обычно меня сразу берут!.. Я без клиента ни дня! Чо, по мне не видно разве?..
— Значит, сегодня у вас неудачный день? — осторожным кивком обозначил своё присутствие Лев Тимофеевич.
— Ну, с фингалами, да ещё ты рядом, как пенёк стоишь, вот потому и в пролете, — девушка вытерла варежкой нос. — А так я красивая…
— Понятно, — заулыбался Лев Тимофеевич, поставив портфель на снег. — У меня тоже не лучший день сегодня, если честно.
— Ты иди, а то клиентов отпугиваешь своим дурацким видом! Они думают наверное, что ты меня уже снял, — приглядевшись ко Льву Тимофеевичу, хихикнула блудница. — Ну, иди же… Ну, что встал-то?
Мимо них, в сторону деревни Пряткино пролетела машина ППС. Блудница проводила её глазами и сплюнула.
— Ладно, всего вам доброго! — Рогаткин подобрал портфель, ещё раз мельком взглянул на блудницу и быстро пошёл к Тихорецку.
— Эй, ты, подожди! — через пару минут девушка бегом нагнала Рогаткина. — У тебя закурить есть? Ну, слава богу! — обрадовалась она, увидев сигареты. — А ты не жадный, кент.
— Тебя как зовут? — щёлкнув зажигалкой, спросил Лев Тимофеевич.
— Зара, — девушка с наслаждением затянулась. — А тебя?
— Лев, — Рогаткин убрал зажигалку в карман и, подобрав упавшую варежку, вручил её девушке.
— Правда, что ли? — Зара смерила его насмешливым взглядом. — Ты больше на зайца похож…
— Да-а-а? — наигранно рассердился следователь. — Первый раз слышу такое сопоставление — то пень, то заяц. Я что, недостаточно респектабелен на твой блудный взгляд?
— Чево-чево?.. — переспросила Зара. — Ладно, пошли в город, а то замёрзла я, как собака Шарик! Ты блины любишь, Лев?..
— В смысле есть? — задумчиво уточнил Рогаткин.
— Ну, не пить же?! — Зара размахнулась и хлопнула его по плечу.
— Люблю, — подумав, ответил следователь. — А где?..
— Блинная что ли?.. На въезде в город, а ты кто, Лёва, по жизни? Только, не ври, я всё равно догадаюсь! — Зара курила и с интересом разглядывала Льва Тимофеевича.
— Бухгалтер, — Рогаткин потряс портфелем. — Неужели, не видно?
— Я так и подумала, — фыркнула Зара. — У тебя на лбу написано, что ты бухгалтер! Можно было и не спрашивать.
Рогаткин надвинув шапку на нос, обиженно покосился на свою спутницу, и быстро зашагал по обочине.
— Знаешь, что со мной было летом?.. Ох, и натерпелась я страху, — обернулась к нему Зара через километр пути, разматывая заиндевевший шарф. — Чего очками-то сверкаешь?..
— Ну откуда я могу знать? — возмутился Рогаткин. — Я первый раз в этом городишке, а завтра вообще уеду.
— Командированный, значит? А платных женских ласк желаешь? Нет?! А почему? Зря-а-а… — Зара высморкалась в снег и вытерла нос варежкой. — Пожалеешь ведь потом, очкастый! А может, ты немощный? Так помогу, кент, я добрая!..
Метров пятьдесят они шли молча. Лев Тимофеевич оскорблённо щурился и на вопросы девушки не отвечал.
— Меня в тот вечер тоже долго никто не брал, — призналась Зара, искоса поглядывая на Рогаткина. — Я, кстати, тогда тоже с фингалами стояла, а потом ближе к ночи меня снял один узбек с арбузами, ха-ха-ха…
Лев Тимофеевич на ходу закурил и посмотрел на девушку, они прошли уже половину пути. Блудница в белых валенках и беличьей шубке не отставала от него ни на шаг.
— Ссадил он меня после всего на дороге… Сижу я, значит, деньги считаю, а они все мятые, словно… из жопы! — Зара хихикнула. — Слышь, бухгалтер?..
Следователь, не глядя, кивнул.
— А ночь ведь… Сижу и вдруг слышу, вроде орёт кто-то! Потом мимо рефрижератор проехал, а фары не горят почему-то… Это ночью-то, прикинь? — Зара говорила, проглатывая слова, словно торопилась выговориться. — А за ним менты и тоже с потушенными фарами!.. Странно так ехали, как будто покойника везли. Тихо… Ночь лунная была!
— А когда это было, не помнишь? — остановился Рогаткин. — Ну, примерно хоть?
— На следующий день дети в школу пошли — первое сентября! — Зара поёжилась и снова начала заматывать шарф.
— А куда они ехали? — Лев Тимофеевич оглянулся. — В город или из города?
— Ну, туда! — Зара махнула рукой в сторону снежного поля за спиной.
— Как? По полю? — удивился следователь.
— Да не здесь… Пошли быстрей, ну чего встал?! — Зара припустила к городу, только подшитые пятки валенок сверкали.
— А где тогда? — догнал её Рогаткин. — Ну, не молчи!
— На трассе, вон там, — зевнула Зара. — Мы прошли уже то место.
— Что-то я не понял, куда поехал рефрижератор? За полем что находится?
— Закрытый «химдым»! — вздохнула Зара. — Что же ещё?
До первых городских домов у оврага оставалось метров четыреста, и Лев Тимофеевич прибавил шагу. Мимо, обдавая их тёплым выхлопным дымом, скоро ехали машины.
— Так вот, решила я приключений на свою задницу больше не искать и поскакала домой, — Зара потрогала варежкой свой заплывший глаз. — Моё же дело сторона, правда?..
— И что дальше, Зара? — поторопил Рогаткин.
— И нет бы, до дома потерпеть, — Зара махнула рукой. — А я сдуру зашла по маленькой за кустики!
Они прошли ещё метров сто.
— Только я присела, вижу, что-то лежит в кустах, — Зара обернулась. — Понял?..
— Испугалась, наверное? — осторожно спросил следователь.
— Ага, — Зара сплюнула. — От него кровью знаешь, как несло?..
— А где он лежал, можешь показать? — Рогаткин покосился на заснеженные кусты.
Зара махнула рукой назад.
— На просеке у дороги. Я помню где, потом старалась это место обходить! Что мне, больше всех нужно? — Зара шутливо постучала себя по голове и, повернувшись, попробовала стукнуть по голове Рогаткина.
— Ты хоть кому-нибудь об этом сказала? — Рогаткин ловко увернулся от её грязной варежки.
— Вот тебе сейчас говорю! — Зара опустила варежку. — А что?.. Мало ли по кустам избитых пьяных валяется…
— А он был пьяный? — и Лев Тимофеевич повторил. — Так пьяный, Зара или?..
