Кристер дружески улыбнулся старому ворчуну.
— Мы все помогаем друг другу по мере надобности и появления ресурсов.
— Какие ресурсы ты имеешь в виду — трупы?
— Да. И ресурсы талантливых и опытных криминалистов. Кроме того, мне кажется, что профессору немного физической нагрузки нисколько не повредит. Каждый раз, когда я имею несчастье столкнуться с тобой, ты все округляешься в талии.
— А тебя не касается, каким местом я толстею. Ну ладно, где тетка?
Они зашли в комнату закройщицы, и Альгрен издал целую серию звуков типа «Хм… с-с-с… м-м-м…». Потом он спросил:
— А что, жемчужины настоящие? И кто она есть в таком случае?
— Вероника Турен, дочь миллионера Эрика Грена и вдова мультимиллионера Фольке Фростелля.
— Ох, если я правильно помню, она годилась ему в дочери. Фотографы уже закончили? Я ничего не смогу сказать, пока не сниму с нее эту ужасную блузку. Розовое в горошек, в ее возрасте! Мои девочки ходили в таких, когда учились в начальной школе.
Он достал из сумки ножницы, опытной рукой разрезал блузку и отвернул края, не прикасаясь к разорванным и окровавленным местам. Затем так же быстро и аккуратно разрезал лифчик и стал осматривать раны под внимательным и нетерпеливым взглядом Кристера.
— Так-так, две раны. Колотая рана слева от стернальной линии между четвертым и пятым ребрами. И затем более длинная и поверхностная лакерационная рана в пятнадцати сантиметрах от первой, чуть правее и выше.
— Нам что, каждый раз приглашать переводчика, чтобы он переводил твою медицинскую галиматью? Стернальная линия — это что за чертовщина?
— Нечто столь элементарное, как край грудной кости. А лакерация, мой дорогой недоучка, — это разрыв тканей.
— Я учился в реальной гимназии. А почему эти две раны выглядят так по-разному? Разве они нанесены не одним и тем же орудием?
— Это не так-то просто объяснить. Чертовски сложно, если подумать. Разрыв мог возникнуть при первом ударе, если орудие соскользнуло. Во всяком случае, именно меньшая рана оказалась смертельной. Она прямо против сердца, и все указывает на то, что причиной смерти явился тампонаж сердца… Да-да, я постараюсь объяснить все это на уровне средней школы. Какой-то мерзавец воткнул в сердце острый предмет, в результате чего сердечная сумка в течение двух-трех минут заполнилась кровью, что в свою очередь воспрепятствовало расширению сердца. А если сердце не работает, то человек умирает. Вот так-то, мой дорогой Ватсон.
— Если уж ты взялся так обстоятельно все это объяснять, не скажешь ли ты мне, что за острый предмет вызвал эту самую тампунаж?
— О, Господи! Тампонаж. Что за предмет? Черт меня побери, если я это знаю. Да и зачем мне утруждать свой мозг такими загадками? Искать орудие убийства — это твое дело. Но мне нужны цветные фотографии этих ран, прежде чем тело унесут отсюда.
— Я надеюсь, ты немедленно займешься вскрытием?
— Кристер Вик, иногда мне кажется, что ты и начальной школы толком не окончил. В соответствии с правилами, которыми я привык руководствоваться, вскрытие проводится не менее чем через двадцать четыре часа после того, как наступила смерть.
— Ага, и когда же истекут твои двадцать четыре часа?
— Ты имеешь в виду…
— Да, именно это я и имею в виду. Когда наступила та смерть, от которой ты должен отсчитывать двадцать четыре часа?
— Понятия не имею, черт тебя подери. Вчера во второй половине дня, вечером, ночью — выбирай, что тебе больше понравится. Во всяком случае, окоченение трупа уже начало проявляться.
— От души благодарю за колоссальную помощь, которую ты нам оказал. И не хохочи так громко, с твоим избыточным весом это опасно для давления. У меня к тебе еще один вопрос.
— Я не намерен больше отвечать на твои дурацкие вопросы.
— Ты уверен — прежде чем я запущу твои мудрые слова в прессу и радио, — ты совершенно уверен, что это убийство?
— Уверен? — переспросил Альгрен, с деловым видом застегивая сумку. — Разумеется, я не уверен. Почему бы ей самой было не воткнуть себе в сердце холодное оружие? Если, конечно, предположить, что жизнь ей надоела, и при том условии, что существовало это самое оружие.
Внезапно глаза Кристера сверкнули.
— Палле, где ты? Попроси Линдстедта зайти сюда на минуточку.
— Ага, — сказал Линдстедт, самый старший и наиболее опытный из всех экспертов. — В чем дело?
— Вы уже закончили в этой комнате?
— Хм, что значит «закончили»? Мы снова займемся ею, когда пройдем остальные. А в них белокурая крошка нынче утром все старательно убрала и протерла пыль, так что много там мы не найдем.
— Нашли что-нибудь интересное?
— Ключи от машины, лежали на полу под столом, на брелоке написано «В. Турен» и номер телефона.
— А что-нибудь, что можно использовать в качестве орудия убийства?
— Нет, абсолютно ничего.
Как ни странно, Кристер казался довольным этой информацией и нетерпеливо крикнул:
— Позовите фрекен Меландер!
Обернувшись к остальным, он добавил:
— Вы что, не понимаете? Отсутствует тот предмет, тот острый предмет, который должен был бы находиться здесь.
— О, Господи! — простонал профессор Альгрен. — А что я тебе все это время втолковывал? Что отсутствует…
— Фрекен Меландер, это ваша рабочая комната, верно?
— Да, — кивнула Мария, боязливо остановившись на пороге.
— Вы не могли бы посмотреть, все ли здесь на месте?
Ее тихое «да» вряд ли прозвучало особо убедительно, поскольку она упорно старалась не смотреть на стол, где лежал труп.
— Постарайтесь забыть о трупе. Если бы вы сейчас взялись за работу, что бы вы стали делать?
— Я… я расстелила бы на столе ткань, затем приколола бы булавками выкройку — если, конечно, допускает фактура ткани. Затем я обвела бы контур выкройки белым или голубым мелком и убрала бы выкройку. А потом я стала бы вырезать… — Она машинально покосилась на длинный стол и воскликнула: — Ножницы! Мои новые портновские ножницы! Они всегда лежат на углу стола у окна. Но сейчас они исчезли.
Ее худенькое личико побелело как мел.
— Вы… вы хотите сказать, что это моими ножницами…
— Да, — сказал Кристер и кивнул инспектору, который вывел ее из комнаты, чтобы предотвратить истерику.
— Ножницы, — задумчиво пробормотал Аларик Альгрен. — Два острия и две раны. Да-да. Так и должно быть. Разумеется, так оно и есть.
Он хитро покосился на Кристера.
— Смотри-ка, у тебя уже ноздри раздуваются. Осталось всего ничего. Сущая мелочь — выяснить, куда делись эти проклятые ножницы.
2
Палле Дэвидсен настолько талантливо сумел утешить рыдающих дам, что уже через пять минут Мария была в состоянии отыскать старые ножницы того же типа и размера, что и пропавшие. Правда, те были абсолютно новые и острые, но очень тугие, так что резать ими было нелегко. Она собиралась их наладить, но не успела.
— Железяка чертова! — бурчал профессор Альгрен, измеряя почерневшие старые ножницы. — Жуткое орудие убийства. Хотите верьте, хотите нет, но они длиной тридцать сантиметров и весьма тяжелые. Как такая хрупкая женщина, как твоя фрекен Меландер, умудряется ими работать?
— Она не моя, — поправил Кристер. — Возможно, скоро она станет подругой Палле Дэвидсена. Ну, ножницы подходят к ранам?
— Да, если держать их за одно кольцо и использовать одно острие в качестве колющего орудия, — подтвердил профессор после недолгих манипуляций. — У тебя есть шанс научиться кое-чему из анатомии и геометрии, так что смотри. Одно острие вонзается в грудь, а второе попадает в тело по касательной, разрезая ткани. Но поскольку ножницы сталкиваются с сопротивлением тела, они раскрываются все шире и резаная рана становится длиннее и глубже. Ну, вот тебе и орудие убийства. Лакомый кусочек для репортеров! «Убийство в ателье мод», «Миллионершу проткнули портновскими ножницами».
— Типичное непреднамеренное убийство, — резво вмешался Палле Дэвидсен. — Она стоит вместе с убийцей у стола, ножницы лежат на видном месте; потом вспыхивает ссора, раз — и ножницы уже торчат у нее в груди.
— Да-да, — иронично подхватил Кристер. — Осталось выяснить, почему данная миллионерша находилась в данном ателье? Да еще и в рабочей комнате закройщицы? После восьми вечера?
Он вышел в холл и заглянул в салон.
— Линдстедт, вы не нашли ее сумочку?
— Нет, только ключи от машины.
— С них сняли отпечатки? Я могу их, забрать?
— Конечно. Похоже, шикарная американская машина. Хотя брелок дешевый, из нержавейки.
Кристер осмотрел брелок и хмыкнул.
— Это белое золото, дурачок. Дэвидсен, сбегай вниз и посмотри, нет ли поблизости машины фру Турен.
— Когда я приехал, на Шелегатан стоял какой-то «кадиллак». Причем с нарушением, прямо у ратуши.
