— Что нашли?
— Только отпечатки пальцев Росси и небольшое количество отпечатков, оставленных мальчиком, который нашел его.
Заинтригованный вероятностью существования еще одного свидетеля, Брунетти спросил:
— Каким мальчиком?
— Молодым офицером. Я не знаю его имени. Все они для меня дети.
— А, сержант Франчи.
— Ну, значит, Франчи, — равнодушно заметил Боччезе.
— Что-нибудь еще?
— Нет. Я не смотрел, что там внутри, только снял отпечатки.
В дверях появился полицейский — один из новичков, которого Брунетти пока было неловко называть по имени. Брунетти взмахом руки пригласил его в кабинет, тот вошел и положил на стол бумажник, завернутый в полиэтиленовый пакет.
Брунетти переложил телефон к другому уху, прижав его щекой, и взял пакет. Открывая его, он спросил Боччезе:
— А внутри есть какие-нибудь отпечатки?
— Я же сказал, на бумажнике были только эти отпечатки, — отрезал криминалист и нажал на рычаг.
Брунетти положил трубку. О Боччезе творили, что он настолько виртуозен в своей профессии, что мог бы найти отпечатки пальцев даже на такой маслянистой субстанции, как душа политика, и поэтому ему было предоставлено больше свободы, чем большинству других сотрудников квестуры, и многое прощалось. Брунетти уже давно привык к постоянной раздражительности этого человека, вернее, за годы тесного общения был вынужден смириться с этим. Неприветливость Боччезе компенсировалась безупречным профессионализмом, который неоднократно сдерживал яростный скептицизм адвокатов по поводу найденных полицией улик.
Брунетти вытряхнул бумажник из пакета. Бумажник слегка изогнулся: принял форму бедра Росси, который, должно быть, носил его годами. Коричневая кожа в центре была смята, маленькая полоска застежки потерлась, обнажив тонкую серую ткань корда. Он открыл бумажник: в прорезях с левой стороны были четыре пластиковые карточки: банковские карты «Виза» и «Станда», удостоверение из Кадастрового отдела и карта венецианца, которая позволяла Росси платить за проезд меньшую сумму, чем туристы. Брунетти вытащил их и внимательно рассмотрел фотографии на последних двух карточках. Изображение становилось невидимым, когда свет падал на фотографии под определенным углом, но это был, без сомнения, Росси.
С правой стороны бумажника было маленькое отделение для мелочи, Брунетти поддел ногтем желтую кнопку и высыпал содержимое. На стол выпало несколько новых монет по тысяче лир, немного пятисотенных и три монеты разного размера по сто лир, которые в настоящее время находились в обращении. Брунетти всегда раздражали эти столировые монеты: почему деньги одинакового достоинства должны быть разной величины? И неужели это волнует его одного? Очевидно, у других итальянцев нервы крепче.
Брунетти открыл заднее отделение бумажника и вынул банкноты. Они были размещены в строгом порядке: сначала лежали самые крупные купюры, затем — по убывающей — шли остальные. Он посчитал банкноты — сто восемьдесят семь тысяч лир.
Он засунул пальцы в прорезь с левой стороны и вынул несколько неиспользованных билетов на вапоретто, счет из бара на три тысячи, триста лир и несколько марок по восемьсот лир. С другой стороны он нашел еще один счет из бара, на обратной стороне которого был записан телефонный номер. Судя по начальным цифрам, номер был не венецианский и код города не указан.
И это все. Ни имен, ни записки от покойного, которая пролила бы свет на то, что с ним произошло. Впрочем — он знал это по опыту, — ничего подобного никогда и не находят в бумажниках людей, которые умерли не своей смертью.
Брунетти положил деньги обратно в бумажник, а бумажник — в полиэтиленовый пакет. Потянулся за телефоном через стол и набрал номер Риццарди. К этому времени уже должны были сделать вскрытие, и ему хотелось узнать о происхождении странной вмятины на лбу Росси.
Доктор подошел к телефону после второго гудка, и они обменялись вежливыми приветствиями.
— Ты по поводу Росси? — поинтересовался Риццарди. Брунетти подтвердил. — Я тебе сам хотел звонить.
— Что-нибудь нашел?
— Думаю, да. На голове имеются две раны. Одна плоская, с частицами цемента. Она образовалась, когда он ударился о тротуар. Но слева от нее есть другая, она была нанесена предметом цилиндрической формы, чем-то вроде отрезка трубы, которые используются при возведении строительных лесов, хотя диаметр поменьше.
— И что же?
— А то, что в ране нет ржавчины. Эти трубы обычно грязные, ржавые, с потеками краски.
— В больнице, я думаю, раны промыли.
— Само собой, но во второй ране присутствуют следы металла. Только металла. А ни грязи, ни ржавчины, ни краски нет.
— Какого металла? — спросил Брунетти, подозревая, что именно этим открытием хотел поделиться Риццарди.
— Меди. — Поскольку Брунетти никак не отреагировал, Риццарди рискнул: — Это не мое дело — учить тебя, как выполнять свои обязанности, но я бы посоветовал вернуться на место преступления с оперативной группой как можно скорее.
— Да-да, конечно, — без обиды отозвался Брунетти, радуясь, что сегодня он в квестуре за главного. — Что еще ты обнаружил?
— Обе руки сломаны, думаю, ты знаешь об этом. У него на руках ушибы, но вероятнее всего это результат падения.
— Ты можешь сказать, с какой высоты он упал?
— Я не эксперт по таким делам: смерть от падения случается слишком редко. Но я проштудировал парочку книг и могу предположить, что приблизительно с десяти метров.
— С третьего этажа?
— Возможно. Со второго уж точно. Похоже, после падения он еще пытался ползти вперед. Брюки у него на коленях разорваны, сами колени в ссадинах, есть также несколько царапин на внутренней стороне одной лодыжки, но, я думаю, это из-за удара о тротуар.
— Можно ли сказать, какая рана стала причиной смерти? — прервал врача Брунетти.
— Нет, — ответил Риццарди не задумываясь.
Брунетти понял, что патологоанатом ожидал услышать этот вопрос и теперь ждет, что за ним последует. Однако Брунетти спросил о другом:
— Что-нибудь еще можешь сказать о Росси?
— Нет. Он был здоров и прожил бы долгую жизнь.
— Бедняга.
— Служитель морга говорит, ты его знал. Он что, действительно был твоим другом?
Брунетти ответил сразу, без колебаний:
— Да.
Брунетти позвонил в офис компании «Телеком», представился и объяснил, что ему надо отследить семизначный телефонный номер, однако код города неизвестен. Не могла бы компания предоставить ему список городов, в телефонных номерах которых присутствует этот набор? Даже не догадавшись проверить его личность, например, предложить перезвонить ему в квестуру, женщина попросила подождать, пока она посмотрит в своем компьютере. Через минуту она назвала четыре города — Пьяченцу, Феррару, Аквилею и Мессину.
Брунетти попросил найти в справочнике компании фамилии людей с соответствующими телефонными номерами, живущих в этих городах. Тут женщина вспомнила о правилах «Телекома», законе о неприкосновенности частной жизни и прочем подобном. Она объяснила, что не может раздавать номера кому попало, для этого требуется телефонный звонок из полиции или из какого-нибудь другого государственного учреждения. Терпеливо, не повышая голоса, Брунетти еще раз повторил, что он комиссар полиции и она может проверить это, позвонив ему в квестуру Венеции. Когда она поинтересовалась, какой у него номер, Брунетти еле удержался от того, чтобы порекомендовать ей проверить номер по телефонной книге, чтобы убедиться, что она действительно звонит в квестуру. Вместо этого он назвал ей номер, свою должность и положил трубку. Телефон зазвонил почти сразу же, и женщина продиктовала четыре имени и адреса.
В Пьяченце телефон с соответствующим номером принадлежал пункту проката автомобилей, а в Ферраре — конторе или магазину. В Аквилее и Мессине телефоны стояли в частных квартирах. Брунетти набрал номер в Пьяченце, подождал и, когда трубку взял какой-то мужчина, объяснил, что звонит из полиции Венеции и ему нужно, чтобы они проверили свою документацию и посмотрели, не сдавали ли в аренду машину человеку по имени Франко Росси из Венеции. Мужчина попросил, чтобы Брунетти подождал и прикрыл трубку рукой. Затем женщина попросила, чтобы он повторил свой вопрос. После этого его снова попросили минуту подождать. Минута растянулась на несколько, но в конце концов женщина вернулась и сказала, что, к сожалению, в их отчетах не значится клиент с таким именем.
В Ферраре откликнулся автоответчик, сообщивший, что это офис Гавини и Каппелли, предложил назвать имя, телефонный номер и объяснить причину звонка. Брунетти положил трубку.
В Аквилее он говорил, судя по всему, с пожилой женщиной, которая сказала, что никогда не слышала о Франко Росси. Номер в Мессине больше не обслуживался.
