В Ферраре откликнулся автоответчик, сообщивший, что это офис Гавини и Каппелли, предложил назвать имя, телефонный номер и объяснить причину звонка. Брунетти положил трубку.
В Аквилее он говорил, судя по всему, с пожилой женщиной, которая сказала, что никогда не слышала о Франко Росси. Номер в Мессине больше не обслуживался.
В бумажнике Росси Брунетти не нашел водительских прав. Хотя многие венецианцы не водят автомобиль, проверить все-таки стоило: отсутствие дорог едва ли может стать для итальянца помехой в удовлетворении своей страсти к скорости. Он позвонил в отдел магистратуры, где выдаются водительские удостоверения, и выяснил, что права были выданы девяти Франко Росси. Брунетти заглянул в удостоверение личности Росси, выданное Кадастровым отделом, и назвал дату рождения. Выяснилось, что этот Росси права не получал.
Брунетти еще раз набрал номер в Ферраре — вновь автоответчик. Тут зазвонил телефон на его столе.
— Комиссар? — Это был Вьянелло.
— Слушаю, сержант.
— Нам только что позвонили из участка в Каннареджо.
— Того, что расположен рядом с этой новой шикарной гостиницей «Тре Арчи»?
— Да, синьор.
— Что там?
— Какой-то мужчина сообщил, что из квартиры над ним доносится неприятный запах.
Брунетти ждал продолжения. Не нужно быть семи пядей во лбу, рассуждал он, чтобы сообразить, что комиссару полиции не будут звонить по поводу неисправного водопровода или невыброшенного гниющего мусора.
— Дверь вскрыли. Нашли труп молодого человека, студента, — сказал Вьянелло, положив конец умозрительным построениям Брунетти.
— Причина смерти?
— Они считают, похоже на передозировку.
— Как давно они звонили?
— Приблизительно десять минут назад.
— Надо ехать.
Когда они вышли из квестуры, Брунетти удивился, что на улице так тепло. Была у него такая странность: хотя он всегда знал, какой сегодня день недели и дату, ему частенько приходилось напрягаться, чтобы сообразить, весна на дворе или осень. Вот и сейчас, ощутив тепло, он вспомнил, что наступила весна и с каждым днем будет становиться все жарче.
В этот день на катере дежурил другой рулевой, некто Пертиле, которого Брунетти недолюбливал: тот был antipatico. Брунетти, Вьянелло и два криминалиста забрались на палубу, катер развернулся в зоне bacino[10] и, когда они вошли в Арсенальный канал, Пертиле включил сирену и рванул на скорости, подрезав несколько вапоретто пятьдесят второго маршрута, которые только что отошли от остановки водных трамвайчиков «Тана».
— Это не эвакуация во время ядерной войны, Пертиле, — выговорил ему Брунетти.
Рулевой оглянулся, убрал руку со штурвала, и вой сирены прекратился. Брунетти казалось, что Пертиле продолжает вести катер на максимальной скорости, но воздержался от замечаний. Оставив Арсенальный позади, Пертиле резко повернул налево и проследовал мимо привычных остановок: «Больница», «Фондамента Нуова», «Ла-Мадонна-дель-Орто», «Сан-Алвизе», а затем свернул в начало канала Каннареджо. Как раз после первой остановки они заметили полицейского, стоящего на riva[11] и помахавшего им, когда они приблизились.
Вьянелло бросил ему швартов. Увидев Брунетти, полицейский отдал честь и протянул руку, чтобы помочь комиссару выбраться из катера.
— Куда идти? — спросил Брунетти, как только вновь почувствовал твердую почву под ногами.
— Вниз по этой калле, синьор, — сказал полицейский, отходя от Брунетти и сворачивая в узкую улочку, которая пролегала между каналом и районом Каннареджо.
Остальные тоже вышли, и Вьянелло повернулся сказать Пертиле, чтобы тот подождал их. Брунетти шел рядом с полицейским, остальные — за ними гуськом.
Идти было недалеко, и спрашивать, какой именно дом, не пришлось: впереди, примерно метрах в двадцати, они увидели небольшую толпу перед входными дверями, у которых, сложив руки на груди, стоял полицейский в форме.
Когда Брунетти подошел, от кучки людей отделился мужчина, но не предпринял попытки приблизиться к полицейским. Он просто отошел от других и стоял, наблюдая за приближением полиции. Он был высокий, очень бледный, и у него был самый отвратительный нос горького пьяницы, который Брунетти когда-либо видел: воспаленный, неестественных размеров, изрытый ямками и почти синий на кончике. Его физиономия напомнила Брунетти лица, которые он когда-то видел на картине старого нидерландского мастера, кажется, она называлась «Христос, несущий крест»: отталкивающие, перекошенные, не предвещающие ничего, кроме боли и зла для всех, кто попадает в пределы их зловредного влияния. Понизив голос, Брунетти спросил:
— Это тот человек, который нашел тело?
— Да, синьор, — ответил полицейский, встречавший катер. — Он живет на первом этаже.
Они подошли к этому ожившему персонажу Иеронима Босха. Засунув руки в карманы, тот нетерпеливо раскачивался с пятки на носок, будто его ждала важная работа, а полиция задерживала его.
Брунетти остановился перед ним:
— Доброе утро, синьор. Это вы нам звонили?
— Да, это я. Удивлен, что вы потрудились так быстро сюда прибыть.
Голос его был злым и враждебным, и от него за версту разило алкоголем и кофе.
— Вы живете этажом ниже? — спокойно спросил Брунетти.
— Вот уже семь лет живу! И если это дерьмо, хозяин дома, думает, что может выкинуть меня, присылая уведомления о выселении, то мне только и остается, что послать его к растакой… — Он говорил с джудеккским акцентом и, как многие уроженцы этого острова, видимо, считал, что ругательства столь же необходимы для речи, как воздух для дыхания.
— Как долго ваш сосед здесь жил?
— Теперь-то уж не живет! — Мужчина наклонился вперед и зашелся в раскатистом смехе, который окончился приступом кашля.
— Как долго он жил здесь? — повторил вопрос Брунетти, переждав приступ.
Его собеседник выпрямился и пристально посмотрел на Брунетти. Комиссар заметил белые пятна, проступившие на покрасневшей коже лица джудеккца, и желтушные белки глаз. «Свидетель попался мало что грубый, так еще и больной гепатитом», — констатировал про себя Брунетти.
— Пару-тройку месяцев. Вам надо спросить хозяина. Я не был знаком с парнем, так, иногда встречал его на лестнице, и все.
— Кто-нибудь приходил к нему?
— Не знаю, — неожиданно резко ответил мужчина. — Я интересуюсь только своими собственными делами. К тому же он был студентом. Мне не о чем говорить с такими людьми. Дерьмо народ — думают, что они все знают.
— Он вел себя именно так? — спросил Брунетти.
Мужчина на мгновение задумался, озадаченный необходимостью проанализировать частный случай, чтобы понять, соответствует ли он его общему предубеждению.
— Да вроде нет, но, как я уже говорил вам, я и видел-то его всего несколько раз.
— Назовите свое имя сержанту, пожалуйста. Он запишет ваши данные, — сказал Брунетти, указывая на молодого полицейского, который встречал катер. Он сделал несколько шагов к входной двери, и тогда сзади раздался голос человека, которого он опрашивал:
— Его звали Марко!
Брунетти попросил Вьянелло выяснить все, что можно, у соседей, и тот с готовностью устремился к кучке любопытных, стоявших у входа.
Полицейский, охранявший дверь, выступил вперед.
— Второй этаж, синьор, — сказал он.
Брунетти взглянул на узкую лестницу. Позади него уже зажглись полицейские фонарики, но маломощные лампочки не слишком помогли, будто не хотели освещать убожество подъезда: краска отслоились от стен, сплошь покрытых небольшими выбоинами, из них торчали окурки, по полу были разбросаны обрывки бумаги.
Брунетти стал подниматься по ступенькам. Запах он почувствовал еще на первом этаже. Навязчивый, тяжелый, всепроникающий, он свидетельствовал о процессах гниения и тому подобной мерзости, в нем было что-то противное самой человеческой природе. По мере приближения ко второму этажу запах становился все сильнее, и Брунетти вздрогнул, представив себе огромное количество молекул, которые обрушивались на него, цеплялись за одежду, проникали в нос и горло, — жуткое напоминание о смерти.
Третий полицейский, выглядевший в тусклом свете жутко бледным, стоял у двери квартиры. Брунетти с сожалением убедился, что она закрыта, значит, запах усилится во сто крат, если они снова откроют ее. Полицейский отдал честь и тут же отступил, сделав четыре шага от двери.
— Вы можете пойти вниз, — сказал Брунетти, понимая, что молодой человек, должно быть, стоит здесь почти час. — Выйдите на свежий воздух.
— Спасибо, синьор, — поблагодарил тот, снова взял под козырек, обошел Брунетти и пулей вылетел на улицу.
Позади себя Брунетти услышал тяжелые шаги и грохот — это эксперты-криминалисты раскладывали свое оборудование.
