Позади себя Брунетти услышал тяжелые шаги и грохот — это эксперты-криминалисты раскладывали свое оборудование.
Он собрал все свое мужество и подошел к двери, но распахнуть ее не успел — к нему обратился один из экспертов:
— Комиссар, сначала наденьте маску.
Брунетти обернулся. Криминалист разорвал полиэтиленовую упаковку с защитной маской и протянул ее Брунетти. Точно такую же маску он дал своему коллеге. Они зацепили резиновые тесемки за уши, закрыв рты и носы. Запах химикатов, которыми были обработаны маски, забивал зловоние.
Брунетти открыл дверь, и трупный запах ударил им в ноздри, пересилив химикаты. Комиссар посмотрел вокруг и увидел, что все окна были открыты (очевидно, полицией), то есть первоначальный вид места преступления был нарушен.
Хотя его ноги наотрез отказывались двигаться вперед, Брунетти шагнул через порог. Остальные столпились за ним. Гостиная была именно такая, как он и ожидал увидеть в студенческой квартире: разбитый диван покрыт куском яркой индийской ткани, переброшенной на спинку и заправленной под сиденье и в подлокотники, чтобы создавалась видимость обивки. У стены стоит длинный стол, на нем — бумаги, книги и апельсин, который уже оброс плесенью. Два стула были заняты книгами и одеждой.
Юноша лежал на полу кухни, растянувшись на спине. Из вены на левой руке, чуть ниже сгиба локтя, еще торчал шприц, убивший его. Правая согнутая рука прикрывала лицо, и Брунетти вспомнил жест своего сына — тот так же вскидывал руку, будто защищаясь, всякий раз, когда понимал, что совершил ошибку или сболтнул какую-нибудь глупость. На столе лежал привычный набор: ложка, свеча и крошечный пластиковый пакетик. Брунетти отвел глаза. Открытое окно кухни выходило на другое окно, закрытое ставнями и жалюзи.
Один из экспертов подошел сзади и посмотрел на юношу:
— Прикрыть его, синьор?
— Нет. Лучше оставьте все как есть, пока его не осмотрит доктор. Кто приедет?
— Гуэррьеро, синьор.
— Не Риццарди?
— Нет, синьор. Сегодня дежурит Гуэррьеро.
Брунетти кивнул и вернулся в гостиную. Резинка натерла ему щеку, поэтому он снял маску и положил ее в карман. Поначалу он чуть было не задохнулся от смрада, но вскоре притерпелся. На кухню вошел второй криминалист с фотокамерой и штативом. Брунетти слушал приглушенные звуки их голосов — они обсуждали, как лучше сделать снимки этой сцены в качестве наглядной части истории о том, как Марко, студент университета, умер со шприцем в вене, дабы сия поучительная история пополнила полицейские архивы Венеции, жемчужины Адриатики. Брунетти подошел к столу юноши и стал разглядывать кипы бумаг и книг, напомнившие ему и тот кавардак, который он сам создавал на своем столе, когда был студентом, и беспорядок, который оставлял каждое утро его сын, уходя в школу.
На внутренней обложке учебника по истории архитектуры Брунетти обнаружил его имя: Марко Ланди. Он медленно просматривал бумаги на столе, иногда останавливаясь, чтобы прочитать абзац или предложение. Как выяснилось, Марко писал работу, в которой исследовались сады четырех вилл восемнадцатого столетия, расположенных между Венецией и Падуей. Брунетти нашел книги и ксерокопии статей о ландшафтной архитектуре и несколько рисунков садов, которые, по-видимому, были сделаны умершим.
Брунетти долго изучал большой рисунок с подробным планом сада и указанием расположения каждого растения и дерева, воспроизведенных в мельчайших деталях. Он даже рассмотрел точное время на огромных солнечных часах слева от фонтана: четыре пятнадцать. Внизу, с правой стороны, позади толстого олеандра были нарисованы два откормленных кролика, с любопытством взирающих на зрителя. Он отложил этот рисунок и взял второй, по-видимому, имевший отношение к другому проекту, потому что на нем был изображен современный дом, выступающий далеко над обрывом. Брунетти внимательно рассмотрел рисунок и снова увидел кроликов: на сей раз они насмешливо выглядывали из-под чего-то, очень похожего на образчик современной скульптуры, установленной на лужайке перед домом.
Он стал изучать остальные рисунки Марко. И на каждом из них обязательно присутствовали кролики, причем иногда их было трудно заметить, так искусно они были спрятаны: на одном — в окне многоквартирного дома, на другом — выглядывали из-за лобового стекла автомобиля, припаркованного возле подъезда. Брунетти задался вопросом, как отнеслись к этим кроликам преподаватели Марко, развлекало это их или раздражало. А потом задумался, почему кролики и почему только два?
Тут он обратил внимание на написанное от руки письмо, лежащее слева от рисунков. На нем не было обратного адреса, только почтовый штемпель какого-то местечка в провинции Тренто. Краска на штемпеле размазалась, и это не позволяло прочесть название города. Он бросил беглый взгляд на последнюю страницу и увидел подпись «Mamma».
Перед тем как начать читать, Брунетти на мгновение обернулся. Письмо содержало обычные семейные новости: Papa занят весенней посадкой, Мария, младшая (как понял Брунетти) сестра Марко, делает успехи в школе, сама она в порядке и надеется, что Марко хорошо учится в университете и у него больше нет проблем.
Да, синьора, у вашего Марко никогда больше не будет проблем, но вы теперь до конца своих дней будете ощущать боль и горечь потери, и что еще ужаснее — укорять себя в том, что вы каким-то образом виноваты в трагедии, случившейся с вашим мальчиком.
Он положил письмо на место и быстро просмотрел остальные бумаги. Здесь были и другие письма от матери, но Брунетти не стал их читать. Наконец в верхнем ящике соснового комода, стоявшего слева от стола, он нашел записную книжку, а в ней — адрес родителей Марко и номер их телефона. Он опустил блокнот в карман пиджака.
Шум в дверях заставил его обернуться, и он увидел Джанпаоло Гуэррьеро, помощника Риццарди. Брунетти всегда казалось, что амбиции Гуэррьеро легко читаются на его худощавом молодом лице и даже в стремительных движениях, но, может быть, он просто знал, что доктор честолюбив, и почему-то никак не мог убедить себя, что это скорее достоинство, чем недостаток. Как и его начальник, Гуэррьеро тщательно одевался, и сегодня на нем был серый шерстяной костюм, в котором он выглядел элегантно и привлекательно. Позади него стояли два санитара из морга, одетые в белое. Брунетти кивнул в сторону кухни, и санитары направились туда, прихватив с собой свернутые носилки.
— Ни к чему не прикасайтесь, — крикнул им вслед Гуэррьеро, но это было излишне. Он протянул Брунетти руку. — Мне сказали, это смерть от передозировки.
— Похоже на то.
Гуэррьеро пошел на кухню, и Брунетти заметил на его сумке логотип «Prada».
Брунетти остался в гостиной и в ожидании Гуэррьеро снова стал рассматривать рисунки Марко, опершись руками о стол. Его губы дрогнули, когда он увидел кроликов, но улыбнуться он не смог.
Гуэррьеро находился в кухне совсем недолго. Он остановился в дверях, чтобы снять маску.
— Если это героин, — сказал патологоанатом, — думаю, он подействовал мгновенно. У него даже не было времени, чтобы вытащить иголку из вены.
Брунетти спросил:
— Как могло такое случиться, если он наркоман со стажем?
Гуэррьеро немного подумал:
— Если это героин, его как пить дать смешали с каким-нибудь дерьмом. Или же, если он какое-то время не употреблял наркотики, тогда могла последовать неадекватная реакция на дозу, которая не навредила бы ему при условии, что он вводит ее регулярно.
— А что, по-вашему, вероятнее? — спросил Брунетти, и, заметив, что Гуэррьеро собирается дать стандартный и, само собой, осторожный ответ, он поднял руку и уточнил: — Не для отчета.
Гуэррьеро молча раздумывал, и Брунетти не мог отделаться от мысли, что молодой врач взвешивает последствия: не навредит ли он себе как профессионалу, если сделает неофициальное заявление? Наконец Гуэррьеро сказал:
— Думаю, что вероятнее второе.
Брунетти не торопил, стоял рядом и ждал продолжения.
— Я не осматривал все тело, — сказал Гуэррьеро, — только руки, но не обнаружил свежих следов, а вот старых — много. Я сказал бы, что он не кололся в течение нескольких месяцев.
— Значит, опять начал?
— Да, похоже на то. Я смогу больше сказать вам после вскрытия.
— Спасибо, Dottore, — поблагодарил комиссар. — Его сейчас заберут?
— Да. Я сказал им, чтобы они положили тело в полиэтиленовый мешок. При открытых окнах все должно скоро выветриться.
— Хорошо. Спасибо.
В ответ Гуэррьеро поднял руку, будто отсалютовал.
— Когда вы сможете сделать вскрытие? — спросил Брунетти.
— Скорее всего завтра утром. Сейчас в больнице все происходит с задержкой. Странно, ведь весной умирает не так уж много людей. — Гуэррьеро стянул маску и стал засовывать ее в свою дорогущую сумку. — На кухонном столе я оставил его бумажник и прочие вещи, которые были в карманах.
