перед Евдокией, вытянувшись по стойке «смирно», стоять.
– Как же ей удавалось этого достигать?
– Так у нее, знаешь, какие покровители наверху сидели? О-го-го! Генка прекрасно понимал, стоит ему рыпнуться, не видать ему ни званий, ни премий, ни похвальных отзывов, вообще ничего! Станет он тем, кем и был до встречи с Евдокией. Это же она его наверх вслед за собой протащила. Без нее он бы так и кропал никому не нужные пьески!
Между тем на сцене что-то происходило. Геннадий выглядел недовольным. Рядом с ним крутились помощники, которые выглядели смущенными. Оказалось, что не могут найти Егора с Никитой, которым давно полагалось быть среди других исполнителей, а про них никто не мог даже сказать, где они в данный момент находятся. Вроде бы их видели, когда они переодевались. Но последний час никто не мог сказать, где находится тот или иной артист.
И отчего-то от этой неопределенности на душе у Фимы сделалось очень тревожно.
Геннадий был недоволен больше всех остальных. Оно и понятно, ведь в отсутствие Евдокии это было его первое самостоятельное решение. Именно ему предстояло сейчас все как-то выстраивать и скреплять заново. А двух главных исполнителей мужских партий не было и в помине.
– Это безобразие! Чтобы немедленно их нашли и привели сюда!
Мусик, молодая женщина пышных форм, чем-то отдаленно напоминающая Евдокию в молодости, фыркнула:
– Что эти двое себе позволяют! Гена, ты должен их наказать!
– Накажу, Мусенька, обязательно накажу.
– Ты должен их оштрафовать!
– Все сделаю, золотко, не переживай!
Фима тихонько хмыкнула. Похоже, Геннадий нашел себе любовницу, которая была идеальной копией его собственной жены. А еще говорят, что мужчины любят разнообразие.
Но долго размышлять над особенностями мужской психики у нее не было возможности, потому что в этот момент рядом с Геннадием появились те двое молодых артистов, которых посылали за Егором и Никитой. Они что-то взволнованно зашептали на ухо Геннадию, отчего режиссер очень возбудился.
Он тут же вскочил на ноги и закричал:
– Этого еще не хватало!
Фима моментально насторожилась и постаралась пробраться поближе к сцене.
Ей это удалось сделать без всякого труда, и она услышала, как артисты переговариваются между собой:
– Дверь закрыта!
– Запах дыма!
– Стучали, не отвечают!
Что могло еще произойти? Фима недоумевала точно так же, как и остальные. Благодаря тому что внимание у всех было рассеяно, ей удалось легко влиться в основную массу артистов, которые спешили вслед за Геннадием. А тот уже несся, отмеряя пространство своими длиннющими ногами. Проскакав по лестнице, а затем по узким извилистым коридорам, они оказались перед дверью, из-под которой ощутимо тянуло дымом.
– Пожар!
– Горим!
Словно только этого и дожидалась, зазвучала пожарная сигнализация. В театре поднялась настоящая суматоха. И как водится в кризисной ситуации, натура каждого раскрылась во всей своей красе. Кто-то рвался на улицу, желая спасти исключительно свою собственную шкуру. Кто-то поспешил к стенду с огнетушителями, собираясь бороться с огнем своими силами. А кто-то норовил упасть в обморок, предоставив окружающим спасать не только театр, но и их. Но кое-кто, хоть таких было и немного, сумел сохранить хладнокровие и остался на месте происшествия.
– Надо ломать дверь. Очаг возгорания находится за ней.
Прибежали рабочие сцены, вооруженные ломом и пожарными баграми. За их спинами встали двое мужчин с огнетушителями на изготовку. И работа закипела. Дверь оказалась неожиданно прочной, рабочим пришлось повозиться. Они раскурочили ее почти всю, но она не открывалась.
– Да что же это такое! Как заколдованная стоит!
– Сил уже нет, кто-нибудь другой пусть попробует.
И тут откуда-то появилась Оливия с ключом в руках. Не говоря никому ни единого худого слова, она протиснулась ближе, плечиком отодвинула рабочих с баграми, вставила ключик в замочную скважину, легко повернула, и разлохмаченная дверь наконец-то открылась. Лучше бы она этого не делала!
В ту же минуту из недр комнаты в коридор повалил такой густой черный дым, что все немедленно попадали на пол, закрыли лица руками и начали кашлять. Но Оливия и тут не растерялась. Она нырнула прямо в дымную завесу, а затем раздался звук открываемого окна, потянуло сквознячком, и дым выветрился неожиданно быстро.
– Уф! – первым произнес Геннадий, обнаружив, что может свободно дышать. – А где же огонь?
Огня не было видно нигде.
– Ложная тревога. Это не пожар. Кто-то раскурил дымовуху!
И Оливия показала коробочку с иероглифами на этикетке.
– Откуда она тут взялась? – удивился один из рабочих. – Мы такие закупили в прошлом году для сценических эффектов, но ни разу не использовали. Очень уж вонючи оказались. Такой дым на сцене пустить, так все зрители, пожалуй, разбегутся!
– А сюда ее кто притащил? Запалил кто?
Геннадий обвел взглядом стоящих рядом с ним, но все либо опускали глаза и отрицательно качали головами, либо, наоборот, преданно глаза на режиссера таращили, но опять же мотали головами.
– Хулиганство! – рассердился Геннадий. – Возмутительное поведение! Найду, кто виноват, уволю!
В таком духе он возмущался некоторое время, потом крики его стали тише, и наконец режиссер окончательно успокоился.
– Ладно, – буркнул он, – не было пожара, и слава богу. Будем считать, что мы отделались малой кровью.
И стоило ему это произнести, как Мусик громко взвизгнула:
– Ой, рука!
– Мусик, солнышко, что с тобой?
– Смотрите! Там рука!
И Мусик ткнула туда, где из-под закрытой бархатной занавесью ниши гримерки выглядывала мужская кисть руки. Не без содрогания ткань откинули, и все увидели два лежащих на полу мужских тела.
Артисты громко ахнули:
– Никита!
– Егор!
Свернувшись, словно в уютном гнездышке, двое молодых мужчин спали в небольшом закутке, который был отгорожен от основного помещения гримерной плотным занавесом. Лица их были бледны и безмятежны, словно бы они были довольны и собой, и тем, что с ними происходит.
– Они… живы?
Кто-то пощупал пульс. Кто-то поднес зеркальце к губам. Кто-то слушал сердцебиение. Общее мнение было таково, что живы.
– Угорели они.
– Дыму наглотались.
– Я и говорю, угорели. Их на воздух надо. И врачей!
Но Фима была не согласна с вынесенным вердиктом. Если бы дело было только в том, что Папагено с Тамино надышались дымом, то они бы не валялись в таких расслабленных позах. Что делает человек, почувствовав запах вонючего дыма? Как минимум, он поднимет тревогу, а как максимум, постарается удалиться от очага задымления как можно дальше. Эти же остались на месте, словно бы не собирались или не могли никуда бежать.
Все эти соображения Фима изложила Арсению и закончила такими словами:
– Ну, ладно, убегать из гримерки не хотели, но хотя бы
