Анна Вячеславовна отрицательно покачала головой.
– Нет, просто дольше всех собиралась. Она вообще все медленно делает, это я заметила. Позже всех уходит из школы, никуда не торопится.
– А в понедельник Кристина позвонила классному руководителю и сказала, что заболела, – задумчиво проговорила я. – Довольно странно, не находите?
– Ну что тут может быть странного? – изумилась учительница. – Ноябрь, все болеют, холода ведь наступили. Никто не удивился – дети часто подхватывают грипп или простуду.
– Но Кристина ведь не заболела, она прогуливала учебу. Вряд ли она боялась узнать результаты контрольной, учитывая ее отличную успеваемость. Я думаю, что в пятницу она что-то увидела и это сильно напугало ее, в результате чего она стала бояться выходить из дома. Вот только что?..
– Боюсь, я вам тут ничем помочь не смогу, – проговорила Анна Вячеславовна. – Даже не знаю, что могло произойти с девочкой. Я очень надеюсь, что она найдется…
– В любом случае, если вы что-то вспомните или узнаете, позвоните мне, – и я протянула женщине номер своего мобильного телефона.
Глава 4
Я собиралась покинуть школу – было уже половина седьмого вечера, все учителя собирались идти по домам. Однако, прежде чем я ушла, мне в голову пришла довольно дельная мысль. Как ни крути, опросить двадцать семь человек – задача не из легких, да и на правдивые ответы старшеклассников надеяться не приходилось. Но если кто-то из одноклассников Кристины замешан в ее загадочном похищении, вполне вероятно, сообщники будут обсуждать совершенное преступление. Или вести себя странно, или каким-то образом выдавать свою причастность к исчезновению девушки.
Завтра я решила наведаться в школу снова и понаблюдать за учениками одиннадцатого «Б» класса. Сегодня же я прошлась по коридорам школы и установила «жучки», намереваясь на следующий день проверить прослушки.
Когда я возилась с «жучком» на первом этаже, возле женского туалета, то внезапно услышала чьи-то шаги. Я решила, что это охранник – вдруг он вечером совершает обход школы, проверяет, все ли кабинеты закрыты? Однако когда я устанавливала прослушки на третьем этаже, то видела свет в четырнадцатом кабинете, а это означало, что еще не все учителя ушли из школы.
Я зашла в туалет и принялась мыть руки, чтобы не вызвать подозрения у человека, шаги которого услышала.
Дверь в уборную открылась, вошла пожилая сутулая женщина в рубашке и штанах, в руках у нее были пустые ведра. Я поняла, что это уборщица, которая, скорее всего, ждала, когда учителя покинут школу.
– Здравствуйте, – улыбнулась я женщине. – Я вам мешаю? Минутку…
– Да не торопитесь, я подожду, – произнесла та. – Вы новая учительница, что ли? Я вас просто не видела раньше…
Я закрыла кран и посмотрела на уборщицу. Лет ей около семидесяти, лицо покрыто морщинами, вид – изможденный и усталый. Да, тяжело ей, наверное, ведра с водой таскать… Еще и на третий этаж подниматься, в ее-то возрасте! Ясно, что не от хорошей жизни она стала работать в школе уборщицей.
Интересно, она моет полы в школе только вечером? Или после каждой смены? Если женщина убирается здесь не один раз в день, у меня есть шанс узнать у нее что-нибудь о Кристине.
– Нет, я здесь по поводу одной ученицы, Кристины Куликовой, – пояснила я. – Вот, расспрашивала ее учителей.
– Надо же, она у вас что, отстающая? – сочувственно посмотрела на меня моя собеседница. – Не хочет учиться?
– Наоборот, она отличница, – сказала я. – Вы, случайно, ее не знаете? – я порадовалась, что у меня есть фотография дочери Куликова, и протянула мобильный телефон уборщице. – Вот она, может, вы ее видели?
Женщина внимательно посмотрела на снимок, потом пожала плечами и отдала мне телефон.
– Не помню такую… Хотя, погодите, можно я еще раз взгляну?
Она взяла мобильный и всмотрелась в фотографию. Долго думала, потом проговорила:
– Кажется, я ее как-то видела… Но не знаю, может, это была и не она… Это еще в сентябре было, давно.
– А при каких обстоятельствах вы видели эту девушку? – живо поинтересовалась я.
Уборщица снова задумалась.
– Я мыла полы в коридорах перед началом второй смены, – пояснила она. – Я два раза в день мою полы, вечером, после занятий, и днем, в пересменку. Как раз набирала ведро воды в женском туалете и вдруг услышала, что кто-то всхлипывает. Удивилась, потом решила, что, может, какая-то из учениц переживает из-за плохой оценки. Мне жалко стало девчонку, я выключила воду и зашла в туалет. А там на полу сидела девушка, лет шестнадцать-семнадцать на вид, и рыдала. Я стала спрашивать ее, что случилось, но она мне ничего не отвечала. Только плакала так, словно у нее кто умер. Ну, думаю, правда, что-то случилось у нее, вот только так и не поняла, что именно. Она ничего не говорила, потом вскочила и выбежала из туалета. Мне показалось, что у нее рука была в крови, но я точно не уверена, может, это краска. Она листок в туалете оставила – вырванный из какого-то учебника. Там, на этом листке, были матерные слова написаны, не буду произносить эту гадость. И что-то вроде «Умри, грязная тварь», прямо поверх текста учебника какие-то гады написали.
– А у вас осталась эта страничка? – спросила я.
– Нет, конечно, зачем мне эта мерзость? – покачала головой уборщица. – Я выкинула этот листок. Ума не приложу, кто это написал, но явно, какие-то отморозки. Девчонка, наверно, поэтому рыдала. Обидно такое получить.
– А на руке у нее, вы говорите, была кровь? – уточнила я.
Уборщица пожала плечами:
– Не знаю, выглядело похоже. Но вдруг это краска? Или может, испачкала руку в столовой, кетчупом, например?
– Разве в столовой школьникам приправляют еду кетчупом? – удивилась я.
Женщина задумалась.
– Ну, я иногда покупаю себе еду в столовой, самую дешевую, – проговорила она. – Но вроде с кетчупом там ничего не было. Хотя, кто знает, вдруг я ошибаюсь?
– Ясно… Откуда взялась краска, я тоже представить себе не могу, – вслух размышляла я. – Девочке на вид сколько лет было?
– Лет шестнадцать-семнадцать, – сразу ответила уборщица. – Старшеклассница.
