обрела способность радоваться жизни — немного, постепенно, но в моем существовании теперь присутствовал смысл. Смысл заключался в моей книге, в моей истории, которая могла помочь мне вылечиться… Правда, с дочерью я утратила доверительные отношения — я думаю, Карина догадывалась о том, что со мной не все в порядке, но вряд ли она подозревала, что всему виной ее отчим, ведь она относилась к нему как к родному отцу! Виктор — опытный манипулятор, при мне он говорил, что убьет Карину, если я хоть слово против нее скажу, с ней же он общался с отеческой любовью. Когда он избивал меня, я опасалась, что Виктор причинит зло и Карине, но только сейчас понимаю, в чем заключался расчет моего бывшего мужа. За что-то Виктор хотел уничтожить меня, а Карина ему была не нужна. Он знал, что дочь — это мой единственный родной человек, кроме нее, у меня никого нет. А Виктор хотел власти надо мной — как физической, так и эмоциональной. Карина знала, что Виктор едва не попал в тюрьму, но не отвернулась от него. Подозреваю, бывший муж настроил мою дочь против меня, не знаю, что он ей наговорил, но, может, по этой причине она так ко мне относится. Я же не рассказала Карине ничего о том кошмаре, который я пережила. Когда мою книгу издали, я надеялась, что Карина прочтет ее и все поймет. Увы, она так и не прочла ни одной главы…
— Неужели ваша дочь не видела синяки у вас на руках? Судя по вашему рассказу, вы постоянно ходили в ссадинах, ранах и кровоподтеках! — заметила я.
— Мне приходилось даже летом носить одежду с длинными рукавами и ходить в штанах, — вздохнула Майя. — Нельзя было, чтобы кто-то видел все это… Я оберегала Карину от Виктора — если бы она увидела, на что похоже мое тело, то обязательно бы задала закономерные вопросы. А Виктор подумал бы, что я сама все рассказала дочери, и убил бы нас обеих. Сами понимаете, он никого не любил — ни ее, ни меня, и ни перед чем бы не остановился. Страшно даже предположить, что он говорил дочери, — возможно, про меня он такие небылицы сочинял, что хватило бы на сюжет новой книги…
— И вы не пытались поговорить с дочерью? — удивилась я. — Узнать, почему она так к вам относится, что она слышала о вас от мужа?
— Я пыталась, и не раз, — сказала Рудовская. — Но Карина не хотела откровенничать со мной. По своей природе дети — эгоисты, а Карина больше думала о своих собственных проблемах, нежели обо мне. У нее была школа, были подруги и друзья, появилось занятие верховой ездой. Именно это, а не я и составляло всю ее жизнь. И составляет до сих пор.
— Вы полагаете, что это Виктор посылал вам письма с угрозами и напал на вас? — задала я прямой вопрос.
Майя пожала плечами.
— Возможно, он прочел мою книгу, — проговорила она. — И понял, что я все-таки проболталась. Пускай и в такой… литературной форме. То, что я описала, он воспринял как руководство к действию, вот и стал воплощать мой роман в жизнь. Я до последнего не верила в то, что это он, но сегодня, во время разговора с Олегом, поняла, что я жутко боюсь своего бывшего мужа. Да и всех мужчин в целом. Виктор ведь в начале наших отношений был тоже добрым и заботливым, а потом… Потом у него произошли неприятности на работе, и это спровоцировало его на совершение жестоких поступков по отношению ко мне. Откуда мне известно, вдруг я начну отношения с тем же самым Олегом — а что, мне кажется, он проявлял ко мне интерес не только как к писательнице! — но потом окажется, что Олег ничем не лучше Виктора, а может, и еще хуже! Маньяки не выглядят жуткими монстрами, они могут казаться самыми милыми людьми, как мой бывший муж. А на самом деле… на самом деле это чудовища.
— Получается, с Виктором вы были женаты около шести лет? — уточнила я.
Майя кивнула.
— Да, развелись мы три года назад, когда мне было тридцать три. Карине на тот момент исполнилось тринадцать лет. Полагаю, Виктор сумел хорошо запудрить мозги ребенку… точнее, подростку.
— А когда вы лежали в больнице?
— Шесть лет назад. У меня было кровотечение, с желудком до сих пор проблемы. Хорошо еще, что Виктор каким-то чудесным образом не отбил мне почки, хотя все к этому шло. На мне он отрабатывал боксерские приемы…
— Удивительно, как в больнице вам не стали задавать вопросы, — заметила я. — Поразительная халатность врачей! Или вопросы все-таки были? Вспомните, пожалуйста.
— Были, конечно, — кивнула Рудовская. — Я выкручивалась как могла. Очень боялась за дочь — Карина ведь жила вместе с Виктором, и я успела представить себе всевозможные ужасы, которые только могут случиться с десятилетней девочкой, оставшейся с мужиком, у которого явно не все дома. К счастью, Виктор не был педофилом, иначе… иначе я бы его убила. Если бы он что-то сделал с Кариной, живым бы он не остался, в этом я могу вам поклясться!
— А откуда вы знаете, что ваш бывший муж вел себя с вашей дочерью нормально? — поинтересовалась я. — Вы не думали о том, что перемена настроения Карины могла быть связана напрямую с поведением Виктора? Дети редко признаются родителям в том, что взрослые совершают над ними насильственные действия. Но после этого ребенок замыкается в себе, перестает идти на контакт с родителями, ведет себя странно. А вы как раз описали, что подобное происходило и происходит с Кариной!
— Нет, когда я вернулась из больницы, дочь вела себя по-прежнему, — покачала головой Майя. — Она иногда смеялась, проводила с отцом много времени, они общались нормально. Если бы что-то случилось, я бы поняла, неужели вы думаете, что я не почувствовала бы таких разительных перемен? А Карине было десять лет! Она по-прежнему общалась с подругами и друзьями, ездила на свою конюшню — она же давно занимается конным спортом! И со мной вела себя как обычно, это после нашего развода с Виктором Карина стала от меня отдаляться. Или даже позже — я не сразу это заметила, вы понимаете, думаю, в каком я находилась состоянии… Мне было ни до чего, поделиться не с кем, дочери все равно дома не было практически, а вечером она у себя в комнате то ли занималась, то ли общалась по телефону с друзьями… К себе меня Карина не
