мне не сделал, но… я устала. Я не хочу тут оставаться.
— Ладно, — я с сожалением посмотрела в сторону Берестова — придется встречаться с ним лично, хотя, возможно, это даже к лучшему. Сейчас он не отойдет от своей жены, вряд ли он настроен откровенничать со мной. — Идите вперед, к моей машине. Я пойду следом.
Наш стремительный уход заметил только Олег, который смотрел на Рудовскую с сожалением и грустью. Меня он, казалось, и вовсе не замечал.
Майя вышла из зала, я на некотором расстоянии двигалась следом. К машине мы дошли без всяких происшествий — никто не напал на писательницу, слежки я тоже не заметила.
Сев в машину, я поинтересовалась:
— Все-таки что между вами произошло? Я заметила, что Олег вами заинтересован, вроде и вы не возражали против вашего общения…
— Да, это правда… — задумчиво проговорила писательница. — Дело не в нем, а во мне. Сейчас я не могу заводить отношений…
— Почему?
— Мне трудно говорить об этом, но у меня был негативный опыт в прошлом, — едва ли не прошептала Рудовская. — Я пытаюсь об этом забыть… И снова сближаться с кем-то я боюсь.
— Если бы вы были не моей клиенткой, а, скажем, просто подругой или знакомой, я не стала бы лезть к вам в душу, — заявила я. — Но обстоятельства нашего знакомства вынуждают меня задавать вам личные вопросы. И я очень советую вам говорить мне все без утайки, это для вашей же собственной безопасности. Помните известную поговорку? Правду надо говорить двум людям: своему врачу и своему адвокату. Но я добавлю, правду нужно говорить и собственному телохранителю, если вам дорога ваша жизнь. К тому же рано или поздно я узнаю правду — не от вас, так из других источников, так какая разница, когда и при каких условиях это случится?
— Я понимаю, но… но мне очень сложно рассказать об этом ужасе, — вздохнула Рудовская. — Я пыталась как-то забыть, но сейчас понимаю, что это невозможно. Воспоминания навсегда останутся со мной, что бы я ни делала.
— Как я понимаю, речь идет о ваших бывших отношениях? — спросила я. — Вы говорили, что расстались с вашим мужем. Почему?
— Виктор был… он был очень жестоким человеком, — проговорила Майя. — Поначалу, когда мы стали с ним жить вместе, он был внимательным, добрым, любящим, заботливым. По крайней мере, мне так казалось. Он окружал меня любовью, старался, чтобы я ни в чем не нуждалась. Карину Виктор принял как родную дочь, девочка тоже привыкла к нему. Дело в том, что Карину я родила в двадцать, когда еще в университете училась. Аборт делать не стала, отец Карины был на два года меня старше, он заканчивал тот же университет, где училась я, и сразу дал мне понять, что ребенок ему не нужен. Я понятия не имею, что с настоящим отцом Карины, но дочь я воспитывала одна. С Виктором я познакомилась в двадцать семь лет, когда уже не надеялась устроить свою личную жизнь. Виктор же оказался точно принц из сказки — он делал для нас с дочерью все. Я жила с ним, как за каменной стеной, мне казалось, что я абсолютно счастливый человек. Но потом все резко изменилось…
Рудовская замолчала.
Я завела мотор, женщина продолжила:
— Счастливая жизнь длилась два года. Через шесть месяцев после нашего знакомства Виктор предложил мне руку и сердце. Мы расписались в загсе, пышных церемоний устраивать не стали. У Виктора был собственный бизнес, зарабатывал он неплохо, я же работала в школе учителем русского и литературы. Жили мы у меня, потому что Карине было удобнее добираться до школы из нашего дома — Виктор жил далеко, переезжать к нему мы с дочерью не стали, хотя он и предлагал. Но спустя полтора года нашей семейной жизни у Виктора произошли неприятности на работе, он прогорел. Тогда он стал пить, где-то пропадал целыми днями, домой возвращался злым и агрессивным. Он начал срываться на мне, говорил мне, что я превратилась в толстую неопрятную тетку, забросила дом, совсем не уделяю ему времени. Он унижал меня и оскорблял, я даже жить не хотела. То он на меня орал, то просто игнорировал, обращался со мной, как с вещью. А потом началось самое ужасное…
Майя всхлипнула, опустила голову, закрыла лицо руками. Я посмотрела на нее, перевела взгляд на дорогу.
— Что случилось? — я первой нарушила молчание.
— Однажды вечером Виктор пришел домой пьяным и ударил меня, — проговорила женщина. — Я не понимала, что происходит, начала кричать на него, угрожать, что обращусь в полицию, если он меня хоть пальцем тронет. На это муж сказал, что если я сделаю это, то он убьет меня. А потом убьет и Карину — поэтому, если я хочу остаться живой, лучше мне держать язык за зубами. Я поняла, что он неадекватен, бросилась к двери, хотела выбежать на улицу. Карина в тот день, к счастью, находилась в гостях у школьной подруги — у нее был день рождения, мы условились, что я приеду за дочкой в восемь вечера и отвезу ее домой. Мне надо было уже ехать за Кариной… Виктор схватил меня за руку, ударил снова, по животу. Он не бил меня по лицу — наверно, чтобы никто не увидел синяков… От боли и страха я не могла даже закричать… А муж продолжал избивать меня всем, что попадалось ему под руку. Я не знаю, как в тот вечер он вообще не убил меня. Казалось, измывался он надо мной вечность. А потом вдруг перестал — со злостью сказал, что, если я хоть кому-то проболтаюсь, он устроит мне ад, и что это было только начало, цветочки. Я даже заплакать не могла — настолько все это было ужасно. Потом муж как ни в чем не бывало промыл мне раны водой, а когда узнал, что я должна ехать за Кариной, велел остаться дома. Пригрозил, что если я выйду на улицу, он убьет мою дочь. Я пообещала, что не стану никому ни о чем говорить. Виктор привез Карину домой, сказал ей, что маме плохо стало и не нужно ее беспокоить. Дочка поверила — отец обходился с ней ласково, никому бы и в голову не пришло, каким чудовищем Виктор был на самом деле. Дочка легла спать, так ни о чем не догадавшись. Можно я не буду вам рассказывать о том, что происходило ночью? Моя психика этого не выдержит, вы и сами можете обо всем догадаться… В общем, этот кошмар
