вот мы и пустились галопом за ней, а у самой пристройки снизили скорость до мышиной. Какие-то самонадеянные монстры пошли, дверь нараспашку, входи, кто хочет, но ничего, сейчас мы развеем полную уверенность в победе… или нет, тут уже как пойдет.
Местечко оказалось целой трансформаторной будкой, хотя по размерам скорее дом, а то и дворец, по-над стеночками и в несколько рядов поперек тянулись к потолку щитки с кнопками, рубильниками и проводами. Пыльно-паутинные лампочки тут тусклые, и толку от них мало, но хоть можно обойтись без фонарика, и на том спасибо. Мы подкрадывались в конец помещения, где за последним рядом щитков ходил, рычал и хрюкал кошмар, и тут я понял, что нам придется драться с невинной старушкой, которая еще и, небось, выглядит как божий одуванчик, если не наоборот, что от полоумной улыбки во все лицо можно инфаркт схватить. Я не упустил возможности посетовать на жизнь, мол, да за что мне все это, и чуть не подавился, когда входная дверь скрипнула, как в фильме ужасов, а потом еще сильнее хлопнула, и послышались нескромные шаги в нашу сторону. Так беспардонно мог войти только кошмар, причем явно знал о нас, смысла и дальше ломать комедию не было, вот мы с Огневлаской и выбежали из укрытия в проход — пора расчехлять кулаки, дамы и господа!
На секунду меня покинул дар речи, да и все остальные дары тела…
Сначала лицо по цвету и эмоциям пародировало чистый лист бумаги, но при виде нас мигом стало красным, жутким, злым, вполне себе в стиле монстров. И все бы ничего, но это от кончиков ногтей и до последней прядки волос была моя Оля! Я не переживу, если она… если в нее…
— Армани Коллин! Ты козел, скотина, животное!
Как гора с плеч — я, наверное, даже очень странно лыбился, и ни слова не слышал, радый, что она жива и не кошмарная. Хотя улыбка быстро улетучилась, и я уже хотел вернуть билет на драку с монстрами, чем с разъяренной Олей.
— Отправил мне какую-то чушь в сообщении, не отвечал на звонки, а теперь на празднике с новой подружкой обжимаешься?!
— Фу, ей же семнадцать!..
Или двадцать с чем-то, в последнее время с числами вообще беда, но важно не это, а то, что зубы нужны не только для еды, но еще и чтобы держать за ними язык. Оля сфальцетила и того выше, последней октавой в мире:
— Ах семнадцать! Помоложе захотел, урод! — И давай на своем языке поливать проклятиями меня и весь мой будущий род, то бишь вообще-то наш общий, вот этого, я попрошу, не надо.
— Ты немного не так поняла. Хотя нет, много, очень много — вообще все!
Кострище уже полыхало до небес, выбраться из него живым вряд ли получилось бы, и тут Огневласка вдруг подливает даже не масло в огонь, а целую взрывчатку. (На случай, Оля, если ты нашла этот дневник и тебе хватило наглости его читать, заявляю, что мне не понравился поцелуй и, напомню, я сразу вытер губы, а мыла под рукой просто не было, и вообще я чувствую себя использованным!) В общем, эта рыжая бестия страстно поцеловала меня в духе лучших мелодрам, и нагло шепчет еще, мол, отвлеки ее, а сама бежит за щитки на спарринг с кошмаром — тот, как назло, вел себя предельно тихо все это время, будто подслушивал, чтоб потом посплетничать со своими дружками-монстрами.
— Что бы ты сейчас ни подумала, прошу, уходи!
— Ох, только после того как ты получишь, говнюк!
Никогда не понимал романтику тореадоров, ждешь, пока на тебя несется рогатая смерть, тут похожее чувство, вот только красной тряпочкой был весь я. По законам жанра и логики я должен был бежать или хотя бы увернуться в последний момент, но неожиданный запах алкоголя от нее напрочь вывел меня из строя. И стало ясно, почему Оля говорила медленнее и не все звуки членораздельно, я-то думал, просто от возмущения. А еще она ничуть не шутила — я получил не пощечину, не ладошкой по плечу или толчок в грудь, а самый настоящий кулак в плечо со всей силы, это вернуло меня с небес на землю:
— Ты что, пила? А как же ребенок, Оля!
— К черту тебя и твоего ребенка!
То ли монстр хилый попался, то ли у Огневласки черный пояс по каратэ — мне пришлось импровизировать, когда кошмар кубарем выкатился в проход, повернуть Олю и поцеловать. На нас он не обратил никакого внимания и двинулся отхватывать очередную порцию люлей, хотя я, кстати говоря, тоже, на этот раз пощечину — да у нас тут полноценное два на два, я на такое не подписывался!
Задачка не из легких, отвести Олю как можно дальше и по возможности уберечь ее глаза от ходячей новости, что монстры существуют. За последнее я не переживал, она нацелилась только на меня и пыталась лупасить всеми частями тела, брыкалась диким мустангом, не оставалось ничего, кроме как начать игру в кошки-мышки. На самом деле, план прост и надежен, как дубинка в руках неандертальца, я рванулся к ряду щитков, первому от входа и издевательски бегал от нее по кругу, как мы любили баловаться дома — Оля и без того не спортсменка, а нетрезвость заносила ее на поворотах, и она быстро вымоталась. И вроде победа в кармане, моя мадонна села на пол и прижалась спиной к металлу, лицо в тени, ни шиша не видно, но я подхожу медленно, на случай, если это ловушка.
— Я не беременна, — говорит она и поднимает на меня полные стаканы слез, те сразу проливаются по щекам.
Я стоял, смотрел на нее, наверное, в первый раз в жизни серьезно и без шуток.
— Ты что, соврала?
— О даже не смей винить меня! Я сказала так, чтобы удержать тебя, но и это не помогло. Зато я поняла, что у нас за отношения. История древняя, как мир, — так было с моим отцом, так было бы и с тобой. Теперь тебя ничего не держит, слышишь, можешь идти и обжиматься с кем хочешь и где хочешь!
— Ты ошибаешься, кое-что меня все-таки держит, одно ревнивое обстоятельство женского рода, метр шестьдесят восемь, с глазами цвета осеннего неба и пшеничными волосами, а еще голосом, каким поются колыбельные. Но что важнее, мне хочется быть лучше рядом с этой девушкой, потому что она лучше всех, кого я знал, знаю и буду знать, и достойна
