Мустафа повернул налево.
Спустя тринадцать минут туда же свернула мадам Имярек. Костюм на ней был черный, но опять мешковатый, с широкими брюками.
В фойе она вернулась спустя тридцать девять минут, на три минуты раньше Мустафы. Важная деталь – на ходу она курила сигару. Не тоненькую сигарилку, а именно сигару формата «корона». Не каждый день встречаются женщины, курящие сигары…
Итак, тридцать девять минут. За это время можно успеть много. А уж на то, чтобы сыпануть какого-нибудь яду замедленного действия, достаточно и пары секунд…
Эксгумация и повторная аутопсия! Утром – нанести визит Рею Стюарту…
Впрочем, утро уже настало. Вовсю гудели лифты, развозя утреннюю обслугу. Рабочий день начнется через час двадцать минут…
– Кэт, последняя просьба… Проверь дамочку на соответствие с той фигурой в комбинезоне. Ну, на крыльце Фэрфакса.
– С тебя ужин в «Шовинисте», – устало отозвалась Кэт.
– С шампанским, – подтвердил Питер.
Чудо-машина Кэт тождественности двух образов не подтвердила.
Но и не опровергла.
– Анатомических несоответствий не выявлено, – доложила Кэт. – Так что, может быть, это она. А может быть, и нет…
Глаза у Кэт были красные, под глазами проступили черные круги.
– О’кэй, – сказал Питер. – Теперь дуй домой отсыпаться. Под мою ответственность. От начальства я тебя отмажу…
Не только отмазал, а и договорился, что со следующего дня сотрудник Кэтрин Броган поступает в его полное распоряжение.
В прозекторской Питеру сказали, что Стюарт сегодня выступает в суде и будет после обеда. Не теряя времени даром, Питер отправился в «Харбор-Корт».
Откровенно говоря, он не рассчитывал на какой-то результат от этого визита. Прошло слишком много времени, вряд ли кто вспомнит давнишнюю постоялицу даже по принтерной распечатке ее портрета. На сохранение каких-либо видеозаписей, помимо уже имеющихся в его распоряжении, тоже уповать не приходилось – ФБР конфисковало лишь кассеты от двадцать восьмого и двадцать девятого июня, а все прочие либо отправились в мусорный бак, либо были использованы для записи свежей информации.
Однако ему неожиданно повезло. Пожилой портье вспомнил, что его приятель, шофер гостиничного такси, прошлым летом рассказывал, как вез странную пассажирку, курившую толстую сигару. При резком торможении она нечаянно прожгла сигарой спинку водительского кресла и без звука выложила семьсот долларов на ремонт. Уиллард, так звали шофера, по возвращении в отель тут же отпросился в мастерскую.
По старому диспетчерскому журналу Питер узнал, что произошло это тридцатого июня. Двадцать девятого убили Фэрфакса и Лопса, а труп Денкташа был обнаружен рано утром тридцатого.
Питер помчался в аэропорт, всей душой уповая на то, что в таком серьезном учреждении кассеты видеонаблюдения хранятся дольше, чем в гостинице.
Упования его были не напрасны – в Управление он вернулся, везя на заднем сиденье ворох кассет, взятых под расписку в службе безопасности аэропорта.
Питер испытывал какое-то мистическое благоговение к старому патологоанатому. Так флорентийцы когда-то провожали проходящего мимо Данте Алигьери словами: «Он спускался в ад!». Вот и Питеру иногда казалось, что Реймонд Стюарт наверняка знает, есть ли жизнь после смерти или нет. Повидав столько мертвецов на своем веку, можно было научиться понимать их язык, знаки, которые они показывают нам, находящимся пока по эту сторону экрана.
– Ну что, Рей, как там насчет черного туннеля? Есть свет в конце? – вместо приветствия Питер обычно интересовался возможной перспективой на том свете.
– Свет, конечно, есть, но запашок там специфический, – мрачно ответил Стюарт.
Старик сам уже походил на своих пациентов. Заостренный нос, странное выражение глаз, скупость в движениях, черный юмор.
– Говори, с чем пожаловал, ищейка?
– Да вот… – Питер протянул Стюарту копию свидетельства о смерти Денкташа. – Твоя подпись?
– Ну…
– А не могло такого быть, что ты тут слегка напортачил, старик? Мне не нужно подавать прошение об эксгумации и повторном вскрытии?
– Эксгумация?! После моей экспертизы?! – Стюарт буквально вскипел. – Я покажу тебе, наглый щенок!.. Стой тут, не уходи никуда!..
Старик вырвал бумажку из рук Питера и удалился в свой кабинет, громко хлопнув дверью.
Возвратился он минут через пять и ткнул в нос Питеру заполненный формуляр.
– Читай! Это копия моего отчета! Не знал, что когда-нибудь придется с ее помощью доказывать свою компетентность молодым нахалам вроде тебя!
Питер принялся читать.
– Извини, Рей, твой почерк…
– И латынь, которой, видно, нынче не больно-то обучают… Давай сюда!
Старик с выражением зачитал текст, из которого Питер понял едва ли треть.
Но понял главное: констатировав смерть от множественных разрывов коронарных сосудов, старый эксперт допускал, что разрывы могли быть обусловлены воздействием введенного в организм вещества.
– Какого вещества, Рей?
– Из группы тропинов, Питер. Он делает стенки кровеносных сосудов хрупкими, как…
Стюарт задумался, подбирая сравнение.
– …Как мое терпение, Рей, – вывел его из раздумья Питер. – Давай, пожалуйста, покороче.
– Так вот. Происходит что? Правильно – инфаркт, как и обозначено в свидетельстве. Тропин в течение краткого времени так меняет структуру крови, что стенки сосудов, особенно коронарных сосудов, изменяются…
– И никаких следов…
– И никаких следов. Кроме признаков самого кратковременного изменения сосудов. Но чтобы это увидеть, надо собаку на этом съесть…
– Дохлую?
– А какую же еще? Живую материю не держим!
– А почему же твой отчет не приобщили к делу?
– Да затерялся где-нибудь, в коридорах власти…
Люди, которые убили Денкташа, хорошо знали, как надо убивать, не оставляя следов. И препарат они подобрали соответствующий. Если бы не старый Стюарт…
Но даже препарат завтрашнего дня требует от убийцы контакта с жертвой. Пусть мимолетного, эпизодического.
И контакт произошел в ресторане гостиницы «Харбор-Корт»…
Потом Питер сидел рядом с Кэт перед монитором. По другую сторону искомая дама мирно беседовала с усатым и, похоже, изрядно пьяненьким господином в курилке международного зала аэропорта.
Имея в распоряжении четкий хронометраж и полные списки персон, пользовавшихся в интересующие следствие два дня услугами отеля «Харбор-Корт» и аэропорта «Ди-Даблъю-Уай», нетрудно было вычислить пассажирку лондонского рейса госпожу Лив Улафсен, пятидесяти двух лет, гражданку Фарерских островов, постоянно проживающую в Великобритании, специалиста по подводным интерьерам.
Но далее след госпожи Улафсен обрывался.
Нигде, ни в одной базе данных такой женщины не было.
Ничего не дал и поиск безликого мужчины за рулем «мерседеса».
Зато на удивление легко была установлена личность усатого собеседника госпожи Улафсен. Георг Делох, профессор востоковедения Лондонского университета.
Питер ухватился за профессора, как утопающий хватается за соломинку.
Павел Розен
Ред-Рок, Аризона
Апрель 1996
Естественным образом втягиваясь в новую, столь неестественно навязанную ему жизнь, Павел все чаще ловил себя на странном ощущении.
Ему здесь нравилось.
Ему нравилось просыпаться по истошному крику ди-джея в радио-будильнике: «Гуд морнинг, Аризона, в Ред-Рок семь утра, на улице восемьдесят пять градусов по Фаренгейту, и я ставлю клевую песенку группы „Зи-Зи Топ“…»
Ему нравилось, выйдя на крыльцо коттеджа, увидеть удаляющуюся спинку Клэр, в беленьких джоггинг-шузах трусящую по гравийной дорожке вдоль розариев, еще полных девственно-утреннего аромата. Ему нравилось, пристроившись позади, глядеть, как равномерно мелькают ее белые пяточки с лейблом «найка», как живут здоровьем юного движения ее стройные загорелые икры, как упруго подрагивает плоть ее ягодиц, как открытая под коротким топиком часть восхитительной спинки становится влажной от пота… Он трусил сзади, сверля взглядом воображаемую застежку ее лифчика, едва угадываемую под желтой ти-шорткой, с умилением разглядывал влажную от здорового пота шейку с нежнейшим пухом позади розовых ушек, так трогательно выглядывавших из-под завязанных тугим узелком каштановых волос…
Она слышала его дыхание, она прибавляла ходу, и он тоже прибавлял… Не оборачиваясь, она еще более убыстряла бег… Это была игра… Он догонял. Она смеялась звонким смехом, потом, взмахнув руками, как бы сдавалась и, дав ему себя догнать, первая кричала ему: «Хай!»
Ему нравилось бежать с ней рядом, болтать о всякой чепухе и ловить, ловить ее улыбки и ясные солнечные зайчики в ее глазах.
Ему нравилось подставлять свое полное здоровья тело под холодные струи душа. Нравилось, выйдя из ванной на открытую веранду, растирать грудь и плечи махровым полотенцем, глядя на розы в палисаднике.
