Конечно, я тоже не святая. Например, Сивоплясову я соврала насчет того, что в Дольск не поеду. Несмотря на то что в Тарасове у меня еще много дел, их можно перенести, а вот время похорон уже запланировано…
Я вдруг озаботилась вопросом, что мне надеть. Что-нибудь черное? Ну уж нет! Если я буду носить траур по каждой жертве моих расследований, то о другой одежде можно вообще забыть. Почти в каждом втором моем деле имеется труп, а то и два. Но на кладбище в чем-то ярком и романтичном тоже не отправишься. Я стала перебирать вешалки в шкафу-купе. Вот, кажется, этот серый брючный костюмчик подойдет. Я не хотела его покупать из-за цвета. Он казался мне неинтересным, скучным и лишенным динамики. Светка-парикмахерша разбила в пух и прах мои предрассудки. Она сказала, что в этом сезоне актуальна вся палитра серого — от «черного жемчуга» до «мокрого асфальта». Я послушалась, и не зря.
* * *
Кладбище находилось при въезде в Дольск. На всякий случай я остановилась у обочины дороги, высунулась в окно машины и поинтересовалась у бабушки, торговавшей живыми и искусственными цветами, — одно ли оно здесь?
— Действующее кладбище — одно, а на старом, что на горе, уже давно никого не хоронят, года четыре, а то и пять, — сообщила худенькая старушка с лицом, испещренным глубокими морщинами, потом поинтересовалась: — А чью могилку ты ищешь?
— Дедушкину, — ответила я и для пущей достоверности спросила: — Сколько стоит вон тот букет нарциссов?
— Пятьдесят рублей, — ответила старушенция и протянула мне цветы.
Я дала бабушке полтинник, взяла у нее букет и, прежде чем она успела чем-то еще у меня поинтересоваться, нажала на газ и поехала дальше. Оставив машину на стоянке около поста ГАИ, я отправилась на кладбище пешком. Безмолвное величие кованой ограды навеяло на меня воспоминания о расследованиях, которые заносили меня на тарасовские кладбища. Бывало, что я следила там за подозреваемыми, встречалась со свидетелями и искала улики… Постояв немного у входа и покурив, я зашла в приоткрытые ворота. Мне не было известно, в котором часу сюда прибудет траурная процессия, поэтому я стала прогуливаться между могилами, убивая время чтением надписей на надгробных памятниках. Честное слово, прав был классик, сказавший, что, имей мертвецы возможность прочесть хвалебные слова на своих надгробиях, они бы умерли вторично — уже от стыда.
Однако ждать мне пришлось не очень долго. Примерно через полчаса я увидела группу людей в трауре и, спрятавшись за высоким мраморным памятником, стала наблюдать за происходящим. Сразу за гробом я увидела Марию Евгеньевну и Константина Филипповича, потом Любарскую с двумя мужчинами, наверное, супругом и его сыном. Как ни странно, Николая Сивоплясова в траурной процессии не было. Так вот почему он так интересовался моими планами! Оказывается, сам он сюда ехать не собирался, но желал остаться в моих глазах безмерно скорбящим вдовцом. Лицемер! Впрочем, я в этом и не сомневалась.
Я вышла из своего укрытия и приблизилась к тем, кто провожал Анну в последний путь. Мне хотелось прислушаться к тому, что говорят люди, но все скорбно молчали. Неожиданно прямо передо мной возникла какая-то тетка в черном балахоне. Весь ее облик носил на себе неистребимый отпечаток анахронизма и глубокой провинциальности. Люди шарахнулись от нее, как от ведьмы. По рядам прошел еле слышимый шепоток. Смысл передаваемого из уст в уста, увы, не дошел до моего слуха.
— Я знала, что справедливость восторжествует, — тетка в черных одеждах посмотрела на меня и злорадно оскалилась, — мой Васенька из-за этой Нюрки погиб! Он уже два года в могиле, и ей туда пора…
Глаза женщины горели нездоровым блеском. Признаюсь, меня до костей пробрало холодом. Вокруг нас возник круг отчуждения. Тетка ехидно ощерилась, оглядывая толпу. Потом, найдя во мне единственную благодарную зрительницу, принялась описывать вокруг меня круги и что-то нашептывать.
— Простите, я не поняла, что вы сказали? — уточнила я.
— Нюрка — великая грешница, она моего Васеньку, единственного сыночка, сгубила! — прошипела тетка, приблизившись ко мне почти вплотную и заглянув мне прямо в глаза.
Я почувствовала, что кончики моих пальцев на руках и ногах поледенели. Странная женщина разразилась неестественно громким хохотом, затем вприпрыжку бросилась к могиле. Люди расступились. Приблизившись к гробу, она бесцеремонно оттолкнула Ларису Евгеньевну и наклонилась над телом покойной. Никто не посмел отстранить ее — никто. Мария Евгеньевна в ужасе прижалась к мужу, но тот, вероятно, уже побаловал себя сегодня алкоголем, поэтому взирал на все происходящее тупым рассеянным взглядом. Какой-то незнакомый мужчина, вероятно, муж Любарской, нашел в себе мужество отстранить женщину от гроба. Она не сопротивлялась, а отойдя в сторону, пустила слезу. Впрочем, в следующий момент на ее лице снова появилась зловещая улыбка.
Ну просто колдунья какая-то! Таня, Таня, что за глупости лезут в твою голову? Не знаю, но эта тетка — точно какая-то ненормальная. Она не скрывает своей лютой ненависти к Анюте… Стоп! А не она ли переодевалась в Светлану Юрьевну? Во всяком случае, эта женщина — такого же роста и комплекции, как и моя клиентка. На голову она могла надеть светлый парик… Допустим, у нее действительно был мотив, чтобы убить Шевелькову, и он очень простой — месть за смерть сына. Но это очень рискованно — выказывать на людях свое негативное отношение к покойнице. Да и могла ли эта глубоко провинциальная тетенька, к тому же с явно сдвинутой крышей, разработать план убийства и воплотить его в жизнь?
Нет, она точно какая-то колдунья! Я старалась не спускать с нее глаз и все-таки потеряла из вида. Она исчезла так же внезапно, как и появилась словно бы из ниоткуда. Можно было подумать, что она надела шапку-невидимку. Таня, Таня, давай-ка обойдемся без мистики! Просто ты на миг отвлеклась, и она успела скрыться за памятниками.
Тем не менее странная женщина в черном навела ужас буквально на всех, кто провожал Анну в последний путь. Люди рассеялись по всему кладбищу и только после исчезновения ведьмы стали собираться в отдельные разрозненные кучки. Я подошла к одной из них и навострила уши.
— Такая молодая — и умерла от асфиксии, — шепнула женщина лет пятидесяти мужчине того же возраста. — Это что за болезнь такая — асфиксия?
— Насколько мне известно, асфиксия — это удушье, — компетентно пояснил дядька в очках. — К нему может привести астма или отравление какими-то газами, например, угарными…
— Никогда не слышала, чтобы Нюрка астмой болела. Может, она в Тарасове эту дрянь подцепила?
— Астма не заразная, — возразил очкарик.
— Да несчастный случай с ней какой-то произошел, — вмешалась в разговор молодая женщина в темно-фиолетовом платье. — Но что и как случилось, Шевельковы пока что никому не говорят. Оно и понятно, неприятности буквально чередой их преследуют…
— Да, — тяжело вздохнули в толпе.
Значит, Анины родители скрыли от дольчан истинную причину смерти своей дочери! Интересно, а почему они решили списать все на несчастный случай? Может, они кого-то боятся? Неужели эту чокнутую тетку? Так по ней же сумасшедший дом плачет!
Я подошла к другой группе людей.
— …действительно виновата, — сказала женщина, вытирая краем платочка слезы. — Не Георгий, а именно Нюрка!
— О мертвых плохо не говорят, — заметили в толпе.
— А если о Нюрке хорошего и сказать-то нечего? — вступила в разговор еще одна бабулька. — Вон, все стоят около гроба и молчат, будто в рот воды набрали.
— Так уж лучше молчать.
— Просто никто от Шуркиного появления здесь отойти не может. Совсем баба рехнулась от горя, — заметил какой-то мужчина в мятом костюме. — Пожалуй, я пойду к ним и скажу несколько слов.
— Иди, Юрий Николаевич, скажи. — Какая-то женщина подтолкнула дядьку вперед.
— Смерть похитила у нас молодую и красивую… — сдавленным голосом произнес он. — Мы здесь все скорбим…
Речь его была короткой и полной затасканных шаблонов. Потом что-то попыталась сказать Любарская, но расплакалась. Плохо одетый мужчина с сильно загоревшим лицом, наверное, могильщик, скомандовал:
— Прощайтесь!
Мария Евгеньевна поцеловала покойную дочь в лоб. Прочие родственники воздержались. Гроб с телом покойной закрыли крышкой, затем стали опускать его в могилу. Тут и там слышались громкие (и не очень) рыдания. Меня удивило то обстоятельство, что практически все присутствующие на похоронах были людьми среднего и старшего возраста. А где же Анины сверстники? Почему здесь нет молодежи?
— Татьяна Ивановна, вы знаете, что Маруся для поминального обеда кафе «Центральное» сняла? — послышалось где-то за моей спиной.
— Нет. Неужели это правда? Откуда же у нее деньги такие? Все плакалась, что после пожара осталась без копейки, а тут и похороны, и поминки с таким шиком. Дубовый гроб, наверное, бешеных денег стоит…
