Единственное, что осталось неизменным, это портреты на стенах. Даже знаменитый Хьюго Баскервилль висел на своем прежнем месте.
— Я решил, пусть висит, — объяснил сэр Генри. — Все-таки история.
В целом наше путешествие было очень удачным, хотя и малопримечательным. Мы ездили к океану, устраивали званые вечера для местной знати, охотились, а перед самым возвращением в Лондон баронету захотелось сделать несколько панорамных снимков окрестностей. Надо сказать, что сэр Генри увлекся фотографией и ни на минуту не выпускал из рук фотоаппарат.
И вот однажды после полудня, оседлав лошадей, мы отправились вглубь Гримпенской трясины. Возможно, Баскервилль хотел отдать дань воспоминаниям или же, наоборот, освободится от них раз и навсегда. Но, следуя за ним, я заметил, как мы оказались прямо на тропинке, ведущей к Мериппит-хаусу. Миновав то место, где молодого сквайра настигло проклятие его рода, я не без содрогания вспомнил подробности сего происшествия и оценил мужество моего спутника, очевидно, решившего покончить с собственными страхами и потому упрямо понукавшего лошадь.
— Если жизнь и рассудок дороги вам, то ни в коем случае не сворачивайте с тропинки, — неуклюже пошутил я.
Стрельнув глазами, Баскервилль усмехнулся и погнал коня выше на холм. Оттуда он сделал несколько снимков полуразрушенного дома на фоне августовского пейзажа, а потом, словно задумавшись, опустил поводья... Мне не хотелось нарушать его уединение, и я пустил шагом своего коня, продолжая двигаться в сторону усадьбы. Подъехав ближе, я вдруг почувствовал нарастающее желание убраться подальше от этого места. Насколько мне было видно, окна были заколочены, ограда местами повалилась, отрывая взору заросший сад. Глядя на эту картину общего запустения, я невольно вспомнил лицо прекрасной женщины с такой же печальной судьбой. Тут, словно в унисон моим мрачным мыслям, со стороны болот раздался вой... Долгий, протяжный вой, от звуков которого у меня похолодело в жилах! В ту же секунду мне показалось, что я вижу, как через заколоченные окна дома пробивается слабый свет. Я обернулся, отыскивая взглядом сэра Генри, и одновременно доставая из потайного кармана свой револьвер. В этот момент гнедая кобыла баронета взвилась на дыбы и понесла. Баскервилль делал отчаянные попытки удержатся в седле и успокоить обезумевшее животное, но тщетно.
Дав шпоры, я поскакал следом и, поднявшись на холм, увидел, как лошадь без седока мчится в сторону болот. Буквально через несколько секунд я спустился с холма и с облегчение услышал в кустах совсем рядом от меня громкое ругательство.
— Что за проклятое место, Ватсон! Чтобы я еще хоть раз приехал сюда добровольно... И камеру разбил, проклятье!
— Держитесь, сэр Генри, сейчас я вам помогу!
— Я здесь, слева. Нога, что-то с ногой... не могу встать...
Я спешился и, наскоро обмотав поводья вокруг утлого деревца, сделал шаг с тропинки в сторону каменной гряды, где под кустами боярышника растянулся баронет. Что было дальше я плохо помню: мое тело вошло в землю как нож в масло. Только что перед глазами отчетливо стоял плотный ковер из мхов и сфагнумов, и тут за доли секунды земля разверзлась, лишая меня всякой опоры. Я делал слабые попытки нащупать почву, но только увязал глубже, и скоро уже не мог пошевелись ни рукой, ни ногой. Не помню, чтобы я кричал, хотя определенно я слышал крик.
— Не-е-ет!
«Это сэр Генри», — отдаленно подумалось мне, и почему-то в голову полезли нелепые мысли о том, что я не успел дописать свой последний очерк и как хорошо, что у меня нет детей... К горлу подобралась зеленая вонючая жижа, и я начал лихорадочно барахтаться, одновременно понимая безнадежность своей попытки. Далее глаза и рот залепило какой-то дрянью, кислорода в легких становилось все меньше, в ушах стоял непрекращающийся звон, а доносившиеся откуда-то крики звучали все тише и тише... Я плохо помню, что случилось потом. Мне показалось, что какая-то неведомая сила вытягивает меня из смертоносной трясины. Судорожно глотнув воздух, я почувствовал под ногами твердую землю и потерял сознание.
Очнулся я на поляне и несколько долгих минут просто смотрел в синее дартмурское небо.
«Спасибо тебе, Господи, чтобы я еще хоть раз добровольно...» — невольно повторил я услышанную ранее фразу.
Отдав таким образом дань Всевышнему, я облокотился на локоть и приподнялся. Шагах в пяти справа от меня сидел сэр Генри, а над его ногой склонился незнакомец.
— Теперь попробуйте встать, — в этот момент скомандовал мужчина, подавая руку моему приятелю.
Тот довольно резво вскочил на ноги и сию секунду оказался возле меня.
— Ватсон, друг мой, как вы меня напугали, — говорил он тряся меня за плечи. — У вас ничего не сломано, нет? Сударь, осмотрите моего друга, прошу вас...
Слабость и сухость во рту затрудняли слова. Однако, ужасного вкуса тины я больше не чувствовал, и даже лицо было чистым, хотя то, что осталось от моей одежды, было в печальном состоянии. Я поспешил уверить, что со мной все в порядке, одновременно разглядывая человека, которому, очевидно, был обязан жизнью. Сэр Генри помог мне поднятся и сесть, прислонившись спиной к какой-то опоре, а незнакомец достал флягу из кармана и протянул мне.
— Сделайте ровно два глотка. Это поможет.
Я послушался и действительно, мне сразу стало намного лучше. Напиток был что-то похож на микстуру от кашля, только более концентрированную.
— Как нам повезло, что вы оказались рядом, сэр, — продолжал Генри. — Позвольте поблагодарить вас за помощь мне и моему другу, доктору Ватсону. Вы предотвратили ужасное несчастье! Даже подумать страшно, как бы я возвращался домой один. Спасая его жизнь, вы оказали лично мне и всему нашему обществу неоценимую услугу...
Незнакомец неопределенно хмыкнул, слегка скривив губы в подобии улыбки, и ответил:
— Не стоит благодарности. Это было не сложно.
— Понимаете, мы с доктором решили прокатиться верхом, и тут раздался этот ужасный вой на болотах. Моя лошадь испугалась и понесла. Я упал, повредил ногу, доктор Ватсон поспешил мне на помощь и... Остальное вы видели.
— Понятно, — кивнул мой спаситель. — Вам следует быть внимательней, отсутствие открытой воды и топи — самые опасные ловушки торфяных болот.
— А кто это кричал? — отважился спросить я.
Умное лицо нашего собеседника приняло слегка насмешливое выражение.
— Некоторые считают, что это какая-то птица, другие — что это воет местная достопримечательность, легендарная собака...
— Но ведь ее же убили! — не выдержал Баскервилль.
— В самом деле?
— Именно! Доктор Ватсон был свидетелем!
— Стало быть, вы и есть тот самый Генри Баскервилль, о приключениях которого здесь ходят такие любопытные слухи? — мне показалось, что тут на лице незнакомеца промелькнул подлинный интерес.
— Вы угадали, сэр, — Баскервилль приосанился, — и я хочу воспользоваться случаем, чтобы пригласить вас в Баскервилль-холл. Буду признателен, если вы примете мое предложение и вы увидите, как может быть благодарен Баскервилль... Сэр Генри Баскервилль, к вашим услугам.
Обычно баронет одевался очень богато, даже немного чересчур, но сегодня он как раз решил отдать дань своему ковбойскому прошлому и щеголял демократичной рубашкой в ярко-красную клетку. Трудно было не заметить скептического взгляда, которым мужчина окинул пыльный наряд моего приятеля. Тем не менее, он вежливо склонил голову в приветствии, и сказал:
— Рад был вам помочь, господа, но, к сожалению, я не могу сейчас принять ваше предложение, потому что крайне ограничен во времени. Не сворачивайте с тропинки, и вы спокойно доберетесь домой. Это ваше, сэр...
С этими словами он протянул ошарашенному Баскервиллю абсолютно целую фотокамеру, взял в руки стоящую у отвесной стены трость, и, не дав нам опомниться, скрылся за поворотом.
— Он не слишком-то любезен, — проворчал сэр Генри, — даже не представился. Хорошо хоть камера цела, — и он несколько раз щелкнул затвором, проверяя, как работает механизм.
Вдвоем мы кое-как взгромоздились на одну лошадь и потрусили в сторону замка. Как оказалось, ни мне, ни сэру Генри медицинская помощь больше не понадобилась. За исключение нескольких ссадин и синяков, других следов от происшествия не осталось. Но вот нервное напряжение, выпавшее на нашу долю, вылилось в то, что после ужина мы, не сговариваясь, решили скоротать остаток вечера за бокалом хорошего коньяка. Разговор неизбежно крутился вокруг происшествия на болотах и личности нашего таинственного спасителя.
— Вы заметили, как он на меня посмотрел, а? — возмущался Баскервилль. — Словно я школьник какой-то, а не хозяин поместья. Он мне не поверил, что ли?
— Вы были одеты не как дбр... добропорядочный английский сквайр, а как пастух.
— Ну и что? Я что, не имею права одеться, как мне хочется?
— Вы имеете, конечно... а хозяин Баскервилль-холла — нет.
