— Сергей Федорович в командировке, — вежливо, но с оттенком раздражения ответила она.
— Девушка, я из газеты, мне нужно поговорить с кем-нибудь из вашего начальства.
— Попробуйте позвонить в шесть, у нас сегодня планерка.
Она снова бросила трубку.
Ладно, я положила мобильник на сиденье, попытаемся поискать его по месту жительства. Я взяла листок и отыскала адрес Магатаева. Он жил недалеко от Технического университета. Подъехав к большому девятиэтажному дому, занимавшему целый квартал за университетом, я въехала во двор и остановилась. Что я скажу, если дверь откроет жена? Посидев несколько минут в раздумье, но так и не найдя приемлемого варианта, я решила действовать экспромтом. Может, у него и жены-то нет, а я себе голову ломаю.
Я поднялась на четвертый этаж и нажала кнопку звонка. Дверь долго не открывалась, и я позвонила еще раз. Наконец послышался звук отпираемого замка, но не наружной двери, а внутренней, и детский голос неуверенно спросил:
— Кто?
— Папа дома? — спросила я, решив, что это ребенок Магатаева.
— Папы нет, — раздалось в ответ.
— А где он?
— На работе.
— А мама? Мама дома? — Я плюнула на все условности.
— Мама тоже на работе.
— Кто-нибудь из старших есть? — не сдавалась я.
— Бабушка в деревне.
Так мы можем перебрать всех его родственников до седьмого колена, а толку не будет. Но что я хотела от ребенка?
— Мальчик, — я решила сделать еще одну попытку, — а вчера вечером папа был дома?
— Я не мальчик, я Оля, — поправили меня из-за двери.
— Ой, Оля, — почему-то обрадовалась я, — меня тоже зовут Оля. Оля, вспомни, пожалуйста, вчера вечером папа был дома?
— Папа вчера пришел поздно и пьяный, они с мамой долго ругались, — доложила мне тезка.
Хорошо хоть что-то выяснила.
— Спасибо, Оля, — крикнула я и стала медленно спускаться по лестнице.
* * *
Выйдя на улицу, я увидела, что уже начало смеркаться, посмотрела на часы — четыре. В пять ведь у Шилкина открытие выставки! Видно, переодеться уже не успею. Мне нравилось на подобные мероприятия приходить заранее, чтобы осмотреться и узнать, кто с кем пришел. Ладно, не прием у английской королевы, решила я, и так неплохо выгляжу. Надо будет только макияж поправить.
Я села за руль и отправилась к галерее «Арбат». Достав пачку «Винстона» и обнаружив, что сигареты кончились, я остановилась у магазинчика.
Расплатившись, я собиралась уже выйти, как через стеклянные двери увидела, что у тротуара затормозил белый «Форд» шилкинской соседки.
Передняя дверь «Форда» открылась, и оттуда выбрался Шилкин. Он наклонился и что-то сказал женщине — я видела, как шевелились его губы. Потом он захлопнул дверцу и не спеша направился в сторону галереи.
Выйдя из магазина, я села в машину и закурила. Похоже, что у соседей довольно теплые отношения. Я почувствовала неприятное жжение в груди. «Хватит, Бойкова, — сказала я себе, — Шилкин — ломоть отрезанный, с ним все ясно». Но странно, я ведь не ревновала его к этим молодым девчонкам-проституткам из «Гривы», почему же сейчас я испытываю чувство ревности к этой сорокалетней рестораторше? Выяснение вопроса я решила отложить на более поздний срок, а лучше выбросить все это из головы вместе с Шилкиным. Было уже половина пятого, и мне следовало поторопиться, чтобы успеть появиться в галерее до начала «представления».
Я похвалила себя, что приехала заранее, потому что места на стоянке возле «Арбата» были ограниченны. Я едва успела втиснуть свою «Ладу» между «Мерседесом» и «Волгой» прямо перед бампером пытавшейся занять это место красной «десятки». «Придется тебе, дружочек, прогуляться», — про себя пожалела я водителя-неудачника, выключая двигатель.
* * *
Галерея «Арбат» представляла анфиладу из трех вытянутых залов, разделенных арками. Все стены были заняты фотографиями в несколько рядов. Под каждым снимком — аккуратная табличка, на которой указана дата съемок. До официального открытия я успела быстренько все осмотреть, перекинуться несколькими фразами со знакомыми журналистами, освещавшими данное событие, и выкурить сигарету в дамской комнате.
К пяти залы были полны народа, но посетители все прибывали. Вот уж не подумала бы, что такое мероприятие может привлечь столько любопытных в нашем провинциальном городе. Наконец торжество началось, было сказано несколько хвалебных речей, в том числе и представителем Министерства культуры в области. Сухо и скучно, и я снова отправилась бродить по залам.
— Интересуетесь фотографией? — услышала я сзади голос Волкова.
Я обернулась. Он стоял на широко расставленных ногах, зажав под мышкой тонкую кожаную папку. Светло-коричневый костюм, выглядывавший из-под короткой дубленки, был почти в тон его пронзительных глаз.
— У меня самой была недавно выставка, — непринужденно улыбнулась я, — так что это чисто профессиональный интерес. А вот я бы никогда не подумала, что прокуроры…
— …могут интересоваться искусством? — с усмешкой закончил он за меня.
Я смущенно замолчала, потому что он угадал мою мысль.
— Как продвигается следствие? — Я быстро пришла в себя.
— Копаем потихоньку, — уклончиво ответил майор.
— Понятно, — кивнула я, — тайна следствия.
Мы двигались с ним вдоль стен, и я остановилась возле стола, на котором были разложены фотоальбомы Шилкина. Они продавались.
— Дайте, пожалуйста, последний альбом. — Я протянула деньги молодой симпатичной брюнетке.
— Пожалуйста, — девушка с улыбкой подала мне книгу в суперобложке с портретом автора.
Я полистала ее и убедилась, что она отпечатана на отличной бумаге и демонстрирует высокий профессионализм автора.
— Не хотите приобрести? — взглянула я на Волкова. — Или у вас уже есть такой?
— Разрешите посмотреть?
Он положил свою папку на стол и взял альбом из моих рук.
— Я полистаю немного, можно? — попросил он.
— Да, конечно. — Я кивнула и двинулась дальше.
Волков, перелистывая страницы, шел следом.
— Ольга, — услышала я радостный возглас с другого конца зала: ко мне направлялся Степан Матвеев — корреспондент «Тарасовских известий».
Матвеев был моим земляком, тоже окончил филфак, но на два года позже меня. Он мне и в университете не давал прохода, и сейчас, когда у него уже была семья, при случае оказывал знаки внимания.
— Такая удача, что я тебя встретил. — Он взял меня под локоть и увлек в сторону. — Рассказывай, как живешь?
«Теперь не отстанет, — подумала я, — надо как-то отделаться от него».
— Все нормально, Степа, давай поговорим попозже, — я посмотрела на часы, — у меня здесь встреча с одним человеком.
— Жаль, — сник Степан, — я думал, может, выпьем за встречу.
— Да я с удовольствием, Степа, только не сейчас.
Я оставила расстроенного Степана и направилась в сторону туалета.
— Девушка, — остановила меня брюнетка, торгующая фотоальбомами, — кажется, это ваш приятель забыл.
Она протянула мне кожаную папку Волкова.
— Спасибо. — Я взяла папку и посмотрела по сторонам, высматривая майора, но его нигде не было видно.
«Потом отдам», — решила я.
Положив папку и фотоаппарат на подоконник, я взглянула на себя в зеркало. Провела расческой по волосам. Вроде бы все в порядке. Я нацепила на плечо ремень «Никона», взяла папку и собралась уходить, но что-то остановило меня. Любопытство? Скорее всего. Интересно, что носят в папках старшие следователи прокуратуры? Расстегнув молнию, я раскрыла папку. Там было несколько чистых листов писчей бумаги, незаполненные официальные бланки, протоколы, протоколы и еще раз протоколы, пара ручек и карандашей в специальном отсеке. Хм, ничего интересного.
Я уже собиралась застегнуть папку, но заметила боковое отделение, закрытое на кнопку. Ладно уж, раз начала смотреть, так доведу дело до конца. Я открыла отделение и сунула туда руку. Нащупала несколько фотографий. Вынула одну. Это был цветной снимок девять на двенадцать, где Волков красовался с женой и дочерью у нового фонтана перед зданием цирка. Он и жена улыбались, а дочь — высокая красивая девушка лет восемнадцати с длинными каштановыми волосами — задумчиво смотрела в сторону. На другой фотографии жена была запечатлена с дочерью, на третьей — дочь скучала одна. Какая сентиментальность!
Я раскрыла кармашек, чтобы положить фотографии на место, и заметила в глубине отделения малюсенький сверточек. Пришлось развернуть. Это была фотография, сделанная «Полароидом». Уже не изображение счастливого семейства, а снимок трупа молодой девушки, девушки, лицо которой показалось мне знакомым. Господи, это же Настя Белова! В закутке под лестницей кафе-бара «Грива». Она лежала в той самой позе, в которой я ее увидела тогда.
